Моя строптивая леди

– Все лучшее я храню в задней части, – донеслось до Честити, словно из глубины колодца. – В здешней округе сплошное ворье!

Достигнув наконец сумеречных глубин необъятного помещения, она обнаружила хозяйку за работой: та снимала с перекладины самодельные вешалки и раскладывала товар для обозрения.

– Славное платьице, верно? – Миссис Крапли потрясла перед ними голубым люстриновым подолом, пытаясь угадать реакцию. – В таком запросто сойдешь за настоящую леди. И совсем новенькое, вот чтоб мне сдохнуть!

Честити не удивилась бы, упади хозяйка замертво, – платье было совсем ветхим. К тому же оно было слоновьих размеров. Настоящая леди, имей она хоть какой-то интерес, могла бы запросто сделать из него два. Впервые в жизни Честити пришло в голову, что на поношенной одежде можно прилично сэкономить. Ведь ей грозит нищенское будущее. Очень может быть, что именно здесь ей и предстоит отныне одеваться.

Тем временем Син один за другим отвергал броские наряды для утренних визитов, вечерние туалеты и пеньюары. Его выбор пал на пару безобразных платьев в самом деле хорошего качества и в отличном состоянии: дорожное коричневое, с бежевой отделкой, и голубой сак, с заниженной талией и плотным подолом, к которому прилагалась невзрачная нижняя юбка. К этому он добавил темно-синий плащ с капюшоном и деревенскую соломенную шляпку с плоской тульей.

Миссис Крапли, искренне жалея несчастную, которой придется все это носить, сделала попытку всучить им что-нибудь поэффектнее.

– Возьмите лучше вот эту чудненькую шляпку, – взмолилась она, оглаживая треснувшее плетение шляпы, знавшей лучшие времена. – Если пришить к ней ленты… желтенькие или, скажем, зелененькие, будет на что поглядеть. Я отдам ее вам за шесть пенсов. – Получив отказ, она тяжело вздохнула. – Тогда за все полторы гинеи.

Син безжалостно сбил цену до восемнадцати шиллингов, да и то при условии, что к покупкам добавится объемистая муфта. Когда хозяйка принимала деньги, она чуть не плакала. На улице Честити возмутилась:

– Восемнадцать шиллингов! Это же просто грабеж! Вы обобрали добрую женщину!

– Эта старая пройдоха прослезилась от радости. Я заплатил больше, чем она смела надеяться. Шиллингом больше, и она заподозрила бы неладное. У бедняков, знаете ли, каждый пенс на счету. – Подмигнув, Син сунул узел с одеждой в руки девушке. – Мой юный друг, вы так мало знаете жизнь, что просто больно смотреть.

Честити сверкнула глазами, но уничтожающий взгляд пропал зря: ее спутник уже бодро вышагивал в обратном направлении. Поспешая следом, она против воли восхищалась тем, как легко он ориентируется в путанице улиц. Одна она безнадежно затерялась бы в Шефтсбери и ни за что не добралась бы до «Короны».

Примерно на полдороге Син счел нужным заглянуть в галантерейную лавку, где было не повернуться от ниток, лент, платков и тому подобного. Там он без малейшего смущения направился в отдел нижнего белья. Честити была шокирована тем, с какой легкостью он выбрал ночную рубашку, сорочку с кружевной отделкой, две пары простых чулок и подвязки с розовыми лентами. Это последнее он продемонстрировал ей.

– Что скажете, Чарлз? Нравится?

– Лишь бы чулки держались, – буркнула девушка, краснея.

– Уж эта мне застенчивая молодость!

Молоденькая лавочница с готовностью залилась смехом, а Честити скрипнула зубами. Оглядевшись, Син заприметил на верхней полке красивую коробку.

– Я вижу, у вас есть и шелковые чулки. Как кстати! Позвольте взглянуть.

Лавочница поднялась по лесенке, сняла коробку и предложила ее содержимое вниманию Сина. Чулки были не только самых разнообразных оттенков, но и с узором, в том числе полосатые.

– Превосходное качество, милорд, – расхваливала она не столько ради дела, сколько из явного интереса к красивому покупателю. – Взгляните на вышивку! Она не полиняет от стирки.

Син тщательно осмотрел самую вычурную пару – розовую, с голубыми незабудками.

– В таком деле скупиться нельзя, ведь верно? – Он многозначительно улыбнулся лавочнице, а Честити подмигнул.

Она в ответ испепелила его взглядом.

– Ну вот, – огорчился Син, – я опять задел моего юного друга! Вижу, Чарлз, вам не по душе подобный полет фантазии. Ну а вы, дорогая, – обратился он к девчонке, пламеневшей уже всем лицом, – что вы думаете по этому поводу?

Она вообще не думает, решила Честити с отвращением. У нее отшибло мозги! Между прочим, неприлично так пялиться на мужчину, который не стыдится при всех размахивать интимным предметом туалета.

– Я думаю, милорд… я думаю, они восхитительны!

– Тогда я безусловно их куплю. – Син со знанием дела пропустил чулки между пальцами, наслаждаясь прикосновением дорогого шелка. – И пять ярдов желтой ленты.

