Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 5. Часть 7. Разбитые мечты

Гегемонистские притязания Вашингтона подстегивались воспоминаниями об ошибках, допущенных после Первой мировой войны (тогда Америка замкнулась на свои внутренние дела), слабостью американских друзей в Европе и на других континентах, растущей мощью СССР.

Противодействие коммунизму стало фактически второй самостоятельной целью внешнеполитической стратегии Белого дома. Соединенные Штаты только что вышли победителем в войне с диктаторским агрессивным режимом Гитлера. И вдруг на горизонте стал наливаться мускулами новый. Планы и действия Москвы вошли в противоречие с традиционными американскими ценностями – самоопределением, демократией, частной собственностью и открытым рынком. СССР захватывал контроль над территориями, выходцы из которых составляли определенную часть населения США и требовали отпора «красным»: речь идет о поляках, чехах, венграх и т. д. Наконец, действия Кремля выглядели угрожающими с точки зрения безопасности: за Восточной Европой могли последовать Западная Европа, стратегические проливы в Средиземном море, Средний Восток, Азия.

В США всколыхнулось общественное мнение, которое с ужасом увидело в Сталине продолжателя дел Гитлера, «красного фашиста», и жаждало остановить угрозу, не допустить «повторения Мюнхена», т. е. попыток умиротворения агрессора. Трумэн заявлял: смысл участия США во Второй мировой войне заключался в освобождении народов от тоталитаризма; с возвышением советского тоталитаризма казалось, что жертвы были напрасны[106 - See: Adler Les K., Paterson Thomas G. Op. cit. Р. 63.]. Американцы воспылали решимостью «противостоять советскому коммунизму и остановить его»[107 - Ibid. Р. 71.]. Говоря образно, США вообразили себя Афинами или Римом, оплотом западной цивилизации против нашествия варваров. Без нас, полагали американцы, мир погрузится в мрачное Средневековье.

Еще одной целью американской внешней политики стало оказание помощи европейцам. Не только потому, что Вашингтон жаждал лидерства и не из-за одного стремления противостоять советской экспансии на Запад. Европа лежала в руинах, и богатая Америка, связанная со Старым Светом тысячами культурно-этнических, исторических, экономических, политических нитей, просто не могла оставаться в стороне от собратьев, оказавшихся в беде. Гуманитарные соображения влияли на политику США и в других регионах мира, хотя и в меньшей степени.

Присутствовал в действиях Вашингтона и экономический расчет. Американские корпорации, окрепшие за годы войны, нуждались в заморских рынках сбыта, новых сферах приложения капитала. Власти должны были способствовать экономической экспансии, в том числе путем поддержания за рубежом США рыночной среды, обеспечения где только возможно преобладающего американского влияния, оптимального режима для деятельности американских деловых людей.

Таковы, на наш взгляд, были цели, которые ставили перед собой два главных действующих лица надвигавшейся холодной войны – СССР и США. Не нужно даже глубокого анализа, чтобы понять: цели Москвы и Вашингтона были противоположными и сталкивались между собой. Скорректировать эти цели, приспособить их друг к другу или попытаться найти общий язык, даже несмотря на сохранение противоположных целей, не представлялось возможным. Ни в СССР, ни в США не существовало соответствующих социальных слоев, политических и экономических групп, теорий и взглядов, которые могли бы предотвратить холодную войну. И она началась, основанная на взаимоисключающих интересах и подхлестываемая подчас преувеличенными страхами, ложными концепциями и разбушевавшимися амбициями.

Столкновения в конце 1940-х – начале 1950-х годов

Десятилетиями ведется спор, кто первым начал холодную войну. Как представляется, спор бесполезный. Определить первый выстрел в водовороте послевоенных событий все равно невозможно, а главное, не в нем дело. Как уже подчеркивалось выше, этой войне в любом случае суждено было разразиться.

Советский Союз имел ялтинский мандат на переустройство Восточной Европы и приступил к его реализации на практике. Первоначально Сталин не надеялся создать там коммунистические режимы наподобие СССР. Но сопротивление восточноевропейцев советскому влиянию, активно поддерживаемое из США и Запада в целом, заставило Москву идти на все более радикальные шаги. С точки зрения Кремля именно Запад нарушал ялтинские договоренности в Восточной Европе – ведь Рузвельт фактически согласился отдать этот регион под контроль СССР. Вашингтон же возмущался тем, что Москва игнорирует взятые на себя обязательства – в Ялте речь шла о демократизации восточноевропейских государств.

