Ветер Кайласа

Гуанди подали позолоченный бокал. Он, не торопясь, выпил вино, улыбнулся и передал чашу наследнику.

– Завтра ты получишь печать, которая позволит управлять страной синов после моей смерти, – пояснил император.

Молодой человек молчал. Он до сих пор не верил в то, что происходило, а под злобным взглядом мачехи настроение его неумолимо падало. Ему казалось, что быть ваном могущественной страны, где каждый солдат мечтает о твоей кончине, – весьма скверный план.

Прислужница, которая не знала мыслей молодого господина и, в отличие от Фэна, радостно улыбалась, подлетела к принцу, чтобы долить вина. Но не успела. Оттолкнув ее, грозный ван выхватил бокал и швырнул его с лестницы.

– Отец, что..? – начал принц, но резко умолк.

Взгляд юноши скользнул по отцовскому лицу и неумолимо остановился на губах. Из уголков рта мужчины показалась красная пена, которая тонкой струей закапала на мраморные плиты. Побледневший ван закатил глаза и рухнул.

Как ни пытались первосвященник и заклинатель вернуть сына неба из мира мертвых, ничего не получалось. С каждой секундой его кожа все более белела, а черты лица искажались. Когда звуки труб ознаменовали конец церемонии, смерть вана стала очевидной.

Ли Фэн упал рядом с телом отца и обнял. Схватив гладкую ткань царского ханьфу, он приник щекой к бездыханной груди и отказался подчиняться, когда стража попыталась оттащить его. Боль и слезы затмили рассудок, отчего юный господин горестно взвыл.

Лун, будучи командиром имперской стражи, приказал унести отца и брата во дворец. Смотреть на трагедию ему быстро наскучило.

Ван был мертв, до трона остался один маленький шаг. И сегодня он, первый сын и законный наследник, обязательно его сделает, чтобы ни роптала слуги при дворе. Армия и генералы грудью встанут за своего лучшего воина, а уличный сброд не помеха для истинного вана.

Людей на площади попросили разойтись. Генералы боялись смуты и не стали оглашать новость о гибели Гуанди, пока не определится следующий император. Несмотря на слова умершего, печать до сих пор лежала за семью замками в центральном храме столицы.

Прошло три дня, Фэн, наконец, очнулся от горя. Он лежал на животе, уткнувшись в подушки. Рядом висел свернутый вдвое белый саван скорби.

Наследный принц заскулил, как побитая собака. Вспомнились последние минуты жизни отца. Почему он первым не сделал глоток ядовитой жидкости? Почему, в конце концов, стряпчие, которые головой отвечали за здоровье императора, не проверили напиток?

Вопросы один за другим рождались в голове и назойливыми, неуловимыми мухами впивались в нежную душу Фэна. Ответа на них не было, как и объяснений страшной трагедии.

Щелкнул замок. В спальню тихо вошел Вэньмин и прислонил к дверям дубовую скамью.

– Учитель, где тело отца? Долго я был без сознания? – спросил Фэн, не поняв, что сделал учитель.

– Долго, мальчик. Слишком долго. Наше время вышло.

– Что? – приподнял бровь Фэн.

– Армия во главе с Ван Луном захватила власть, теперь твой старший брат – император.

– Но отец. Он сказал… – начал юный господин с сомнением, но осекся.

– Слово царя значимо тогда, когда его поддерживает сила. Ты потерял силу вместе с прежним ваном. А обычным людям все равно, кто правит страной, лишь бы был кров и миска риса.

Ли Фэн опустил голову на колени и захныкал, словно ребенок.

– Что теперь? – спросил он безо всякой надежды.

– Быстро собирайся. Ван приказал организовать казнь, как только ты откроешь глаза.

Изможденный парень начал одеваться. Он плохо представлял, где лежат его наряды, поэтому помощь лаоши очень помогла. Снарядив мальчишку всем необходимым, он пихнул ему сверток с пожитками, документами, открыл дверцу тайного хода, спрятанную в изголовье роскошной кровати, и толкнул в темный проем.

– Запомни, молодой господин – теперь тебя зовут Ван Вэньмин. Иди на северную границу к сотнику Хэ и передай ему мои слова:

Год за годом старюсь я всечасно,

Все то попусту, и жизнь моя напрасна.

Год за годом вновь возвращена,

К нам является прекрасная весна.

Запомнил?

Ли Фэн кивнул.

– Молодец, – похвалил учитель, морщины на лбу старика слегка разгладились.

Он в последний раз взглянул на принца и тепло добавил:

– Солдат Хэ поможет тебе. Будь смелым, маленький Сяошань.

Дверь со скрипом захлопнулась.

Фэн выдохнул, чтобы успокоиться, и на ощупь двинулся по темному коридору. То и дело попадались паутина, крысы и запах старого помета. Принц морщился, вытирал рукавом пыль с нежной кожи, но останавливаться не спешил.

Когда в конце туннеля забрезжил свет, юноша рванул к нему со всех ног. Пару раз поскользнувшись и плюхнувшись в жижу неизвестного происхождения, он все-таки добрался до выхода.

Открытая неприметная калитка вывела Фэна в сточную канаву за городскими стенами. Рядом со зловонным местом пасся привязанный к дереву конь.

Благородное животное с подозрением зыркнуло на голодранца, но быстро распознало в нем хозяина и довольно зафырчало.

– Персик! – завопил опальный принц, кинувшись на шею товарищу.

Впереди предстоял долгий путь и неизвестность. Кроме коня, у Фэна не осталось никого. Из благородного нефрита он в одночасье превратился в неизвестного солдата с чужим именем и судьбой.

Через сутки усталый путник и боевой скакун добрались до окраины Парящих земель. Фэн нашел сотника, которого велел отыскать учитель, и передал слова Вэньмина точь-в-точь, как услышал при их последней встрече.

Хэ, высокий мужчина с невыразительным квадратным лицом, поклонился гостю и молча повел новобранца в отряд. Стало ясно, что воин знал о происхождении псевдо-Вэньмина, но особых почестей оказывать не собирался.

В тот же день юнца разместили в палатке вместе с другими солдатами конной сотни и выдали доспехи.

Пока он раскладывал вещи и начищал ржавый клинок, в палатку заглянул Хэ.

– Теперь, господин Ван, вы будете служить своей стране. Привыкайте к жизни простого вояки, иначе погибнете в первом же сражении, – шепотом предупредил он и быстро вышел.

6.

Стоял теплый, безветренный день. Дневная звезда щедро одаривала землю благодатными лучами, отчего птичий гомон прокатывался по верхушкам деревьев волнами веселых напевов.

Земля асов уже закончилась. Ее сменили пологие холмы, за которыми синели высокие скалы. Отсюда начиналась территория мэнва.