Скажи: «Убей меня»

Скажи: «Убей меня»
Джей Ви Райтс

Какие тайны скрывает сидящий перед тобой? Даже у обычных людей слова, мысли и действия порой противоречат друг другу. И, кажется, неплохо было бы забраться в чью-то голову, чтобы понять, доброжелатель перед тобой или враг. А что, если речь о маньяке-психопате?

Молодая художница Линда обладает сверхчувствительной натурой, она чересчур восприимчива ко всему, что ее окружает, особенно к словам и эмоциям людей. Однажды, после ссоры со своим парнем, в баре она встречает дизайнера мебели Егора Брина, обладающего особенно притягательной и завораживающей аурой. Мужчина явно заинтересован в общении, а девушка все больше видит в нем родную душу, и ее восхищает то, как он горит своим делом. Но позже навязчивость и странные фразы, проскакиваюшие в разговоре, начинают пугать. И этот взгляд… А в городе тем временем бесследно пропадает несколько девушек.

Что, если ей не показалось? Что, если в этом пронизывающем взгляде таится опасность? И стоит ли продолжать так захватывающе начавшееся знакомство?

Джей Ви Райтс

Скажи: «Убей меня»

Глава 1

Пятница, 19 июня 2020 года, 23:45,

Город N, Улица Восхода

Мужчина наблюдает за крошечными бордовыми капельками, упрямо застывшими на гладкой поверхности стекла и не желающими скатываться вниз. Затем снова поворачивает бокал и слегка встряхивает его в попытке соединить все частички до единой в небольшое красное озеро на дне. Рука нервно вздрагивает. Абсолютно без толку. Неудивительно, что все складывается не так, как хотелось бы, если он не может справиться даже с такой ерундой…

В комнате пахнет сандалом и виноградом сорта Изабелла. Рядом в полумраке мерно потрескивает электрокамин. Этот звук немного успокаивает. Мужчина поворачивает голову и окидывает взглядом комнату, убеждаясь, что все находится на своих местах. Напротив письменного стола располагается книжный шкаф во всю стену, заполненный художественной литературой, книгами о дизайне и компьютерных технологиях. Все они выстроены в идеально ровные ряды, да и остальные вещи в помещении находятся в таком безукоризненном порядке, что, глядя на них, так и хочется дать команду "вольно". Это тот самый редкий случай, когда чистота настолько чрезмерна, что больше не расслабляет, не помогает задышать свободнее, а напротив, создает какое-то дополнительное напряжение, от чего вздохнуть становится даже немного страшно, будто одно дуновение может превратить результат всех приложенных усилий в руины.

У соседней стены находится небольшой бар и барная стойка. Именно отсюда мужчина придирчиво рассматривает интерьер, теребя пальцами каштановые пряди на макушке.

– Егор Александрович, вы сегодня поздно.

Обитатель дома краем глаза замечает молодую женщину в строгом деловом костюме, когда черной бабочкой ее фигура приземляется на соседний высокий стул, мягко складывая крылышки. Смоляные волосы собраны в тугой пучок и залакированы до блеска. Они выгодно оттеняют светлую кожу, буквально фосфоресцирующую в полумраке. На вздернутый острый носик, придающий хозяйке несколько горделивый вид, сдвинуты очки в тонкой оправе. Кажется, этот аксессуар призван хоть немного исправить ситуацию, сдерживая бессовестное сияние ее юного и для ее возраста, по мнению Егора, слишком уж серьезного лица.

Хотя, даже в этом вечно деловитом и холодноватом выражении определенно есть свои плюсы. Уж точно это лучше той игривой улыбочки, которая касается губ Софьи, стоит ему отвлечься от разговора на секунду, а потом ответить невпопад какую-нибудь нелепицу. Вот тогда приходится отворачиваться и прятать полыхающие от неловкости щеки, словно влюбленный школьник, сделавший ошибку перед всегда сосредоточенной и безупречной учительницей. Ему, состоявшемуся, успешному мужчине, в свои тридцать восемь сгорать от смущения перед девчонкой на четырнадцать лет младше его. Нет уж, лучше пусть она совсем не улыбается, даже если эта холодная серьезность будет единственной альтернативой.

Начальник приучил себя замечать своего менеджера только краем глаза, изо всех сил стараясь не смотреть на нее никак иначе. Женщина слишком хороша, чтобы можно было вот так в открытую глазеть и ничего не испытывать, но, позволь он себе подобное, все стало бы тут же безнадежно испорчено. Продолжать работать с Софьей больше не представилось бы никакой возможности. А в этой роли хозяин дома никак не может вообразить другую женщину и уж тем более мужчину. Нет, он ничего не имеет против мужчин. В некотором роде, это было бы легче.

