Воспоминания биржевого спекулянта

Воспоминания биржевого спекулянта
Эдвин Лефевр

Классика мировой бизнес-литературы
Известные трейдеры современности в один голос заявляют: книга «Воспоминания биржевого спекулянта» является одной из важнейших в их жизни. Почти 100 лет она регулярно переиздается и заслуженно стала классикой биржевой литературы. Книга представляет собой художественную биографию одного из величайших трейдеров в истории – Джесси Ливермора по прозвищу Великий Медведь. Автор рассказывает о пути главного героя, начиная с 15 лет, когда он работал в брокерской конторе, до зрелого финансиста, который уже не раз терял и зарабатывал состояние.

Книга является обязательной к прочтению как начинающим, так и опытным инвесторам.

В книге Эдвин Лефевр делится:

• секретами биржевой торговли Ливермора;

• психологическими аспектами спекуляций;

• атмосферой Уолл-стрит начала XX века;

• подробностями реальных исторических событий.

Эдвин Лефевр

Воспоминания биржевого спекулянта

© Edwin LeFevre, 1923

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Глава 1

Я поступил на работу, как только окончил семилетку. К счастью, для меня нашлось место в брокерской конторе. Я всегда был на короткой ноге с цифрами и в школе за год освоил трехлетний курс арифметики – лучше всего у меня получалось считать в уме. Мои рабочие обязанности состояли в том, чтобы в торговом зале мелом записывать текущие биржевые котировки на гигантской доске. Как правило, кто-нибудь из клиентов сидел рядом с телефоном и оглашал котировки. Я без труда запоминал их, ведь с числами у меня всегда все было замечательно.

Кроме меня в конторе было еще много сотрудников. С некоторыми из них у меня, конечно, сложились приятельские отношения, но, когда на бирже дела шли бойко, я был так занят с десяти до трех, что не оставалось времени даже перекинуться словечком с коллегами. Но я не особо расстраивался – работа есть работа.

Она захватила все мои мысли. Для меня котировки не означали стоимость акций – такое-то количество долларов за штуку. В моем уме они были просто цифрами. Естественно, с неким собственным смыслом. Котировки все время менялись. И меня увлекала только поразительная изменчивость сама по себе. Почему так происходит с цифрами? Объяснения у меня не было. Да и какая разница, решил я и не стал углубляться в вопрос. Я просто отмечал, что это происходит, и пять часов подряд в будние дни и два часа по субботам размышлял только об одном – что они постоянно меняются.

Так у меня впервые возник интерес к движению биржевых цен. Я уже говорил, что природа наделила меня отличной памятью на числа, и я помнил во всех подробностях, как изменялись цены накануне, перед тем как перейти к росту или падению. Моя любовь к устному счету очень мне помогла.

Я заметил, что котировки акций, росли они или снижались, как правило, демонстрировали, скажем так, конкретные привычки, или закономерности. Я довольно часто замечал те или иные повторяющиеся особенности поведения акций и мог делать выводы на основании прецедентов. Мне было только четырнадцать, но даже мои не слишком долгие наблюдения за поведением акций убедили меня, что я нашел верные закономерности благодаря сравнению изменения котировок в разные дни. Не прошло много времени, как я уже умел предугадывать движение цен. Единственное, на чем основывались мои прогнозы, как я уже говорил, – предшествующие колебания цен. Вся нужная информация была у меня в голове. Это похоже на то, как делают ставки на скачках. Я подбирал акции, которые «улучшали форму», и «хронометрировал» их.

К примеру, можно поймать момент, когда покупать немного прибыльнее, чем продавать. На бирже кипит битва, и лента телеграфного аппарата (тикерная лента), будто подзорная труба, дает возможность отслеживать происходящее. В семи случаях из десяти она не подводит.

В самом начале я уяснил: на Уолл-стрит глобальных перемен не происходит. Ничего нового и быть не может – спекуляция существует с начала времен. Ситуация, которая сложилась на бирже сегодня, бывала и раньше и не раз сложится потом. Каждый случай на бирже я отлично запоминаю. Стоит приложить немного усилий, и в памяти всплывают время и обстоятельства произошедшего события. Память позволяет мне получать доход от своего основного капитала – личного опыта.

Я до такой степени погрузился в свою игру и с таким увлечением пытался предугадать повышение и понижение курсов активных акций, что завел отдельный блокнот, куда заносил свои наблюдения. Это не были записи о воображаемых миллионных сделках, которыми забавляются многие без риска разбогатеть или прогореть. Скорее, дневник, где я записывал мои успехи и просчеты. Волновала меня в первую очередь точность моих прогнозов и выводов: прав я или нет.

