Пристанище пилигримов

– Как и Филиппа Красивого?

– Ты не подумай, что я какой-то упоротый антисемит, – оправдывался Славка. – У меня самый близкий друг – еврей, и я даже испытываю к ним некоторую симпатию, но иногда эти ребята бывают просто невыносимы.

И уже через пять минут – после очередной рюмашки – он мог ударится в полемику о свободе личности:

– Интеллигентный человек априори должен быть антагонистом любой власти, потому что любая формация направлена на подавление личности. Поддерживать какую-либо власть – это моветон для приличного человека. Либералы – это прививка от всеобщего «одобрямса». В демократическом обществе должен быть рычаг, противодействующий сваливанию этого общества к автократии и деспотизму. Общая масса людей не нуждается в свободе и готова целовать хромовые сапоги очередного вождя ради стабильности и порядка, но мы-то знаем, чем всё это заканчивается. – Гордеев подмигнул.

– Чем?

– Лагерями для тех, кто понимает…

В тот день он был решительно настроен против всех – это был воинствующий либерал, готовый пролить реки крови ради свободы личности. Я ещё подумал тогда: «Наверно, хорошенько его прижал отдел собственной безопасности».

– Для меня не является секретом, что любая власть боится свой собственный народ, – заявил опальный капитан, – причём самых лучших его представителей, самых умных, самых сильных, самых честных и непоколебимых. Испокон веков власть имущие изобретали разные технологии порабощения людей. Государству не нужен свободно мыслящий народ, потому что гораздо проще управлять послушным стадом баранов. Поэтому любая идеология направлена на то, чтобы превратить свой собственный народ в послушное быдло…

Я прервал его затянувшийся монолог:

– Ну это и ежу понятно! Я не пойму, куда ты клонишь.

Он снисходительно посмотрел на меня и продолжил с лёгким раздражением:

– Ты послушай и не перебивай. Так вот, первые технологии были религиозные, как правило, монотеистические. Все они призывали своих адептов к смирению и послушанию, а ещё – к аскетизму. Всё это расценивалось как высшая добродетель. – Гордеев широко улыбнулся, обнажив свои большие белые зубы, и продолжил насмешливым тоном: – Был помазанник божий, и было окружение помазанника – высшая знать, дворянство, духовенство… Все они купались в роскоши, жрали лебедей в яблоках и молочных поросят, а духовенство обеспечивало им на это моральное право. Работайте, работайте, работайте и смиренно несите повинность, призывал священник своих прихожан. Главная идея: если ты не можешь принять свой крест, то ты не можешь принять Бога.

– А ещё это проповедовал мулла и раввин, – заметил я. – И ко всему прочему любая религия превращает наши естественные потребности в грех.

– Намеренно, – басом подчеркнул Гордеев, вознеся указательный палец кверху. – И совершенно безосновательно.

– Чего бы ты не захотел – всё грех, – продолжал я с комсомольским задором. – Они говорят, что сама сущность человека греховна и что все наши помыслы – это сплошная похоть. Так почему же Всевышний нас такими создал? Ведь мы смогли выжить только благодаря своей греховной сущности в этом жестоком мире.

– Вот именно… А нам говорят: «Ребята, вкалывайте всю жизнь на папу и влачите свою христианскую юдоль!»

– Работайте и поститесь, дети мои. Работайте и поститесь. И больше вам ничего не нужно, чтобы попасть в рай.

– Да! А мы будем за вас жрать в три горла!

– А ты помнишь в учебнике знаменитую картину Перова «Чаепитие в Мытищах»? – спросил я и громко заржал.

– Конечно! – ответил Гордеев и тоже покатился со смеху. – Там ещё у попа – вот такая харя! Величиной с самовар! И солдатик – худой весь, измождённый, обтёрханный.

– Это всё мелочи, – молвил я, состроив серьёзную мину. – Ты вспомни, что творила католическая церковь… Во истину – самая жуткая сатанинская секта в истории человечества. Сколько веков они людскими телами растапливали священные костры? Я считаю, что католическая церковь себя полностью дискредитировала.

– Любая… И наша – в том числе, – подхватил Гордеев и продолжил дальше развивать мысль: – Поэтому люди уже не верят в это фуфло. Как и не верят в коммунистическую идеологию или в либерально-демократическую риторику. Правоверные мусульмане жрут свинину, употребляют алкоголь и нюхают кокс. Евреи женятся на русских, и многие из них даже Талмуд в руках не держали и Тору в глаза не видели.

