Эта неизвестная Алхимия

Алхимия – это не физика и не химия в зачаточном состоянии; Алхимия есть интегральная химия человека, позволяющая понять его в экзистенциальной реальности, цельно; она суть наука, в которой всякое описание, каким бы оно ни было, не служит в качестве данных, репродуцируемых по частям, но является репрезентативным в терминах дискурса, каковые приложимы к Искусству.

Следует подчеркнуть, что в алхимическом видении тело и дух, или материя и энергия, являются, так сказать, равновеликими, и все вещи суть структуры в движении, или, переворачивая фразу, движение в различных структурах; при этом Мир действительно понимается как зачатый от mens dei,[54 - Мысль Бога (лат.).] в каковой он заключён, таким же образом, как ум спящего порождает и объемлет в себе сновидение.

По данной причине, вместо того, чтобы нивелировать различия между определениями, алхимик умножает их путём использования специфической доктринальной и/или практической перспективы, не ассимилируя, однако, разногласий. Их ценность определяется ценой «реальности» – формальной конструкции, посредством которой полагают существование.

в) с другой стороны, Алхимик, паломник на Пути Знания, не полагается ни на что иное, кроме собственного опыта, – единственную лампаду, способную осветить путь и его действительно освещающую; говоря об опыте, я имею в виду знание, полученное в результате практики.

Среди информационных «путей» алхимик не отдаёт предпочтение ни одному – ни ощущениям (благодаря которым он познаёт внешний мир через органы перцепции), ни чувствам (с помощью коих он проникает в чувственную сторону мира внутреннего), ни интуиции (каковая даёт информацию непосредственно из бессознательного), ни рассудочным умозаключениям (что представляют информацию посредством индукции или дедукции, то есть в виде абстрактного знания).

Алхимик черпает знание в своём опыте, каковой соотносится с реальностью далеко за пределами опыта обыденного, усвоенного и переваренного так, что он образует плоть внутри плоти.

Конечно, это соотнесение осуществляется через естественные информационные пути, однако не исчерпывается информационными фактами, так как сбор и транскрипция информации происходят параллельно с коррелирующей её переработкой, каковая дополняет схватываемое сознанием.

Поскольку герметико-алхимическое знание является жизнью проживаемой, становится понятен алхимический императив rumpite libros,[55 - Порвите книги (лат.).] что можно перевести как «через книги», ибо в процессе алхимической трансмутации книги действительно читают и перечитывают, и перечитывать их следует, связывая каждую с остальными, ибо liber aperit librum.[56 - Книга открывает (т. е. поясняет) книгу (лат.).]

С другой стороны, повседневный опыт демонстрирует нам, что дабы преуспеть в жизни, необязательно быть первым в классе в школьные годы.

Алхимический Путь Знания – это маршрут, который алхимик проходит в одиночку; здесь не существует поверенных и доверенностей. На данном пути оператор является путником, ищущим тот пункт назначения, каковой является им самим.

В ходе opus, коий может быть оценён только субъективно в рамках собственных данных для референций (со всем отсюда вытекающим), алхимик обязан подчиняться и следовать (с необходимостью) двум правилам:

а) познай самого себя, чтобы быть самим собой;

б) будь (собой) в той мере, в которой знаешь себя.

Вполне естественно, что знание беспредельно, – как, с другой стороны, и невежество, – и по этой причине познавать нужно как можно больше, лучше и глубже, на протяжении всей жизни.

Ну а «после»?

Завершение Великого Делания согласно герметико-алхимическому канону знаменуется смертью, и следует помнить, что победившие смерть продолжают жить не на Земле и если бы они даже оставались здесь, всё равно нельзя было бы установить их идентичность.

Древние греки говорили teleo, когда хотели выразить завершение в двух смыслах: «умираю» и «жертвую собой», что должно было определять скачок (по этой причине я и говорю о Великой Гипотезе), при котором субъект, объект и акт познания сливаются воедино. К данному состоянию или модусу бытия отсылает мистик, говоря о пробуждении ото сна, каковым является жизнь, двумя словами: docta ignorantia.[57 - Учёное незнание (лат.) – см. Николай Кузанский, Об учёном незнании (Kusa, 1440).]

V. Авторы[58 - Джаммария использует латинское слово auctores, означающее «авторы», а также «основоположники» и «создатели». Это слово традиционно использовалось в герметической философии для именования людей, которые не просто сочиняют тексты на тему герметики, а описывают свой личный опыт Делания.]

«Укус змеи» – метафора, которая налагает печать на продолжительность жизни Человека в герметико-алхимическом смысле… и продолжает род Дракона.