Для Кремля такие аргументы были непонятны, и не только потому, что советские коммунисты совсем по-другому понимали демократию. Сталина и его окружение раздражали «двойные стандарты» Вашингтона. Так, в Греции США поддерживали явно реакционное правительство и помогали подавлять прогрессивные революционные силы. Не нравилось Москве и то, что американцы вмешивались в дела чужой сферы влияния, но при этом не подпускали Советский Союз к определению судеб западных стран, например Италии.

По разумению кремлевских лидеров, США всячески мешали СССР создать у своих западных границ зону безопасности, а кроме того, не признавали за Советским Союзом роли великой державы – победительницы в войне. С точки же зрения стратегов в Белом доме, Москва развертывала коммунистическую экспансию в Восточной Европе и готовилась к насильственной коммунизации всего европейского континента. Сочетание мотивов национальной безопасности, идеологической неприязни и великодержавных претензий толкнуло Москву и Вашингтон к взаимной конфронтации в Европе.

В этих условиях уже не могло идти речи о выработке единой стратегии победителей в Германии, тем более о ее объединении. Москва и Вашингтон создали на германской территории плацдармы собственного контроля и даже помыслить не хотели об уступке завоеванного противнику в холодной войне.

Нарастали также трения из-за Греции, Австрии, Турции, Ирана и т. д. Самостоятельный фронт холодной войны возник на Дальнем Востоке, причем произошло это с той же объективной неизбежностью, что и в Европе.

Ни Москва, ни Вашингтон первоначально не желали конфронтации в Китае. Более того, была достигнута удовлетворявшая великие державы договоренность о сохранении Китая под властью гоминьдановского правительства Чан Кайши. Сталин убеждал китайских коммунистов не посягать на статус-кво. Но те настаивали на свержении прогнившего гоминьдановского режима, переустройстве «Срединной империи» по социалистическому образцу. Коммунисты перешли в наступление и в 1949 г. сбросили чанкайшистов с материка.

Мог ли Сталин не признать победы китайских коммунистов и не сблизиться с ними? Такое поведение противоречило бы коренным интересам Кремля, тем более что «холодная война» уже была в самом разгаре и противостоящие стороны бились за каждого нового союзника, даже микроскопического. А здесь такая удача – в руки сам шел огромный Китай.

Точно так же Соединенные Штаты не способны были смириться с победой коммунистов в Китае и отвернуться от их антагонистов-гоминьдановцев, обосновавшихся на острове Тайвань. Правда, в дипломатических и научных кругах США раздавались голоса в пользу диалога с Мао Цзэдуном, но в условиях обострявшейся холодной войны им суждено было быстро замолкнуть. Отчаяние правящих кругов США выразилось в яростных поисках виновных в «потере Китая», а затем в разжигании тотальной охоты на радикалов и либералов.

Сразу вслед за событиями в Китае вспыхнула первая «горячая» война между силами коммунизма и антикоммунизма. Произошло это в Корее, и хорошо еще, что конфликт не выплеснулся за пределы Корейского полуострова.

С одной стороны, в итоге этой войны Соединенные Штаты многократно увеличили военное присутствие в акватории Тихого океана, завлекли в союзнические отношения целую группу стран Азиатско-Тихоокеанского региона. Возможности же СССР в АТР в целом сократились и надолго.

С другой стороны, Соединенные Штаты, хотя и добились восстановления статус-кво, скатились в результате Корейской войны к контрпродуктивной политике неприятия назревших перемен в третьем мире. Народы третьего мира стремились к освобождению от оков колониализма, к социальной справедливости. Вашингтон всюду видел лишь происки коммунистов и, не задумываясь, вставал на защиту любых реакционеров в обмен на их клятвы бороться с подрывными коммунистическими элементами. В итоге США, продолжая провозглашать идеи демократии, обеспечения прав личности и самоопределения народов, на практике сотрудничали с теми, кто все это душил. Не случайно Соединенные Штаты оказались позднее втянутыми во вьетнамскую войну, обернувшуюся для них серьезными человеческими, материальными и политическими жертвами.

