GLASHA. История скайп-школы

Это человек дал мне невероятно много, и я искренне благодарна судьбе за это знакомство. Со мною он был очень нежен.

Но, к сожалению, идиллия скоро закончилась. С дачи на Николиной горе приехала Сашина мама. Она была очень гостеприимной и приятной женщиной, фанатично влюбленной в своего талантливого сына.

– Сашенька, ты ручки после туалета помыл? – заботливо спросила она его перед обедом.

Светящийся ореол вокруг любимого тут же померк. Воистину: для женщин и лакеев нет великих людей – вспомнила я чью-то подходящую к случаю сентенцию.

Начиналось лето, и Саша все больше времени проводил на даче с мамой, собирая какие-то травки. Он серьезно увлекался траволечением.

Между тем в тети-Олиной жизни грянули серьезные перемены. Во-первых, она завела щенка, а во-вторых, ее дореволюционный дом на углу 3-го Кадашевского переулка и Большой Ордынки попал под снос. Практически всем жильцам дали квартиры в спальных районах, но ей повезло: ее новое жилище оказалось совсем рядом со старым – на Полянке, в здании «Молодой гвардии».

Тетя Оля всерьез считала, что обязана этим даром собаке Малышу, подобранной на помойке: есть, мол, поверье, что новая собака приносит счастье. Но я так же всерьез уверена, что «подарок судьбы» обеспечило ей знакомство с Юрием Лужковым, тогдашним градоначальником. В Научно-исследовательском институте пластмасс, где она когда-то работала руководителем группы, Лужков был младшим научным сотрудником.

Денег на переезд было в обрез, поэтому мы смогли перевезти на «Газели» только крупные вещи; мелочевку же решено было носить на руках. За один «рейс» можно было перенести только две связки книг или один горшок с цветком. Я стеснялась ходить по Лаврушинскому переулку с вешалкой или веником в руках – как-никак Третьяковская галерея рядом, – поэтому выкраивала время для походов рано утром или поздно вечером.

Ходить приходилось часто. И в один прекрасный момент я заметила, что постоянно встречаю молодого человека с рыженькой собачкой. С каждым разом он смотрел на меня со все бо?льшим и бо?льшим любопытством. Наконец, не выдержал и с улыбкой спросил:

– Кажется мне, вы чей-то дом обносите?

– Свой, – прозвучал в тишине утра мой смущенный ответ.

– Помощь не требуется?

– Не помешает, – честно призналась я.

– Ну что ж, сейчас только собачку домой отведу и присоединюсь, – пообещал он.

Впоследствии он много раз сокрушался:

– Как, ну вот как я мог тогда оставить тебя одну на улице? А если бы ты ушла? Не дождалась меня?

– С таким тяжелым грузом я бы все равно далеко не ушла, – со смехом отвечала я, вспоминая нашу встречу. – Нашел бы меня с милицией по приметам.

И правда: не каждый день в шесть утра по центру Москвы прогуливаются прохожие с самоваром в руках.

Прошло уже двадцать лет, а дом в Кадашах так и стоит сломанный и никому не нужный, как будто бы тот переезд был затеян высшими силами только для того, чтобы познакомить нас с Олегом.

Замужество

Наконец-то все вещи воцарились на своих местах в новой квартире. В честь этого события было запланировано позвать гостей и устроить праздничную пати. Мой неожиданный помощник, естественно, был приглашен в числе прочих. По этому случаю мы с ним обменялись телефонами. Его номер был торжественно занесен в записную книжку Ольги Самойловны под именем «Собачник Олег».

Но внезапно я заболела. Причем сильно, с высокой температурой. В этот вечер тетя Оля гостила у подруги в Подмосковье. Cтуча зубами от озноба, я едва смогла сообщить ей, что не смогу выйти с Малышом, и моментально провалилась в черную жаркую пустоту. Но сразу же проснулась от настойчивого трезвона в дверь. С трудом поднялась, едва собрав силы, чтобы отодвинуть дверную задвижку.

На лестничной площадке в мерцающем мареве стояла знакомая фигура. Дальнейшие события вспоминаются тяжело. Все шло по классическому варианту:

«Я на Марс лечу в ракете…

На меня медведь рычит…»

Кажется, приехали медики и сделали мне укол. Как в тумане я слышала короткие команды доктора: «Надо раздеть ее, растереть спиртом, снизить температуру. Чего вы стоите, расстегивайте пуговицы!»