Если Юлий Фирмик Матерн, астролог IV в., насколько нам известно, был первым, кто стал использовать термин «Алхимия», то египтянин Болос Мендесский (III–II вв. до н. э.), согласно достоверным сведениям, был первым среди авторов, то есть тех, кто оставил после себя свидетельства Великого Делания, каковое название уже тогда использовалось инициатами.

До наших дней сохранились фрагменты его доктринальной работы, быть может, наиболее важной: Физика и Мистика, где под «физикой» подразумевается наука об оккультных силах Природы, а под «мистикой» – знание наиболее глубоких мистерий.

Начиная со II–I вв. до н. э., нам известны другие авторы, среди которых называют (псевдо-) Демокрита, каковому, вероятно, приписывались работы того же Болоса (ведь в то время не было никакого повода отстаивать право на аутентичность), а также Марию Пророчицу, именуемую Еврейкой или Копткой, – весьма достоверный персонаж, хотя из её работ сохранились лишь цитаты; как считают, она первая использовала сексуальную метафору для описания соединения Субстанций. Тот факт, что ей приписывают также разработку базовых процессов, на основе которых затем развивалась металлургическая практика алхимии, химии и спагирии, примером чему служит balneum Mariae,[59 - Водяная баня (дословно «Баня Марии») – это название сохранилось в большинстве европейских языков – bagnomaria, bain-marie и т. п.] как назвал это устройство в XIV веке Арнольд из Вилла-новы, следует принимать cum grano salis[60 - То есть скептически.] и не буквально.

В контексте западной культуры слово «мистика» впервые начало использоваться в конце V века в работах, приписываемых Дионисию Ареопагиту, скорее для обозначения определённого типа теологии, чем для описания личного опыта, то есть «негативного», агностического пути к Богу, который имеет целью знать, не зная (см. docta ignorantia). Сам этот факт поистине мистичен, так как теология не предполагает непосредственной сопричастности Богу, каковой опыт составляет суть мистицизма, и «обоснование» которого всегда исключительно индивидуально, как алхимическое Unio Mystica[61 - Мистический Союз (лат.).] (см. Г. Дорн).

Мария Пророчица в особенности известна своей философской – также и в герметическом смысле – аксиомой: «Одно становится Двумя, Двойка становится Тремя, а Тройка порождает Единицу как Четыре». Данное высказывание справедливо для любой космогонической прогрессии. С этой же школой философской мысли связаны имена (псевдо-) Комария и (псевдо-) Клеопатры, в то время, как со школой Болоса ассоциируют имя Останеса (знаменитого также в качестве мага), который, похоже, оказал определённое влияние на самого Болоса и сыграл немалую роль в историческом рождении Алхимии.

Практически одновременно с вышеупомянутыми авторами жил некто Гермес, коего цитирует Пселл (сам также почитатель Алхимии), автор двух работ: Солнечное Делание и Физика, из которых до нас дошли лишь весьма немногочисленные фрагменты и чуть большее количество цитат в работах авторов, живших позднее. В ряде комментариев, однако, сей Гермес отождествляется с Агатодаймоном и упоминается как основатель алхимической школы в Харране, для каковой был характерен акцент на использовании в работе исключительно «металлов», что указывает на связь между философией этой школы и идеями, типичными для жреческой среды, в которой металлургические техники несли эзотерический и метафизический смысл.

Уже у указанных авторов, настоящих и подлинных пионеров, в самом фундаменте их работы, в её несущих структурах, можно ясно увидеть алхимическую мысль, коя проницает века человеческой истории и коя нашла отражение в том великом тексте, каковым является Изумрудная Скрижаль, также известная как Кибалион и Солнечное Делание, – тексте, вероятно, доисламского происхождения, если судить по стилю, арабскую версию коего приводит в одной работе VII в. Джабир ибн Хайян. Его перевод таков:

«Это истинно, не ложно, верно и подлинно:

то, что внизу, подобно тому, что вверху, и то, что вверху, подобно тому, что внизу, для совершения чудес одной-единственной вещи.

Так же, как все вещи произошли из одной, посредством отражения этой одной, так и всё произошло от этой вещи путём приспособления.

Её отец – Солнце, её мать – Луна.

Ветер носил её в своём чреве, земля вскормила её.

Эта вещь является прародительницей всех чудес мира.

Она обладает наибольшей силой, когда возвращается в землю.

Отдели землю от огня, тонкое – от грубого, искусно и с великим умом.