«Оттепель»

В марте 1953 года умер Сталин, к власти в Кремле пришло руководство во главе с Н. Хрущевым. Оно осудило сталинизм во всех его кровавых проявлениях и пошло на определенную либерализацию режима. Серьезные коррективы были внесены и во внешнюю политику. Москва немедленно положила конец войне в Корее, вывела войска из Австрии, прекратила третирование Тито и других строптивых коммунистов, пошла на уступки Финляндии, а главное, всерьез решила добиваться общего смягчения напряженности в отношениях с Западом.

Перемены не были случайными, вызванными лишь эмоциями и желаниями Хрущева. Они отражали крупные перемены в стране – отсталая и неграмотная Россия превратилась в общество образованных людей со сложной современной экономикой. Править таким государством методами средневекового деспотизма, душа всякую инициативу и живую мысль, стало невозможным. Изменился и идеологический настрой общества – эпоха революционного фанатизма безвозвратно ушла в прошлое, пережившие страшную войну советские люди жаждали безопасной, спокойной жизни, нормальных отношений с внешним миром. Все это и отражалось на подходах и поведении новых кремлевских лидеров. Среди них доминировали достаточно ответственные бюрократы, которые среди прочего отдавали себе отчет и в том, что наступила совершенно новая эпоха ядерного оружия.

Вместе с тем Хрущев и его окружение верили, что очищенный от сталинизма социализм может стать самой справедливой общественной системой. Кремль нацеливал советских граждан на скорейшее построение высшей формы социализма – коммунизма. Население поддерживало такой курс, тем более что на первых порах дела в советской экономике, социальной и других сферах шли неплохо – достаточно вспомнить запуск в Советском Союзе первого искусственного спутника Земли, быстрый рост ВВП на 8–10 % ежегодно.

В сфере международных отношений вера Кремля в правоту и справедливость социалистических идей выражалась в активной и искренней (в отличие от циничного и прагматичного Сталина) поддержке национально-освободительных и радикальных движений в третьем мире. Москва на самом деле гневно отвергала колониализм и действительно была убеждена в том, что освободившимся странам надо идти по некапиталистическому пути развития, а долг СССР – оказывать помощь этим странам.

Что касается реакции США (а вслед за ними всего Запада) на перемены в СССР, то она не была слишком позитивной. Преобладало мнение, что улыбкам новых коммунистических лидеров нельзя доверять, что Москва лишь камуфлирует прежнюю политику, направленную на коммунизацию человечества. С высоты сегодняшнего дня можно утверждать, что недооценка перемен в Советском Союзе была ошибочной. Однако такая реакция проистекала из целого ряда обстоятельств.

Во-первых, к началу 1950-х гг. вся стратегия США базировалась на идеологии холодной войны. Вашингтонская элита (Белый дом, Капитолий, Пентагон, бюрократия и т. п.) участвовала в разработке и становлении этой идеологии. Холодная война была ее детищем, отказаться от которого, да еще с ходу, в сжатые сроки, элита не могла, тем более что как раз тогда США добивались от европейских союзников сплоченности, увеличения вклада в вооруженные силы НАТО.

Мощной силой, мешавшей Белому дому непредвзято взглянуть на эволюцию советского коммунизма, являлся военно-промышленный комплекс (ВПК). Генералы и производители вооружений были кровно заинтересованы в поддержании образа грозного и коварного противника. От этого зависели их власть, влияние, масштабы доступа к бюджетным деньгам и т. д. Причем, что тоже вполне естественно для военных людей, американский ВПК совершенно искренне испытывал недоверие в отношении уже привычного противника.

Влияло и само поведение Москвы, которая, как уже отмечалось, энергично налаживала контакты в третьем мире. Для американцев, недавно переживших подчинение Москвой своему контролю Восточной Европы, затем триумф коммунистов в Китае, войну в Корее, активность Кремля в зоне слаборазвитых, молодых государств выглядела угрожающей.

