Портрет в черепаховой раме. Книга 2. Подарок дамы

* * *

В одной из комнат императрицы Елизаветы Алексеевны её сестра, принцесса Амелия Баденская, о чём-то оживлённо беседовала с фрейлиной Протасовой. Из покоев императрицы вышел лейб-медик Конрад Стофреген с лекарским саквояжем в руке. Амелия тотчас повернулась к нему.

– Что, Конрад?

– Как она? – в свою очередь поинтересовалась Протасова.

– Grossartig! Великолепно! – ответил доктор и продолжил с немецким акцентом. – Хорошо ест, хорошо спит, всё время шутит. Что может быть лучше?

– И когда ждать? – спросила фрейлина.

– Уже скоро. В конце октября. Может быть, немного позже.

– Скорее бы! – сказала Амелия.

– Да, – согласился лекарь. – Ende gut, alles gut!

– Всё хорошо, что хорошо кончается! – согласилась Протасова.

– Не совсем так, фройляйн Протасова, – поправил Стофреген. – Если карош конец, то всё будет карашо! Я покидаю вас. Auf Wiedersehen!

– До свиданья, Конрад! – сказала Амелия.

– Приходите почаще, не забывайте нас! – добавила Ольга.

Стофреген остановился у дверей и произнёс с улыбкой:

– В Германии говорят: Wer will was gelten, der komme selten!

Лекарь ушёл.

– Что он сказал? – спросила фрейлина.

– Немецкая пословица: кто хочет, чтобы его уважали, тот появляется редко.

В дверь постучали.

– Qui est lа? – громко произнесла Амелия.

– Штабс-ротмистр Охотников! – послышалось изза двери. – Est-ce que je peux entrer?

– Entrez! – ответила Амелия.

Вошёл кавалергард Охотников.

– Я снова к вам, извините!

– Вот уж про кого не скажешь, что появляется редко! – с улыбкой заметила Протасова.

– Мне больше нравится другое правило, сударыня: Wer nicht kommt zur rechten Zeit, der becommt was ubrig bleibt!

– Разве вам не велено объясняться по-русски? – спросила Протасова.

– Во-первых, это не французский, а дружественный нам немецкий. А во-вторых, я надеюсь, что вы меня не выдадите?

– Мы-то нет, – улыбнулась Амелия. – Но тут где-то ваш Уваров бродит.

– Его не встречал, а с Конрадом столкнулся. Нос к носу! – Охотников кивнул в сторону двери, ведущей в покои императрицы. – Как?

– Видимо, спит, – ответила Амелия. – Конрад сказал, что сейчас для неё сон – самое главное.

– Вот и отлично! – согласился штабс-ротмистр. – Больше не буду вас тревожить. Вот только…

Охотников достал из холстины розу.

– Как проснётся, передайте от всегда преданной и сверх меры восхищённой гвардии! Пошёл проверять посты. Августейший сон следует оберегать особо! Честь имею!

Щёлкнув каблуками, Охотников удалился.

– Что за немецкое правило ему по душе? – спросила Протасова.

Амелия улыбнулась:

– Он сказал: кто не приходит к назначенному часу, тот получает лишь то, что остаётся.

Дверь, ведущая в покои императрицы, тихо открылась, и появилась Елизавета Алексеевна.

– Луиза? – удивлённо воскликнула Амелия. – Ты не спишь?

– Кто-то приходил. Не ко мне?

– Был тот, кто не довольствуется тем, что осталось.

– Алексей?

– Да, – ответила Амелия и протянула сестре розу. – Просил передать. От гвардии. Преданной и восхищённой.

Императрица взяла цветок и вдохнула аромат лепестков.

– Ох, Алексей!

* * *

А в одном из залов Зимнего дворца куражился шеф и командир Кавалергардского полка тридцатисемилетний Фёдор Петрович Уваров. Фигурой он был важной – генерал-адъютант Свиты Его Императорского Величества, кавалер ордена Святой Анны, ордена Святого Георгия, полученного за Аустерлиц, ордена Святого Александра Невского. Но главное, ему благоволил император.

Уваров степенно расхаживал перед строем вытянувшихся в струнку кавалергардов и читал нотации.

– И запомните все хорошенько! За незнание службы я выношу вам выговор! И весьма настоятельно рекомендую впредь оную знать более чётко! Ясно?