Хранимая благодать

Запах их любовных игр наполнил все пространство, сердца отстукивали неистовые удары, дыхание было прерывистым, тела блестели от пота.

Габриель оправился первым.

– Джоанна? – Он приподнялся, глядя на нее с беспокойством. – Надеюсь я…

Ее счастливый смех позволил не продолжать, и он не смог удержаться от ответной улыбки.

Эта женщина оказалась загадкой.

– Как вы можете смеяться и плакать одновременно?

– Я не плачу.

Он провел кончиками пальцев по ее щеке, стирая влагу:

– Но это же слезы…

– Да, но слезы счастья. Я даже не предполагала, что между мужчиной и женщиной возможно такое. Это прекрасно.

Он кивнул, явно довольный.

– А вы хотели найти мне любовницу.

– Ну уж нет! После сегодняшней ночи я никому даже взглянуть на вас не позволю. Вы заставили меня…

Она не могла подобрать нужного слова для описания своих ощущений, и он был счастлив помочь ей в этом.

– Пылать?

Она кивнула.

– Я не знала, что мужчине может доставлять удовольствие целовать и ласкать женщину перед совокуплением.

Он нагнулся, поцеловал ее в губы, затем перевернулся на спину.

– Это очень приятно и позволяет подготовиться к основному действу.

– Это восхитительно, – прошептала она со вздохом.

Не к месту вспомнилось, как это было с Рольфом: он быстро сдергивал с нее одеяло, коленями раздвигал ноги и быстро совершал несколько судорожных движений. Излив в нее липкую жижу, он тут же уходил к себе в спальню.

Джоанна натянула одеяло и закрыла глаза, пытаясь прогнать непрошеные мысли. Теперь у нее другой супруг, но значит ли это, что кто-то из них должен уйти? Габриель, похоже, никуда не собирался, и она решила, что уйти придется ей. А как не хотелось. И, о боже, ей хотелось, чтобы он опять любил ее.

Мысль, что ей будет приказано уйти, уязвляла ее гордость. Лучше не оставлять ему шансов.

Габриель же был смущен другими заботами. Его хитроумный замысел овладеть юной женой, усыпив ее подозрения, обернулся против него самого. Дьявол! Ведь это она овладела им. Он никогда до такой степени не забывался ни с одной женщиной, никогда, и теперь чувствовал себя уязвленным и спрашивал, что бы она сделала, если бы узнала, какую власть приобрела над ним.

Джоанна отодвинулась на край постели, добралась до своей рубашки и, повернувшись спиной к мужу, натянула ее. Ее ботинки, как она помнила, стояли возле двери.

И все же она медлила, не в силах понять самое себя: теперь она почему-то чувствовала себя несчастной и одинокой, ей хотелось плакать. Их любовная игра была чудесной, но теперь ее охватили новые сомнения. Она знала, что не заснет сегодня, и подумала, что к тому моменту, когда засияет утренний свет, доведет себя до полного изнеможения.

Габриель, казалось, уже погрузился в сон. Она как можно осторожнее добралась до двери, но только прикоснулась к щеколде, как он остановил ее:

– Куда это вы собрались?

Она повернулась:

– В другую комнату, милорд. Ведь вы ее предназначили мне в качестве спальни?

– Вернитесь, Джоанна.

Она медленно подошла к краю постели:

– Я не хотела разбудить вас.

– Я не спал.

Он прикоснулся к подолу ее рубашки, а в голосе его звучало только легкое любопытство, когда он спросил:

– Почему вам хочется спать одной?

– Мне вовсе не хочется! – вырвалось у нее.

Он дернул рубашку за рукава, и та упала на пол. Джоанна вздрогнула от холода, и это позабавило его. Он-то думал, что в комнате чертовски жарко. Откинув одеяло, он просто ждал, когда она опять заберется в постель.

Она не стала медлить и быстренько забралась на свое место. Габриель обхватил ее руками и крепко прижал к себе, потом натянул одеяло, громко зевнул и сказал:

– Мы будем спать вместе каждую ночь. Понимаете, Джоанна?

Она кивнула, ткнувшись при этом головой в его подбородок.

– У вас так принято – чтобы мужья всегда спали вместе с женами?

Он ответил уклончиво:

– Неважно. У нас с вами будет так.

– Хорошо, милорд.

Ее согласие, произнесенное быстрым шепотом, понравилось ему. Он теснее прижал жену к себе и закрыл глаза.

– Габриель?

Он что-то промычал в ответ.

– Вы не пожалели, что женились на мне?

Ну зачем она задала этот вопрос? Теперь ему известно, насколько уязвимой она себя чувствует и в какой ужасной неопределенности пребывает.