Портрет в черепаховой раме. Книга 2. Подарок дамы

– Наши российские. Будущие. Либо наш государь даст отставку своей августейшей Элизе и посадит с собою на трон сию Нарышкину… Либо сей честолюбивый кавалергард последует примеру Григория Орлова и попытается занять место нашего простодушного и чересчур доверчивого императора. У них и заглавные буквы совпадают!

– Какие буквы? – не понял Яков.

– Орлов и Екатерина – «О» и «Е». И у этих то же самое – О-хотников и Е-лизавета. Так и жди – устроят заварушку!

– Боже, пронеси мимо чашу сию! – торопливо проговорил Шумахин и перекрестился.

– Крестным знамением тут не поможешь! – назидательно произнёс Сипягин. – Под лежачий камень вода не потечёт.

– Ещё клубнички подбавить? – тотчас предложил Яков. – Аглицкие газеты ждут-с! Там, как оказалось, до сплетен весьма охочи. Про Париж с Римом я уж не говорю!

– Погоди, будет и для газет клубничка! Дай дождаться приказа! И тогда уж начнём действовать!

И Сипягин быстро засеменил по дворцовому коридору. За ним проворно вышагивал Яков Шумахин.

Из-за колонны вышла фрейлина.

– Боже мой! – прошептала она. – Ужас-то какой!

* * *

Вдовствующая императрица Мария Фёдоровна с помощью камеристки и парикмахера укладывала причёску. Вошла княгиня Голицына.

– О, княгиня! Как кстати! Если б не этот коварный корсиканец, я бы вам сказала: bonjour, но, – Мария Фёдоровна вздохнула, – говорю: добрый день!

– Добрый день, Ваше Величество!

– Как ваши дела? Всё в порядке?

Голицына промолчала.

– О, вы мне совсем не нравитесь! Schlecht, schlecht! Что случилось?

– Подверглась гнусным издевательствам!

– Mein Gott! – возмущённо произнесла императрица и с интересом добавила. – Кто же посмел?

– Вертопрах. Ничтожный офицеришка! Даже слова на него тратить жаль!

– О, понимаю, понимаю! Эти несносные фавориты! Им не дано оценить те чувства, которыми мы с такой щедростью одариваем их!

– Нельзя ли, Ваше Величество, хотя бы одного из них – в острастку прочим – удалить из гвардии? Куда-нибудь в глушь!

– Неужели до этого дошло? Пренебрёг такой жемчужиной?

– Увы, Ваше Величество. Вышел бы указ высочайший, карающий фаворитов за неверность! В Сибирь их! В Петропавловскую крепость! В кандалы! И кнутом!

– О-о-о, княгинюшка, чего захотела! Чтобы опустел наш Санкт-Петербург? Как после чумы, холеры или пожара жуткого? Посмотрите вокруг себя – всюду сплошь фавориты и фаворитки! Прислушайтесь – фью, фью, фью! Это свистят стрелы Амура. И никакие крепости от них не укроют! Даже мой августейший супруг, царство ему небесное! – Мария Фёдоровна перекрестилась. – Нелидову, личную мою камеристку, взял в фаворитки. Потом другую завёл – Лопухину! Весь Петербург об этом сплетничал!

– Увы, Ваше Величество, – согласилась Голицына.

– А за Лопухиной из Москвы хвост потащился! Да ладно бы, только родные! Вспомни, кого она с собою привезла? Своего фаворита, кстати, нынешнего шефа твоего, княгиня, кавалергарда!

* * *

По пустынному коридору Зимнего дворца быстрым шагом шла фрейлина – та, что оказалась случайной свидетельницей разговора клевретов Великого Князя.

У одной из дверей она остановилась и постучалась.

– Qui est lа? – послышалось из?за двери. – Кто там?

– Puis-je entrer? – спросила фрейлина, открывая дверь.

– О, Натали! Входи, входи, дорогая! Qu’est-ce qui s’est passе? Что случилось?

В комнате у стола сидела Кавалерственная дама ордена Святой Екатерины Наталья Кирилловна Загряжская и о чём-то рассуждала с Ольгой Протасовой, фрейлиной вдовствующей императрицы. Увидев, что на вошедшей Наталье лица нет, Протасова встала, затараторив:

– Ой! Засиделась я у вас! А у меня ещё столько всего, столько всего! О ревуар, Наталья Кирилловна!

– О ревуар, дорогая!

Протасова поспешно поднялась и удалилась.

– Садись, Натали!

Фрейлина села у стола.

– Чаю хочешь? Или, может, кофею?

– Non! S’il vous plait…

– По-русски, моя девочка! – поправила Загряжская. – Мы во дворце! Хотя, положа руку на сердце, я бы с удовольствием – avec plaisir! – перешла бы на французский. Что случилось?

– Я там… У лестницы… Ждала…

– Своего кавалергарда?

– Да, тётушка! И вдруг появился…!

– Великий Князь?

– Нет, его секретарь. А с ним этот… Другой…

– И что же?

– Они… Тётушка, они…

Фрейлина закрыла лицо руками и расплакалась.