Допустим, разобрав изменения котировок активных акций за день, я приходил к заключению, что цены ведут себя так, как обычно вели себя перед скачком на 8–10 пунктов. В таком случае я, к примеру, в понедельник отмечал в своем блокноте сегодняшнюю стоимость определенных акций и, вспоминая их предыдущее поведение, делал прогноз их стоимости на вторник и среду. После чего сверял свои оценки с настоящими данными, полученными от биржевого телеграфа.

Память позволяет получать доход от основного капитала – личного опыта.

Вот и причина моего живого интереса к сведениям от биржевого телеграфа. Колебания котировок, отраженные на тикерной ленте, изначально вызывали у меня ассоциации с движением вверх или вниз. Конечно, на колебания всегда влияют какие-то факторы, но лента телеграфа не может ответить на вопросы «зачем?» и «по какой причине?». Она не выдает версий и пояснений. Я не задавал ленте вопросов в 14 лет, не задаю и сейчас, спустя четверть века. Бывает, нужны дни, недели, даже месяцы, чтобы всплыли причины сегодняшнего поведения каких-то акций. Да так ли это важно? Принимать во внимание колебания котировок надо прямо сегодня, не завтра. С поиском причин можно повременить. Если не начать действовать сразу же, тебя оставят позади. Вот такой итог моих непрерывных наблюдений. Скажем, берешь на заметку, что сегодня акции какой-то компании по непонятной причине опустились на три пункта, а на рынке в целом в то же время отмечался резкий рост. Это действительно так. Вскоре всплывает информация, что директора компании приняли решение не платить дивиденды. Что ж, весомая причина. В правлении знали, что делали. Даже не сбрасывая ценные бумаги своей компании, они не занимались их скупкой. Раз инсайдеры не покупали акции, оставшиеся без поддержки ценные бумаги, естественно, упали.

Я вел свой подсчет попаданий и промахов около шести месяцев. После работы я не торопился покинуть контору, а заносил цифры, привлекшие мое внимание, в блокнот, анализируя колебания, постоянно находя совпадения и соответствия в поведении акций. Одним словом, я осваивал чтение тикерной ленты, даже не понимая этого.

Как-то раз во время обеда ко мне подсел один из сотрудников, старше меня на несколько лет, и негромко спросил, нет ли у меня свободных средств.

– С чего такой интерес? – полюбопытствовал я.

– Видишь ли, – ответил он, – добрые люди подсказали мне насчет акций Burlington. Я бы рискнул сыграть, но не в одиночку. – В каком смысле «ты бы рискнул»? – не поверил я своим ушам. В то время я был уверен, что такие игры доступны только клиентам – богатым пройдохам преклонных лет. Для участия в подобных затеях необходимы суммы как минимум с тремя нолями. Это казалось таким же невероятным, как появление у меня личного кабриолета с кучером в черном цилиндре.

– В прямом! Сколько можешь вложить?

– А какая сумма нужна?

– Можно за пять долларов взять пять акций.

– А как ты это хочешь провернуть?

– Вложу наши деньги в качестве залоговой маржи. И возьму акции Burlington в бакет-шопе на всю сумму. Не прогадаем! Это как бумажник на улице подобрать. Вмиг прибавим деньжат!

– Постой.

Я раскрыл свой заветный блокнотик. Меня не так волновала прибыльность предложенной игры, как информация о подъеме акций Burlington. Если сведения верны, в моем блокноте найдутся подтверждения. В самом деле, по прикидкам, поведение ценных бумаг Burlington совпадало с тем, как они вели себя перед повышением курса. Раньше у меня не было опыта ни в покупках, ни в продажах. Я был далек от азартных игр, даже тех, в которые играют дети. Но я понимал, что это отличная возможность убедиться в точности моих наблюдений и выводов. Я не мог не осознавать, что грош цена моим выкладкам, если они провалятся на практике. Так что я вложил все свои деньги в руки коллеги. Он в одном из бакет-шопов на всю сумму приобрел акции Burlington. Уже к концу недели я сорвал куш – 3 доллара и 12 центов!

Первая удача окрылила меня, и я занялся спекуляциями самостоятельно. Во время перерыва на обед я отправлялся в бакет-шоп неподалеку и что-либо приобретал или продавал – что именно, для меня роли не играло. Важны были принцип и система. Акций, интересовавших меня больше других, не существовало, а важность чужого мнения сводилась к нулю. Мой ум был занят исключительно математическими подсчетами. Надо сказать, что это был лучший подход для того, кто использует бакет-шопы, ведь там делаются ставки на изменение цен, выдаваемое тикерной лентой.

Прошло совсем немного времени, и игра на колебании курса акций стала заметно доходнее, чем работа на бирже. Поэтому я уволился. Семья поначалу была против, но, разобравшись в причинах, они пошли навстречу. Мне тогда было еще далеко до совершеннолетия, моя работа приносила мало денег. А вот игра стала источником значительно более солидных доходов.