Но все дело в том, что планирование его расписания, проверка документов и прочая мишура – это лишь двадцать процентов, причем не самых значимых, работы, которую помощница ежедневно выполняет для него. Разве можно доверить какому-то гормонально нестабильному самцу присматривать за его маленьким сокровищем, шестилетним кудрявым ангелом Кирой, пока мужчина в очередной раз теряет счет времени, утопая в вязкой, но такой пленительной рабочей пучине? Разве кто-то другой может так же терпеливо выслушивать тягостные мысли и сомнения, роящиеся в его голове, с громким жужжанием перебивая друг друга, словно пчелы, устроившие борьбу за сладкий нектар свежего совета, таящегося в устах не по годам мудрой собеседницы? Разве кто-то еще смог бы выдерживать эти долгие паузы и так чутко улавливать миллисекунду, в которую приходит самое время ответить? Разве кто угодно иной смог бы расставлять книги на полках так же аккуратно, как он сам, в том же самом порядке, без единого отклонения? И главное, кто стал бы ждать его в эту ночь вот так безропотно, несмотря на усталость?

Взгляд цепляется за расстегнутую верхнюю пуговицу блузки, единственную небрежную деталь ее образа. Но мужчина тут же отводит глаза, стараясь усилием воли утопить все лишние мысли в красной лужице внутри бокала. У него почти получается. Однако, будь юбка девушки еще хотя бы на пару сантиметров выше колена, этот трюк вряд ли бы удался. Как ему кажется, Софья и сама это прекрасно понимает, поэтому юбка всегда достаточно коротка, чтобы постоянно находиться в поле зрения босса, тонкой черной каёмкой проходясь по краю его мировосприятия, но никогда не коротка настолько, чтобы оказаться в центре его мира, который, однажды попав под кисть художника-сюрреалиста, несомненно приобрел бы форму мишени…

– София, еще не спишь? – спрашивает Егор, пытаясь заставить свой голос звучать максимально расслабленно.

– Да, только что удалось уложить Киру. Она отказывалась засыпать, пока вы не придете. Но в конце концов ее все же разморило, – отвечает менеджер и расслабляет плечи, позволив своей осанке стать менее идеальной. Это движение словно смягчает образ, превращая деловую и серьезную женщину обратно в юную девушку, которой ей и следовало бы быть в свои двадцать четыре, и знаменует собой окончание рабочего дня.

– Прости, из-за меня тебе приходится работать вдвое больше, – произносит Егор, одновременно с досадой и сочувствием.

– Все в порядке. Мне ведь и платят вдвое больше, чем обычному менеджеру.

Женщина кокетливо улыбается, заставляя Егора отвести взгляд в другой угол комнаты. Сегодня она ведет себя как-то слишком тепло и мягко. Видимо, действительно, очень устала.

– Выпьешь со мной немного, раз уж не спишь? – предлагает он, лишь на долю секунды взглянув на нее.

– Если только пол бокальчика.

Брюнетка слегка наклоняет голову, пожимает плечами и опускает уголки красных губ. Мужчина достает второй бокал и наливает ровно половину, несколько раз прерываясь и опускаясь так, чтобы глаза находились на уровне жидкости. Половина, так и есть, ошибки быть не может.

– Что-то особое заставило вас сегодня так сильно задержаться? – вопрошает Софья и поворачивает голову к нему, заинтересованно нахмурив брови. Пока Егор думает, как лучше выразить мысль, она ждет ответа очень терпеливо, чем только подтверждает искренность своего интереса.

– Да. Она до последнего не просила о помощи. Практически до самого момента родов. Это сводит меня с ума, заставляя думать, что я все-таки что-то упускаю. Только вот что? – объясняет мужчина, усаживаясь обратно на стул, и подушечками пальцев потирает голову с двух сторон.

– Человеческая жизнь полна самых разнообразных страданий. Разве здесь можно уловить каждую деталь? – говорит Софья, мечтательно взмывая взглядом куда-то вправо и вверх. После пары глотков вина, несмотря на усталость, в ее глазах появляются веселые влажные блики.

– Я хотел бы хотя бы уловить все главные.

Мужчина допивает остаток вина в бокале, встает, подходит к письменному столу, достает из ящика толстый ежедневник в коричневом переплете, надевает очки для чтения, включает лампу и что-то аккуратно записывает. Фразы располагаются одна под другой, формируя ровный столбик. Закончив писать, еще несколько секунд он разглядывает получившийся текст, вздыхает, затем кладет дневник на место и запирает ящик на ключ.

Глава 2

Суббота, 20 июня 2020 года, 6:27,

Город N, Улица Восхода

Поднимаясь по лестнице, ведущей к двери собственного дома, Егор понимает, что ступени под ногами ощущаются не как обычно, хотя точно пока не может объяснить, в чем дело. Лай пятерых ротвейлеров во дворе становится все приглушеннее, будто доносится сквозь толщу воды. Совершенно неожиданно следующая ступень оказывается скользкой и округлой, носок ботинка соскакивает и застревает в узком углублении под ней. Мужчина упирается коленом в сырую древесину, больно ударяясь чашечкой.