То, что возносится с земли на небо, затем вновь возвращается в землю, таким образом получая силу того, что вверху, и того, что внизу.

Так ты обретёшь славу мира, и всякая Тьма покинет тебя.

Эта вещь – сила над всеми силами, поскольку побеждает тонкое и проникает в твёрдое.

Так был создан мир.

Посредством её можно осуществить многие чудесные превращения.

Я называюсь Гермесом Триждывеликим,

Поскольку обладаю тремя частями всемирной философии.

Мной сказано всё, что должно быть сказано о Солнечном Делании».

Другим аспектом алхимического рельефа начальных веков является присутствие женщин в первом эшелоне основателей – это относится к Марии и Клеопатре; кроме них также следует упомянуть Исиду из школы Гермеса, Теосебию и Пафнутию (III в.).

В третьем веке Алхимия греко-романского региона достигает апогея в лице Зосимы. Из периода четвёртого столетия нам известны Синезий и Макробий, V в. – Олимпиодор и VII в. – Стефанос; затем эстафета перешла к арабским алхимикам и представителям исламской культуры, среди каковых можно назвать Халида ибн Язида (VII в.), шестого имама Джафара ас-Садика и Джабира ибн Хайяна (VIII в.), школа которого оставила добрую сотню алхимических текстов; затем, в IX в., выделяются Абу Муса Джабир, а также аль-Рази Абу Бекр, вместе с коим opus, в первых веках прочно связанный с металлургическими коннотациями, смещается в сторону своего подлинно герметического аспекта; кроме того, в Х в. был известен Мохаммад ибн Умаил, называемый Сеньор, а в XII в. – Альфидий, Артефий и Мохиддин ибн Араби, которому принадлежат слова: «Мир Природы состоит из многих форм, кои отражаются в одном-единственном зеркале, но прежде есть одна-единственная форма, коя отражается во многих зеркалах».

На Альберта Великого и св. Фому значительное влияние оказал ибн Сина, известный как Авиценна (XII–XIII вв.); также заслуживают упоминания Абул Касим аль-Ираки (XIII в.) и Абд аль-Карим аль-Джили (XIV в.).

Однако по окончании первого тысячелетия Алхимия подвергается определённому искажению в исламском мире и переселяется в Европу, благодаря посреднической роли Испании, в виде арабских манускриптов, переведённых на латынь; здесь она процветает в такой степени, что в занятия этой наукой оказываются вовлечены Альберт Великий, Роджер Бэкон, Ален де Лиль (монах из Сито), Кристоф Парижский, Раймонд Луллий, Арнольд из Виллановы, монах из Феррары Чекко д’Асколи (см. l’Acerba)[62 - Дидактическая поэма д’Асколи (Brescia, 1473).] и автор Summa Perfectionis[63 - Сумма Совершенств (Venezia, 1475). В рукописи была известна двумя столетиями ранее.] Гебер (итальянского или каталанского происхождения).

Среди важнейших авторов XIV века следует упомянуть Пьетро Боно, Клопинеля (одного из двух авторов Романа о Розе), аббата Вестминстерского Кремера, Джона Дастина, Фламеля, комментатора Изумрудной Скрижали Грассеуса (Ортолануса), Гийома Парижского (вдохновителя герметических барельефов на портике парижского собора Нотр-Дам) и Ричарда Английского.

В XV в. можно выделить монаха Лациния, Томаса Нортона, Исаака Орландского, Понтануса, Рипли, Бернара Тревизанского, аббата Тритемия, монаха Василия Валентина и, в определённых философских аспектах, Николая Кузанского.

Не менее важны авторы и их работы последующего, XVI века: Брачческо, Космополит, Дорн, Гносиус, Гратаролус, Назарий, Парацельс, Пеноло, Кверчетано, Рупешисса, Сетон, Трисмозин, Венцеслав (Лавиний) Моравский, Вентура, Виженер, Захария; в XVII в. – Альтюс, Балдуин, Бархузен, Борри, Боррикий, Гельвеций, Ламбспринк, Майер, Монте-Снидерс, Милий, Пичинелли, Планис Кампи, Ириний Филалет, Ласкарис, Силезий, Стольций, Валентин Андреэ.

Однако в конце 1600-х годов Алхимия испытала последствия революции «глобальной парадигмы», каковая главенствует над знанием (иначе говоря, если на авансцене появляется культурная революция, она распространяется на всё), и интерес к этой науке, равно как и её престиж, упал; симптомом и отражением произошедших в ней преобразований, смены направлений, её упадка и кризиса служит факт появления в 1700-х годах эзотерических обществ и инициатических орденов.