И все же тенденция к диалогу пробивала себе путь, несмотря на сопротивление консервативных сил (каковые имелись с обеих сторон). В конце концов летом 1955 года в Женеве встретились главы правительств СССР, США, Англии, Франции. Речь шла об установлении правил и методов урегулирования накопившихся противоречий. Однако готовность Хрущева и Эйзенхауэра к компромиссам была заблокирована их жестким окружением. Госсекретарь США Джон Даллес фактически требовал капитуляции Москвы по таким вопросам, как объединение Германии и судьба восточноевропейских государств. Мининдел СССР Молотов отвечал угрозами на угрозы.

В 1956 году произошло восстание в Венгрии, которое ужесточило советскую внешнюю политику и вызвало аналогичную реакцию в США и вообще на Западе. Москва вновь продемонстрировала готовность на крайние меры, лишь бы не потерять контроль над Восточной Европой. Вашингтон показал, что не собирается с этим мириться, утвердился в неприятии советского коммунизма, подозрениях относительно намерений Москвы.

Тем не менее движение СССР и США к ослаблению напряженности вскоре возобновилось. Перед ними маячила угроза термоядерного конфликта, на них воздействовала усталость от дорогостоящих и психологически изнурительных конфронтаций, к этому подталкивали союзники, мировое общественное мнение.

В 1959 году состоялся первый в истории визит высшего советского руководителя в США. Он прошел успешно, и, казалось, наступила долгожданная эпоха разрядки. Приход к власти в Соединенных Штатах либерального и полного сил Дж. Кеннеди внушал дополнительный оптимизм при оценке перспектив советско-американских отношений. Однако на практике лишь начинавшийся детант был сорван двумя опасными кризисами – из-за Берлина и Кубы.

В обоих случаях Хрущев считал себя абсолютно правым – он отстаивал интересы союзников в ГДР и на Кубе, добивался равной безопасности с США. Советский лидер действовал в упомянутых кризисных ситуациях жестко, стремясь нейтрализовать критику со стороны «ястребов» в Политбюро ЦК КПСС и коммунистического Китая (который из верного союзника превратился в ярого оппонента «ревизионизма» Хрущева). Дж. Кеннеди, в свою очередь, должен был развеять сомнения американцев в способности молодого либерального президента постоять за интересы США.

Тем не менее ни Москва, ни Вашингтон не желали катастрофы и нашли в себе мудрость достичь компромисса.

Диалог на основе паритета

Дж. Кеннеди и Н. Хрущев ушли с политической арены почти одновременно. С появлением у штурвала власти в Вашингтоне и Москве других лиц открылся очередной этап советско-американских отношений.

Л. Брежнев в отличие от Н. Хрущева был человеком гораздо более сдержанным, осторожным, менее склонным к идеологическому экстремизму, экспромтам. Л. Джонсон же отличался от Дж. Кеннеди консерватизмом, жесткостью. Оба лидера имели гораздо большую поддержку в собственном истеблишменте, чем предшественники. Л. Брежнев был тесно связан с военно-промышленным комплексом, пользовался уважением со стороны партийно-государственной бюрократии. Л. Джонсон эффективно контролировал Конгресс.

Новый этап в советско-американских отношениях определялся, однако, не только и не столько личными чертами и убеждениями высших лидеров, сколько причинами более фундаментального характера. Прежде всего, стороны учли уроки Карибского кризиса. Они поняли, что прямых конфронтаций необходимо избегать при любых обстоятельствах, что две сверхдержавы должны постоянно поддерживать диалог. Москва и Вашингтон навсегда отказались от мысли о войне между собой. Была осознана обоюдная ответственность за сохранение мира во всем мире, нераспространение ядерного оружия. Одновременно было негласно признано наличие зон контроля у другой стороны, на которые не следует посягать.

Вместе с тем сверхдержавы не отказались от наращивания ракетно-ядерного потенциала, причем СССР всерьез вознамерился достичь в данной области паритета. Как выразился один из советских лидеров по горячим следам Карибского кризиса: «Американцам больше не удастся поймать нас со спущенными портками!»[108 - Архив Президента РФ. Ф. 4. Оп. 17. Д. 29. Л. 162.]. Точно так же Кремль и Белый дом оставались нацеленными на поддержку союзников и друзей в третьем мире. Не пропал и аппетит расширять сферу влияния за счет «ничейных» земель и стран.

