Судьба эскаписта

– Вы не представляете, что я только что видел! – воскликнул Альварес. – Уважаемая сеньорита Каишь, прошу продемонстрируй это и моим друзьям.

Ящерка кивнула и предложила всем смотреть на воду. Затем она пронзительно засвистела и из-под воды показалась голова огромной рыбины. Существо подплыло в притык к причалу и уставилось на Каишь, открывая и закрывая пасть. Не смотря на мутную воду, силуэт был отлично виден. Рыба была огромной.

– Метра три, не меньше! – удивлённо сказал Дориан.

Но самое интересное было не в размере рыбы. На её вытянутой зубастой морде крепилось что-то вроде упряжи. Вся передняя часть головы рыбины была оплетена тонкой, но, видимо, очень прочной сетью кожаных ремешков, отдалённо напоминая намордник, а на концах жаберных крышек висели два массивных бронзовых кольца. Вся эта основательная конструкция, впрочем, намордником не была, так-как рыбина свободно открывала и закрывала пасть, ловя потрошёного лосося, которого ящерша бросала ей.

– Цок-цок-цок! – Каишь пощелкала языком, и рыбина послушно подплыла к ближайшему плоту.

– Ни чего себе! Сколько же на свете удивительного! – отозвалась Лили. – А много ли такая зверюга кушает?

– Два речных лосося в день, – улыбнулась ящерша. – Но можно чего и покрупнее, сожрёт и не заметит.

– Каишь, у меня к тебе дело, – стоявший всё это время позади вождь вмешался в диалог. – Завтра ты отвезёшь наших гостей на роко–роко к Водопаду.

– К остроухим?! Зачем?

– Считай, что я предпринял последнюю попытку договорится миром.

– Миром, да? Мир – дело хорошее. У эльфов большие уши, вот только способны ли они слышать? Особенно эта их фурия, Грейс

– Ты знаешь Грейс? – удивился Дориан.

– Имела место быть представлена, – ухмыльнулась Каишь. – Я была парламентёром у герцога от нашего племени. От их племени присутствовала эта Грейс.

Ящерка топнула ногой и скорчила брезгливую гримасу, громко сплюнув в воду. Рыбина заметила это и подплыла к причалу, ожидая, что ей дадут ещё поесть.

– Какой идиот послал Грейс парламентёром? – Фрида приложила руку к лицу. – Даже сапожник справился бы лучше.

– А ты не догадываешься? Держу пари, что она сама вызвалась, а Лантир не смог ей отказать, как всегда, – брат с сестрой многозначительно посмотрели друг на друга.

– Так вы знакомы? – оживилась Каишь.

– Да, знакомы, – решительно сказал Дориан. – И судя по тому, что я сейчас услышал, задача несколько упростилась.

– Это ещё почему?

– Потому что Лантир – не Грейс. Если поговорить с ним напрямую, я думаю, всё будет гораздо легче.

– А Грейс мы как-нибудь урезоним, не бери её слова всерьёз. Она грубиянка и сумасбродка, но точно не злодейка, – кивнула Фрида.

– Да, сейчас главное добраться до Лантира, – продолжил Дориан.

– Только, – Каишь окинула авантюристов оценивающим взглядом. – Четверо плюс я будет тяжеловато для одного роко-роко.

– Э, я хотел сказать, что я остаюсь, – пробормотал Альварес, попытавшись изобразить раскаяние.

– Альварес?

– Понимаете, Маи мне кое-что прояснила. В общем мне нужно будет остаться. Потом, когда ситуация разрешиться, я к вам присоединюсь.

– Боров, ты чё?!

Авантюристы дружно посмотрели на вождя, но он покачал головой.

– Я не совещался с Маи по этому вопросу. Похоже она пришла к этому решению, руководствуясь своими соображениями. Я ведь говорил, что у неё дар, – развёл руками ящер.

– Послушайте, – продолжил Альварес, будто вспомнив очень важную вещь. – Маи предложила пройти интересный обряд. Почему бы не попробовать?

– Боров, ты опоздал с новостью, нас уже уговорили.

– Сеньорита, ну нельзя же обзываться при посторонних! А, так вы уже согласились?

– Идём! – пробормотала Лили.

***

Спустя пятнадцать минут авантюристы сидели вокруг очага в храме. Маи, одетая в блестящий злёный балахон, будто сотканный из змеиной чешуи, поднесла им большую бронзовую чашу с бесцветной жидкостью. Чашу передавали по кругу, отпивая по одному большому глотку. Так продолжалось четыре раза. Затем огонь в очаге вспыхнул почти на метр вверх. Лампадки также отозвались зелёным пламенем. По стенам храма побежали зайчики от огня. Всё завертелось, закрутилось. Маи бросила в очаг щепотку серого порошка. Сразу же почувствовался приторный запах благовоний. Постепенно, вдыхая его, авантюристы стали замечать, что очертания комнаты расплываются. Пламя скрутилось в спираль, увлекая сознание куда-то в пустоту, в пропасть, в бездну.