Дрожащие руки Олега коснулись моей груди.

К середине ночи температура упала. Олег успел погулять с Малышом и вернулся ко мне.

Первое, что я увидела, проснувшись, – фигуру моего ангела-хранителя, спавшего в кресле. Больше он не покидал меня – ни на один день.

В середине недели наконец позвонил Седов. Очень сочувствовал, узнав о моей болезни.

«Понимаешь, – говорил он, – грипп – страшная штука! Вирусы образуют зараженную зону размером до двух-трех метров, оседают даже на одежде. Каждый год эпидемии приводят к пяти миллионам случаев заражения и к двумстам девяноста тысячам смертей, особенно в группе пациентов старше шестидесяти лет. Я бы не хотел рисковать здоровьем мамы. Обязательно навещу тебя недели через две».

Олег тоже ждал две недели до моего окончательного выздоровления: чтобы сделать предложение.

Ко дню свадьбы вернулись из своей челябинской ссылки Зильберштейны.

P.S. Мама Седова вскоре умерла, а он пережил ее всего на пару недель.

Были каникулы, и коллеги обнаружили его тело на даче только через месяц.

Все статьи, стихи, письма, фотографии, книги безжалостно выбросили на помойку работники коммунальных служб…

Машенька

Как только мы поженились, моя свекровь совершила героический поступок, предложив разменять свою трехкомнатную квартиру в центре на две маленькие двушки в Царицыно.

«Раздельная жизнь с невесткой – залог семейного счастья», – мудро сказала она, вспоминая свои страдания по приезде из Киева в Москву.

Родители Олега познакомились в эвакуации, еще когда были детьми. Немецкие войска вошли в Киев 19 сентября 1941 года. К этому времени из столицы Украины успело уехать всего лишь триста двадцать пять тысяч человек. Во время оккупации большая часть киевлян была вывезена в Германию, десятки тысяч людей погибли от голода и холода. Впрочем, если бы трехлетняя Милочка, моя будущая свекровь, осталась в городе, то она несомненно была бы убита во время чисток по национальному признаку.

Эвакуация в Оренбургскую область спасла и заодно определила ее жизнь. Там она познакомилась с семилетним московским мальчиком, дружба с которым переросла в любовь, а потом и в счастливое супружество. Мамы детей стали закадычными подружками и помогали друг другу не только в тяжелые годы войны, но и в последующее, мирное время. Детишки с удовольствием ездили друг к другу в гости и в конце концов поженились. Родители же решили съехаться в одну большую московскую квартиру, чтобы помогать молодым. Однако реальность оказалась не такой радужной, как всем хотелось бы.

Поэтому Мила Моисеевна, спустя годы оказавшись на месте своей мамы, избрала другую стратегию.

Пока шел процесс продажи и покупки жилья, у нас родилась Машенька.

Готовились мы к рождению дочки основательно: ходили на курсы, учились правильно дышать. За пару недель до предполагаемого срока поехали по совету «духовных акушеров» на осмотр к врачу в Подмосковье. Обычные доктора «категорически советовали» мне делать кесарево сечение – по медицинским показаниям, но я упрямо хотела рожать сама, ибо «бабушки наши и вовсе в поле рожали».

А на самом деле, вживую насмотревшись на то, как врачи вводят стимуляторы роженицам, чтобы быстрее пойти домой, или, наоборот, задерживают роды, чтобы успеть пообедать, я боялась любого необоснованного вмешательства в естественные процессы.

Нетрадиционный врач, который уважительно отнесся к моим пожеланиям, работал в небольшом подмосковном роддоме и патронировал роды таких же сумасшедших, как я. Был он армянином и поддерживал мои идеи.

В тот памятный день я приехала на осмотр в замечательном настроении. Армен Георгиевич тоже был в духе.

– Все хорошо, матушка, – с улыбкой произнес он. – Вы уже рожаете, раскрытие семь сантиметров.

Я подумала, что акушер шутит. Но все же переоделась в больничную сорочку с клеймом. Вышла к ждущему меня в коридоре Олегу и сообщила, что рожаю и сейчас мы начнем правильно дышать, как нас учили.

– Заходи, дорогой, сейчас будем пуповину резать, – продолжал веселиться доктор. – Сейчас принесу все что надо – вино, яблоки, – и будем петь армянские песни.