Знакомство представителей новых администраций друг с другом состоялось на встрече Л. Джонсона с премьером А. Косыгиным. Стороны договорились о продолжении переговоров по проблемам ограничения стратегических вооружений, диалоге по другим проблемам.

Но планы перечеркнула вьетнамская эпопея. Это был как раз район, который две сверхдержавы не поделили со всей ясностью и определенностью. В Южном Вьетнаме, контролируемом Соединенными Штатами, развернулось партизанское движение. Повстанцы выступали против коррумпированного, непопулярного режима. Им симпатизировало население, и партизаны одерживали победы, тем более что прокоммунистических южан активно поддерживал Северный Вьетнам. Ханой действовал самостоятельно, отнюдь не по указке Кремля.

Вашингтон не мог оставаться в стороне и наблюдать, как избивают союзника. К тому же США усматривали во вьетнамских событиях «руку Пекина», который скатился к левацкому экстремизму и грозил «разжечь костер освободительной борьбы» во всемирном масштабе. Американские стратеги, опасаясь не только потери Вьетнама, но и падения затем, как в домино, других антикоммунистических правительств Юго-Восточной Азии, прибегли к крупномасштабной интервенции.

В Кремле искренне негодовали в связи с агрессией и столь же искренне помогали левым силам на Севере и Юге Вьетнама. При этом Москва эксплуатировала конфликт в пропагандистских целях, стремилась использовать его для «сковывания» сил Вашингтона. Тем не менее в СССР даже не помышляли о возможности прямого столкновения с США.

В этот же период осложнилась ситуация в Чехословакии. Новое руководство, отражая настрой общества, вознамерилось встать на путь реформ, строить социализм «с человеческим лицом». В Чехословакии открыто и все острее критиковали социализм советского образца, послышались призывы покинуть Варшавский договор.

При всей своей осторожности и инертности советское руководство не могло допустить потери Чехословакии. Это само по себе было бы чувствительным ударом по интересам СССР, но за ним последовали бы, как опасались в Кремле, другие удары. Ведь в СССР прекрасно понимали, что ситуация в Восточной Европе мало изменилась с 1940-х годов: дай восточноевропейским народом право выбора, они немедленно порвут с коммунистической Москвой. Кремль сделал то, что неминуемо должен был сделать, – подавил реформы в Чехословакии силой.

Соединенные Штаты, завязшие во Вьетнаме и уже смирившиеся с правом СССР доминировать в Восточной Европе, отреагировали на чехословацкие события весьма сдержанно. А вскоре следующий американский президент, Р. Никсон, решил возобновить диалог с Советским Союзом. Нового хозяина Белого дома подталкивала к этому патовая ситуация во Вьетнаме. Он надеялся выбраться из нее при помощи Москвы, одновременно играя на обострившихся противоречиях между СССР и КНР. Делая реверансы попеременно двум коммунистическим гигантам, Никсон побуждал их соревноваться за дружбу с Вашингтоном. Как уже отмечалось в томе 1, стратегия явно удалась. Москва, несмотря на вьетнамскую войну, недовольство политикой США на Ближнем Востоке и другими моментами, пошла на широкомасштабный детант со своим основным антагонистом.

Помимо китайского фактора, Москвой двигали стремление облегчить бремя гонки вооружений и уменьшить опасность термоядерного конфликта, экономические интересы, перегруженность проблемами в социалистическом содружестве. Заинтересованность в диалоге и вера в его хорошие перспективы подкреплялись позитивными сдвигами в Европе, урегулированием межгосударственных отношений ФРГ с ГДР, странами Восточной Европы и СССР, успешным развитием советско-французского сотрудничества и т. д.

Вашингтон же через Вьетнам и другие внешние, а также внутренние катаклизмы пришел к осознанию того, что мир изменился, силой всего не добьешься, тем более что в военной области между сверхдержавами уже фактически сложился паритет.

Таким образом, возникла солидная основа для детанта:

– в политической области стороны искали компромиссов по Индокитаю, на Ближнем Востоке, хотели дальнейшего оздоровления обстановки в Европе;