Честити хмыкнула. Он пожал плечами:

– Полагаю, желтое вам тоже не по душе? Да вы просто пуританин! Ну хорошо, ограничимся желтой в коричневую крапинку. Пять ярдов, пожалуйста!

На улице Син первым делом дал волю смеху, окончательно взбесив девушку.

– У вас, милорд, нет ни стыда, ни совести!

– Что делать! Но сделайте милость, объясните, что плохого в узорчатых чулках и в том, кто красивая ножка станет еще привлекательнее?

– Я о таких вещах не думаю! – отрезала Честити и зашагала прочь, очень надеясь, что в нужном направлении.

– Как, вы не думаете о женских ножках? – не унимался Син. – Тогда вы самый странный молодой человек, какого мне приходилось знавать!

Она промолчала, стиснув зубы. Зато Син не упускал ни единой мелочи. Неподалеку от «Короны» он зашел еще в одну лавку, на сей раз с парфюмерными принадлежностями. Это было заведение более высокого класса. Честити приходилось слышать о фирме Тревиса и Маунта, поскольку именно они поставляли в Уолгрейв-Тауэрс мыло и тому подобное.

Здесь Син (снова без намека не смущение) обзавелся баночкой румян, коробочкой пудры и – после тщательного обнюхивания выставленных образцов – пузырьком духов. Судя по восторгу, написанному на лице мистера Маунта в момент оплаты, это влетело в копеечку.

– Вы хотите нам помочь или просто лишить добытых денег? – ехидно осведомилась Честити, когда они покинули лавку.

– Деньги потрачены с толком: если уж затеваешь маскарад, он должен быть убедительным. А вам, мой юный друг, нужно меньше беспокоиться о мелочах, в том числе и о средствах. – Поразмыслив, Син просиял. – Вы голодны, и в этом все дело! Даже столь странный юноша, как вы, может быть сладкоежкой. Что скажете?

Протестовать не хватило сил, потому что он угадал верно. Честити несколько раз сглотнула при виде вывески «Дан и Карр. Кондитерские изделия».

– Да, но… не лучше ли сэкономить деньги?

Однако они уже входили внутрь, и запах свежей выпечки окутал девушку плотнее, чем недавно – аромат парфюмерии. Чуть погодя они появились из кондитерской с ворохом свертков. Син без церемоний разворошил один, достал бисквитик и поднес к губам Честити прямо посреди улицы.

Поколебавшись, она открыла рот и откусила. Это напомнило о пансионе, о воскресных прогулках по городу с подругами, и на миг она почувствовала себя ровней тому, кто шел рядом, словно они были одного возраста и пола, одинаково самоуверенные и беспечные. Невольная улыбка коснулась губ девушки, она переместила свой сверток поудобнее, чтобы откусить вторично. Бисквитик был восхитителен на вкус и еще хранил тепло плиты, где его выпекли.

Син тоже сосредоточенно жевал, а когда проглотил, облизнул губы – медленно, с удовольствием. Веки его слегка опустились, взгляд принял дремотное выражение, губы дрогнули удовлетворенной улыбкой. Только тогда Честити поняла, что пожирает его взглядом.

Они стояли у входа в «Корону», и ей казалось, что она приросла к месту, что никогда уже не сумеет сделать ни шагу. Нужно было как-то побороть наваждение, но чувство было совершенно такое, словно ее держит теплая, вязкая паутина.

– Вкус, слух, обоняние, осязание, – произнес Син после долгой паузы. – Как много они дают нам, не правда ли? Жизнь полна простых, но бесценных радостей, Чарлз. Насладитесь ими!

Девушка послушно приняла остаток бисквитика, и с минуту они жевали молча. В этом было столько неожиданной чувственности, что она вдруг остро ощутила, что они разного пола, да и во всем остальном тоже разные. Этот человек принадлежал к лагерю ее врагов уже потому, что родился мужчиной. Более того, это был ее пленник.

Честити выплюнула недожеванный бисквит, растерла ногой и скрылась за дверью. Син проследил ее уход. Он был разочарован, но не собирался сдаваться. Чарлз выдала себя, пусть и ненадолго. Вероятно, некогда это была очаровательная девушка. Почему она так шарахается от мужчин? Кто ее обидел? Чтобы исправить дело, нужны терпение и опыт. И тем, и другим он наделен в избытке, да и время играет на руку. Три дня – вполне достаточный срок.

Син сознавал, что скорее преуспел бы в своих намерениях, развенчай он образ Чарлза, но это лишило бы игру всей ее пикантности. Он прикинул, не навести ли справки о поместье, куда его забросила судьба. В городе должны были знать имя владельца. Однако Син поостерегся. Во-первых, элементарная осторожность требовала умерить любопытство: кто-нибудь мог проговориться о его расспросах Генри Ужасному. Во-вторых, Син хотел услышать правду от самой Чарлз. Желательно в постели.

* * *

Когда они наконец вернулись в домик на задах Уолгрейв-Тауэрс, Верити не находила себе места. Честити осталась ее успокоить, а мужчины занялись каретой. Лошади вполне оправились на сочной траве запущенного сада, но при виде кареты Хоскинз рассердился не на шутку.

– Какой негодяй мог натворить такое?!