Стало темно и тихо. Затем начали проявляться очертания интерьера. Но это был не храм. Группа авантюристов очутилась в крупном бревенчатом строении. Всё пространство его было заставлено столами с яствами. Несколько десятков бородатых мужчин шумно праздновали что-то. Они жадно вгрызались в еду, словно пируя в последний раз. Женщины же появлялись только, если еда или напитки заканчивались, поднося новые угощения. В центре зала на деревянном кресле вроде трона сидел крупный мужчина. Он пил из своего большого кубка, периодически отзываясь на шутки своих соседей по столу басовитым раскатистым смехом. В какой-то момент мужчина подозвал к себе щуплого мальчишку, сказал пару слов и швырнул ему в лицо обглоданную кость. Всеобщий хохот разнёсся по залу. Смеялся хозяин торжества, смеялись его друзья и слуги, смеялись все. Женщина в длинном платье подошла к мужчине и попыталась урезонить его, тот только отмахнулся, словно не замечая её.

Гости настолько увлеклись, что уже не разбирали музыки, и старый седой менестрель, никем не замеченный, присел в углу отдохнуть. Он склонился над лютней, настраивая её. Лютня была один в один как у Фриды. Совпадали даже узоры. К нему подошла девочка. Как и другие женщины, она носила длинное платье, напоминавшее сарафан, а её каштановые волосы были заплетены в косу. Старый бард улыбнулся и стал показывать девочке, как играть на лютне. Что он ей говорил, было не разобрать из-за шума. Девочка внимательно слушала и кивала, изредка посматривая на мальчика, в которого бросили кость.

Четырёх авантюристов, оказавшихся посреди этого разгула, никто не замечал. Они словно призраки ходили меж столов, но не один из людей не видел их. Фрида пристально смотрела на девочку.

– Эй, вы тут вообще все упились, да? – неожиданно крикнула Лили.

Никто не отозвался, праздник продолжился своим чередом. На авантюристов никто не обращал внимания. Затем видение сменилось другим. Это же помещение было всё охвачено огнём. Горели перевёрнутые столы и стулья, горел деревянный трон хозяина. Горело всё. На полу валялось несколько окровавленных тел, истерзанных когтями. Вокруг слышались возгласы мужчин и истеричные крики женщин.

По середине всего этого, в дыму, отбивался от трёх бестий, напоминавших не то волков, не то львов, старый бард. Размахивая длинным мечом в правой руке, левой он прятал за спиной девочку, ту самую, что училась у него игре на лютне. В какой-то момент он отогнал бестий подальше, а сам торопливо снял с лежавшего на полу трупа перстень, с изображённым на нём причудливым зверем и передал девочке.

Потом он прокричал что-то, та кивнула в ответ. А затем бард начал петь и меч отозвался ему, загудел, засветился тусклым жёлтым блеском. Бард сделал горизонтальный резкий выпад, и волна глухого звука прошла от клинка, отшвыривая монстров к дальней стене.

Бард воспользовался этим, схватил девочку и побежал к перекрытому огнём выходу. Старик срезал со стены уцелевший в огне гобелен и накрыл им девчушку, затем он пропел четверостишье и из его левой руки брызнула вода, окатившая кроху с ног до головы. И, наконец, облил себя и ломанулся сквозь огонь, к выходу, держа ребёнка под мышкой. Он успел кинуть её в открытую дверь, когда один из монстров набросился на него сзади, повалив на пол, и принялся терзать когтями спину жертвы.

– Ты никогда не говорила, как выбралась из зала и как достала перстень отца. Значит старик Кнуд спас тебя?

– Зачем я вообще ввязалась в этот дурацкий обряд? Знала же, что добром это не кончится.

– Ты бежишь от своего прошлого и одновременно не можешь его отпустить. Оно давит на тебя, терзает как те несчастные бестии с фронтира. Ты всё думаешь, что должна была остаться там. Последовать за отцом и матерью в чертоги скорби, – приятный женский голос раздался из ниоткуда и отовсюду. Авантюристы заозирались по сторонам, но так и не нашли источник звука.

– Ты тихо завидуешь своему брату, который сумел пережить это гораздо легче тебя и тайно ненавидишь его за это. Он идёт дальше, не оглядываясь на прошлое. А что же ты? Что Ты будешь делать?

– Прекрати! – заорала Фрида. – Хватит!

– И в то же время ты боишься потерять его. Последнего твоего близкого человека. Того, кто помнит, что тебе удалось пережить. Ты пытаешься забыться в музыке. Но это плохо помогает, правда?

– Не надо… – Фрида обхватила голову руками. Уйди, пожалуйста.