Когда я, пятнадцатилетний паренек, вручил матери свою первую, заработанную меньше чем за полгода в бакет-шопах тысячу, она была сильно взволнованна. Мама настаивала, чтобы я отправился в банк и внес деньги на депозит, от греха и искушений подальше. Она говорила, что не знает случаев, когда подросток моего возраста смог бы заработать такую сумму, не имея за душой ни гроша. У нее были даже сомнения в том, что купюры настоящие. Мама была полна опасений и беспокойства. Я же горел идеей и дальше подтверждать на практике верность моих прогнозов. Было невероятно захватывающе добывать деньги собственной головой! Раз уж я не ошибался, испытывая правильность своих расчетов на десятке акций, то проделать то же самое с сотней ценных бумаг будет в десять раз безошибочнее. Поднимающиеся ставки и увеличивающаяся прибыль лишь подтверждали верность моего подхода. Необходима ли большая решимость для больших ставок? Нет! Никакой роли она не играет. Скорее наоборот: когда в твоем распоряжении всего 10 долларов, надо обладать в разы большей решимостью, чтобы поставить их, чем когда рискуешь суммами в тысячи раз крупнее, имея столько же про запас.

При всем том к шестнадцати годам мои доходы на фондовой бирже были уже весьма значительны. Самыми первыми бакет-шопами, в которых я начинал, стали мелкие конторы, где игрока, бравшего два десятка акций сразу, воспринимали как переодетого банкира или развлекающегося под чужим именем магната. В подобных конторах операции проводились, как правило, честно. Да и к чему жульничать, если находилось немало иных способов нажиться на клиентах, даже при условии, что они верно оценивали колебание курса. Дело было невероятно доходным. При соблюдении законов выгода бакет-шопа обеспечивалась происходящими изменениями курса, срезающими некрупные ставки. Если залоговая маржа всего три четверти пункта, хватает небольшого изменения котировок в обратную сторону, чтобы она оказалась перекрытой. Игроки, которые хотя бы однажды ушли, не расплатившись по долгам, навсегда теряли возможность воспользоваться услугами бакет-шопа.

Я работал один, нужды в партнерах по бизнесу у меня не было. К чему мне компаньоны, когда все, что требуется для работы, заключено у меня в голове? Курс акций либо будет изменяться по моим расчетам, либо нет. Ни в том, ни в другом случае наличие помощников никак не повлияет на ситуацию. По этой причине свои дела я вел самостоятельно, никого не привлекая и не задействуя. Друзья, естественно, у меня были, но я не посвящал их в тонкости своего бизнеса.

Конечно, мои постоянные выигрыши очень быстро сделали меня, мягко говоря, не самым желанным гостем бакет-шопов. Мои ставки отказывались принимать, отсылая в другие заведения. В ту пору я и получил репутацию юного хвата. Я вынужден был кочевать из одного бакет-шопа в другой и делать ставки у разных брокеров. Бывало и такое, что мне приходилось даже указывать ненастоящее имя. Первый мой заход всегда был скромным – не больше 20 акций. Случалось идти на хитрость: когда я замечал подозрительность во взглядах, я специально ставил на проигрышные варианты, чтобы затем уже нажиться по-крупному. Само собой, проходило совсем немного времени, и владельцы обнаруживали, что я заметно уменьшаю их доходы, и тут же следовало предложение уйти добром и не мешать им набивать карманы.

Как-то раз, когда меня выставили за дверь весьма солидной конторы, где я делал ставки не первый месяц, у меня возник план забрать у них напоследок крупную сумму. Как я уже сказал, фирма была серьезная и имела множество отделений. Я отправился в отель, где было одно из них. Немного побеседовав с управляющим, я вступил в игру. Едва я начал, в контору позвонили из центрального офиса и поинтересовались, кого в данный момент обслуживает менеджер. С этим вопросом он обратился ко мне, я представился Эдвардом Робинсоном из Кембриджа.

Менеджер так и передал начальству. Но там не унимались и потребовали описать мою внешность. Об этой просьбе работник конторы мне тоже сообщил.

– Скажите, что я толстый недомерок с черной бородкой.

Но менеджер предпочел описать мою реальную наружность. Выслушав ответ начальства, он покрылся красными пятнами, швырнул трубку на рычаг и приказал мне убираться.

– Могу я узнать, что вам ответили? – все-таки спросил я перед выходом.

– Мне ответили: «Болван, ты разве не в курсе, что нельзя связываться с Ларри Ливингстоном? Ты сейчас позволил ему облапошить нас на семь сотен!

Конечно, он не рассказал мне в полной мере все то, что высказало начальство в его адрес.

Мои попытки сыграть в других отделениях тоже закончились крахом – ни в одном из них от меня ставки даже не рассматривали. Более того, просто зайти туда, чтобы увидеть курсы акций, было невозможно без того, чтобы кто-то из работников не стал выпроваживать меня. Я пытался договориться посещать их отделения изредка и по очереди, но и это не сыграло.