– Господа! – воскликнул Гордеев, и все вокруг начали оглядываться, не понимая откуда исходит голос. – Поздравляю вас! Мы вступили в эпоху полного нигилизма!

Кто-то выкрикнул из зала:

– Да нам по хуй!

– Все догмы рухнули, – спокойно продолжил Славян, даже не моргнув глазом. – Теперь существует только объективная реальность, которая зиждется…

– … на деньгах, – подхватил я.

– Так вот, Эдуард, я хочу подытожить…

– Валяй! А то я уже сгораю от нетерпения, – иронично заметил я.

Капитан Гордеев задумался и даже глубокомысленно возвёл глаза к небу. Я в этот момент подлил ему водочки – он шарахнул и продолжил вещать утробным голосом:

– Они придумали новую технологию. Именно кредитная система явилась новым инструментом закабаления масс. Но для этого нужно было создать новое общество, совершенно безыдейное и глухое к любым призывам, кроме одного – SALE 50%. А с этой задачей прекрасно справился Голливуд.

– Каким образом?

– Начиная с середины восьмидесятых, он проводил в нашей стране активную пропаганду американских ценностей. Их кино – это жуткий суррогат, которым отравился весь мир.

– Так вот, – продолжал Слава, – послушный советский народ был безнадёжно развращён, и в начале девяностых сложилась революционная ситуация, а наша страна в очередной раз утонула в крови. Это был последний ультиматум охуевшего от тягот и лишений народа…

– А мне кажется, что это был беспредел со стороны власти…

Он не обратил внимания на мою реплику, а продолжал спокойным размеренным голосом, мягонько сжимая и разжимая увесистый кулак (глаза его были серые, холодные, как февральское утро):

– В Кремле услышали этот ультиматум и начали создавать скрытую систему подавления. Как превратить народ в послушное быдло в условиях демократии? КГБ уже никто не боится. Партии нет. Национальной идеи нет. Милиция коррумпирована. Армия полностью деморализована. Вот и задумались умные дядьки, как вернуть народ в стойло. Благо у наших западных партнёров такой опыт уже имеется.

– И что это за секретное оружие?

– Они создают глобальную систему кредитования. Поверь мне, отделения Сбербанка будут даже на северном полюсе, чтобы любой пингвин мог получить ипотеку.

– Пингвины не водятся в Арктике, – скромно заметил я.

– Ничего-о-о, – пообещал Славян, – когда ипотека станет доступной даже для пингвинов, они туда переедут, потому что там теплее.

– Ну ладно, а прикол-то в чём?

– Тебе зарплату на комбинате начали платить? – спросил он, хитро прищурившись.

– Потихоньку.

– Главный принцип любого государства – держать народ в повиновении…

– Да заебал ты уже! Что дальше?!

– А деньги – это свобода. Это дополнительные возможности. Поэтому нельзя доверять деньги народу. Они должны оставаться в банке или находиться под контролем банка. Нельзя давать простым людям бабосы! Понимаешь?! – Славян пытался перекричать нарастающий гомон. – Но! При этом народ нужно заставить работать, да так чтобы он за эту работу держался обеими руками и даже не бухтел! Как это сделать, и при этом оставить бабки у себя?

– История повторяется, – задумчиво произнёс я. – Кортес расположил к себе индейцев, и они меняли золото на стеклянные побрякушки, а Колумб для этого использовал шнурки с металлическими наконечниками, которые просто завораживали индейцев.

Славян щёлкнул пальцами в знак одобрения.

– Молодец! – воскликнул он. – Простые работяги будут вкалывать на эту власть за побрякушки, шнурки и прочее барахло, которое на самом деле ничего не стоит, но народу это будут преподносить как великие блага. Вы отнесёте свои кровные в банк и никогда их больше не увидите. Точнее сказать, вам их переведут на карту и тут же снимут в счёт погашения долгов. Вы всё отдадите: и свободу, и бабки – одним росчерком пера. А потом и душу заложите в банк под проценты и будете в ладоши хлопать от радости, что вам за это дали ещё побрякушек. Пикнуть никто не посмеет.