Рассвет в моем сердце

А Константин мечтательно добавил:

– Карандаш… или масло. Ты не против мне позировать?

– Извини. – Я отрицательно помотала головой. Волосы ударили по щекам, и лицо вспыхнуло от одной мысли – провести несколько часов наедине с малознакомым парнем. – Не получится, – тихо добавила я. Ладонь, сжимавшая в кармане нож, вспотела.

Константин изменился: потух, стал серьезнее. И эта серьезность прибавила на его гладком лбу пару морщинок. Интересно, сколько Косте лет? На вид не более двадцати пяти. А когда он задумчиво выдохнул облако дыма, мне показалось, что ему намного больше. Он проницательный и мудрый. Он узнал мои секреты, а главное, узнал причину, из-за которой я отказалась позировать. Почему приходила сюда. Зачем пыталась его убить.

Я открытая книга, в то время как Константин оставался интригующей обложкой. Прочистив горло, я объяснила:

– Не напал на меня здесь, чтобы увести в свою квартиру и…

– Господи боже! – Он отшатнулся, словно я влепила ему пощечину. – Ты в своем уме?! Я говорю о написании картины, о живописи, а ты – о сексе. Озабоченная? Я хотел предложить встретиться днем в парке, чтобы я провел время за мольбертом, а ты – на мосту. Но если это намек на большее…

– Что?! – Я едва не сломала каблук, резко дернув ногой.

Константин ухмыльнулся и убрал бычок в карман пальто.

– Интересная у тебя, однако, прелюдия, Яна. Острая.

Мое лицо наверняка напоминало красный блин.

– Художники как гинекологи. Всякого насмотрелись, – спокойно объяснил Костя, не обратив внимания на мою реакцию. – Позировать домой я тебя не зову, расслабься. Мне достаточно общественного парка.

Либо он первоклассный психопат, либо я для него – объект, уровень красивого пейзажа. Что ж, успокаивает. Но вдруг все-таки психопат?

– Я тебя раньше тут не видела. – Сменить тему – правильный выбор, а то заговорит зубы и окончательно усыпит бдительность.

– Мое любимое место, – ответил Костя.

– Мое тоже. Почему мы не пересекались?

– Я не сказал, что приходил сюда вчера, позавчера или месяц назад. – Он подмигнул мне. – Вопрос был как часто, а не как давно. Два года назад я приходил сюда каждый вечер.

– Почему перестал?

– Почему… – Он замолк. Я смутила его? – Все меняется.

Уж мне-то не знать…

– Честно говоря, я не собирался возвращаться. – Костя поправил ворот свитера, будто тот его душил. – Я не понял, за что любят Москву.

– Неблагодарные вы, приезжие, – ответила с обидой. – Оскорбляете, возмущаетесь, а все равно едете! Чтобы ругать мой дом?

Костя опешил. Вскинул бровь.

– Приношу извинения за грубость, москвичка.

– Принято.

Я хохотнула и провела ладонями по щекам: не ожидала, что когда-нибудь снова улыбнусь. Из-за художника-красивого-пофигиста!

Он придвинулся ко мне ближе, как будто случайно.

– Теперь я понимаю, зачем я вернулся в столицу.

– И зачем? – вырвалось из моей груди со смехом.

– Нарисовать тебя.

– Ой, хватит уже… – Я закатила глаза. – Что ты делаешь в парке ночью?

– «Сон – пустая трата времени»[4 - Bon Jovi – «All About Lovin’ You».], – хрипло пропел Константин. Его тембр идеально подходил для рок-баллад.

– Bon Jovi?

– Знаешь старичка Джона[5 - Джон Бон Джови – основатель и вокалист американской рок-группы Bon Jovi.]?

– Знаю. Но музыку слушаю редко.

– Почему? – изумился Костя. – Не могу представить свою жизнь без музыки. – Он достал из кармана запутанные белые провода наушников.

Я замялась. Не говорить же ему правду.

– Боюсь не услышать что-то важное…

– Например, как незнакомка кидает нож?

Смех согрел грудную клетку. Константин, напротив, притих. Он посмотрел на мои губы, и я инстинктивно облизала их.

– Чудесно, – пробормотал Костя и отвернулся к пруду. Слишком резко, я не успела перехватить его взгляд и понять, что он имел в виду.

Когда он вновь достал сигареты, я смогла разглядеть марку. Вот почему сигареты странно пахли! Они с гвоздикой. И еще похрустывали, как старые поленья. Кретек. Не самый лучший. Крепкий до одурения. Дешевый до безобразия. Я считала, курить подобную дрянь – себя не уважать. Поэтому достала из кармана пальто крепкие сигареты приличной марки. Я курила редко, но привыкла носить пачку в кармане рядом с ножом.

Не колеблясь, я протянула сигареты Константину.

– Спасибо, – вежливо сказал он. – У меня свои есть.

– Разве это сигареты? – Я досадливо хмыкнула. – Тебя обманули.

Константин рассмеялся в голос. На его впалых щеках появились ямочки. Он провел ладонью по волосам и прочел этикетку:

– С гвоздикой. Может, все-таки? – Я помотала головой, а Костя серьезно добавил: – В этом суть гребаной свободы – делать что душе угодно, не вспоминая о нормах и принципах. Нарушать собственные правила и совершать смелые поступки. – Он цокнул языком, помолчал и хрипло закончил: – А я свободен. Чертовски свободен.

В его голосе… грусть? Он не рад свободе? Не могу поверить. Это же мечта! Принадлежать себе. Делать что хочешь. Наверное, ему повезло с родителями, раз он мог осознанно выбирать дешевые сигареты и носить потрепанные вещи. Гулять по ночам, не думая о работе и обязанностях. Не оглядываться на чужое мнение и флиртовать с незнакомым человеком, не боясь осуждения. Я, запертая в воображаемую клетку, ему завидовала. Свободен. От плохих воспоминаний, внутреннего контроля, правил…

Но в моем случае риск слишком велик.

Константин достал зажигалку, собирался прикурить, и я не выдержала: