Северянка

– Много будешь знать, скоро состаришься, – усмехнулся Борис. – Есть у нас пара секретов в запасе. Не обижайся, но даже тебе не скажем.

– Да ладно. Чего обижаться-то? Лишь бы вы в порядке были.

– Будимир, а ты, разве, на бои не ходишь посмотреть, когда не твоя смена охранять? – спросила Рагнеда.

– Не-ет. Мне эти бои за то время, что я тут работаю, порядком надоели. Еще и в выходные на это глядеть – уже просто перебор.

– Ярослав, – к решетке подошла Смеяна.

– Ты смотри-ка кто пришел! – воскликнул Изяслав, – Как это ты ночью не прибежала врачевать своего Ярославушку?

Все засмеялись.

– Умолкни, – Рагнеда легонько толкнула товарища в спину и подошла к Смеяне.

– Как ты? – спросила девица.

– Как видишь. Узнала?

– Да, потом расскажу.

– Что это у вас за тайны такие? – поинтересовался Будимир, глядя на то, как парочка шушукается.

– Все-то тебе надо знать, Будимир, – вступился Малюта. – Дай голубкам поворковать.

Смеяна покраснела. Уголки ее губ чуть дрогнули, сдерживая улыбку.

– Кусман идет, – сказал Будимир, вглядываясь вглубь коридора, откуда появился воевода. – Сейчас на побоище погонит.

– Эй, бойцы! – крикнул Кусман. – Живо всем тренироваться! Отопри решетку, Будимир.

Страж послушно выполнил приказ:

– А как быть с теми, кого вчера наказали?

– Пусть пока отдохнут до вечера, – Кусман подошел к стражу и посмотрел в темницу.

Княжна, Данко и эльф, прослышав про воеводу, притворились больными. Воевода довольным взглядом окинул троицу и двинулся следом за бойцами.

Будимир запирая решетку, подмигнул товарищам и улыбнулся:

– Я пойду, посмотрю других пленников. А вы, пока, отдыхайте.

– Давай, – сказал Данко, махнув стражу рукой.

Княжна присела рядом с земляком, Светозар же наблюдал в окно за тренировкой.

– Бежать отсюда надо, – тихо молвил лешич. – Он тебя измором возьмет. Совсем пропадешь, княжна. Ты же еще дитя…

– Данко, я не отступлюсь от своего. Я не смогу спать спокойно, пока не отомщу за наши семьи. Это мой долг как дочери лесного князя. Меня каждую ночь кошмары мучают: разрушенное селение, трупы… Вы уходите. Не нужно было вас с собой тащить. Потерпи немного, скоро все кончится. И спасибо, что вступился за меня.

– Без тебя мы никуда не двинемся. Негоже своих бросать. Что бы Ярослав на это сказал, ежели мы тебя сюда одну отпустили бы? Уже не детки малые, знали на что идем.

– Надо придумать что врать будем про чудесное исцеление, – сказал Светозар, усаживаясь рядом.

– Да то же самое, что я лекарям наплела, когда тебя лечила.

– Думаешь, и на этот раз пройдет?

– Не знаю.

– Сегодня волка выпускают на побоище, – к темнице вернулась Смеяна. Она подошла так тихо, что ее никто не заметил. Все напряглись: неужели она слышала разговор? Но, кажется, обошлось: – Его перед боем морят голодом, чтобы злее был.

– Если он попробует человеческой крови, то каждый раз станет пытаться убить. Ему захочется снова и снова, он не остановится. Ничего слаще для зверя, чем человеческое мясо, нет, – объяснил эльф.

– Кто-то сегодня умрет, да? – с беспокойством в голосе спросила Смеяна.

– Если он действительно очень голоден, да.

– Он такой же пленный, как и мы, – сказала Рагнеда, – Отведешь меня сегодня ночью к нему?

– С ума сошел? – встрепенулся Светозар. – Куда это ты пойдешь? Он от тебя ничего не оставит.

– У него уже была возможность меня убить, но он этого не сделал, – упиралась Рагнеда.

– Снова хочешь судьбу испытать? Если один раз свезло, это не значит, что и во второй прокатит, – вступился Данко.

– Ты никуда не пойдешь, – заявил эльф.

– Не командуй мной! Мне решать.

Светозар понял, что спорить с упрямицей бесполезно – все равно по-своему сделает. В итоге остроухий сказал:

– Хорошо, только помни: это не милый и пушистый домашний зверек.

– Но и не тупое животное, – напомнила княжна.

Целый день ни князь, ни его лекари не интересовались как чувствуют себя провинившиеся вчера воины. Зато у лешачей была возможность отоспаться, отлежаться.

Вечером, как и сказала Смеяна, на «поле смерти» вышел «жнец» – карок. В свете вечернего солнца сверкали белоснежные клыки зверя. Он появился из больших ворот, которые княжна раньше не замечала – они сливались со стеной. С трибун послышалось восхищение, чуствовался страх. Карок окинул всех голодными глазами. Ему совершенно ничего не стоило запрыгнуть наверх и растерзать ненавистных людишек. Только почему он этого не делает?

Наказанные и другие бойцы наблюдали за боем из своего «логова» за решеткой. Княжна обратила внимание, как дядя поглаживает с довольным видом амулет, с помощью которого управлял Фобисом. Рагнеда поняла: Святополк использует Фобиса, чтобы запугивать волка и держать его под контролем. Только, интересно, кто же кого боялся больше – волк Фобиса, или наоборот?

На побоище вышел здоровяк, которому Рагнеда обожгла руку своим прикосновением. Бой явно был неравным с самого начала. Сперва карок поигрался с жертвой то подпуская к себе, то нападая. Но на голодный желудок не очень-то развлекаться хочется. В животе волка заурчало. Игра наскучила зверю, он дико хотел есть. В итоге он кинулся на несчастного, в один миг разорвав того на части. Бедняга даже пикнуть не успел. Фонтан крови брызнул из вырванного горла. Роскошная белоснежная шерсть карока обагрилась, из пасти свисали кровавые слюни, морду искажал оскал. Святополк вновь погладил амулет и волк, будто подгоняемый невидимой плеткой, вбежал в открывшиеся ворота, оставив на земле раскинувшееся тело толстяка, но прихватив с собой его руку.

Трибуны молчали, переваривая случившееся. Конечно, князь не раз устраивал бои с дикими зверями и те убивали бойцов на арене на глазах зрителей, но этот бой был страшнее и свирепее предыдущих. Бойцы тоже стояли едва дыша от страха. Рагнеда прижимала ладонь ко рту – тошнотворное зрелище. Она заметила среди собравшихся своего двоюродного брата, сына Святополка. Мальчик был в шоке: он уставился на мертвеца, не в силах даже моргнуть, не то чтоб пошевелиться. Из глаз княжича текли слезы, рука нервно дергалась. Но, все же, он собрался с силами и рванул с места прочь отсюда.

– Никита! – крикнул ему отец. Но мальчику было все равно насколько он разозлит отца, лишь бы не видеть больше трупа, что еще стоял перед глазами.