Фонари уличного освещения начинают мигать и потрескивать, внезапно раздается громкий хлопок – один из них взрывается, а следом еще один. Воздух пропитывается бордовым оттенком. Пространство позади него сгущается, сжимается, давит. Становится трудно дышать, будто вокруг скапливается серая удушающая пыль, она оседает в легких и скрипит на зубах.

Больше не смотреть назад. Нужно зайти в дом и запереть все двери. Но встать никак не получается, и вот пяток уже касается холодное дыхание кромешной тьмы, а входная дверь начинает отдаляться, в конце концов полностью исчезая из виду.

Егор опирается на руки и с усилием вытягивает ногу из деревянного капкана, а дальше уже получается передвигаться только на четвереньках. Ему еле удается разглядеть, как лестница впереди превращается в гору из бревен и становится бесконечной, но другого пути нет, поэтому он хватается за выступы и обрубленные сучья руками, подтягиваясь, отталкивается пятками и коленями, надрывая ткань брюк и царапая кожу.

Внезапно чья-то скользкая, холодная плоть касается его запястья и пытается обхватить, мужчина резко отдергивает руку и обнаруживает, что то тут, то там между бревен вырастают человеческие конечности. Некоторые из них, абсолютно обескровленные, усыпаны темно-серыми пятнами и с признаками разложения, другие только начинающие терять жизненное тепло, покрыты кровоподтеками, порезами и ссадинами.

До ушей доносятся стонущие голоса. Они просят о помощи на разный лад. Высокие, пронзительные заставляют кожу похолодеть и покрыться по всей поверхности крошечными пирамидками мурашек, низкие, протяжные оседают тяжестью в животе и расплываются разрывающей болью по всей брюшине.

Егор ползет дальше, отбиваясь от наглых прикосновений и стараясь наступать на свободные участки древесины, которых становится все меньше. И вот он уже чувствует, как под ногами хрустят, ломаясь, человеческие кости, а под ладонями полуразложившаяся плоть надувается, лопается с противным писком и растекается, покрывая бревна зловонной густой слизью.

Двигаться вверх становится все тяжелее. Теперь впереди виднеется несколько крупных бревен, срезы которых обращены к мужчине. Когда Егор приближается, он снова отчетливо слышит рыдающее "помоги мне, освободи меня", а на срезах проступают черты искривленных в страданиях человеческих лиц, но стоит ему миновать их и обернуться, лица снова замирают в неестественной улыбке, будто нет больше смысла показывать свои терзания. Тем не менее, голоса не умолкают.

Они давят на барабанные перепонки и заполоняют собой черепную коробку, все существующее пространство, все бытие, становясь невыносимыми. В этот момент в правую ладонь упирается торчащий в одном из бревен нож.

Мужчина без раздумий вытаскивает лезвие из древесины, крепко обхватывает рукоятку и с ревом отчаяния вонзает на всю длину в орущее лицо перед ним, протыкая глазное яблоко. Из образовавшейся дыры принимается бить темно-багровый кровавый ключ, а затем с губ слетает вздох облегчения и неожиданное, постепенно тающее в воздухе "спасибо". Испуская остатки жизненной жидкости, лицо сдувается как воздушный шарик, и его очертания растворяются, снова преобразуясь в древесный рисунок, надоедливый крик о помощи исчезает вместе с ним.

Найдя решение, Егор продолжает ползти на четвереньках и вонзать нож в человеческие лица, руки и ноги. Все они возвращаются к состоянию безмятежного дерева. Хотя с каждым ударом и приходится наблюдать отвратительное зрелище, последние выдохи благодарности успокаивают и ласкают слух.

Вот впереди виднеется лазурное свечение, мрак рассеивается, открывая вид на безупречно синее небо. Несколько круглых солнечных бликов медленно спускаются сверху. На некоторое расстояние от них исходит ощутимое тепло. И вот один приземляется прямо на щеку мужчины горячим прикосновением, растягивается по правой скуле и задерживается вверху виска…

– Папа, ты уже не спишь? – тихонько спрашивает малышка своим тоненьким голоском, а ее крошечная ручка треплет тронутые сединой волосы на виске.

Егор сначала вздрагивает, начиная постепенно возвращаться в реальный мир, несколько раз испуганно хлопает ресницами. Зрению возвращается четкость, и он расплывается в умиленной улыбке, видя русоволосое глазастое чудо перед собой.

– Ага, догадалась, что я притворялся?

Теперь он проснулся окончательно и готов к игре. Когда он ловко проводит девочке вдоль ребер пальцами, та ежится и заливается звонким смехом, а потом прижимает к губам порозовевшую щечку.