Пути неисповедимые

– Летим в Чёртово ущелье, давай посмотрим маршрут по карте и видеофильму.

Чёртово ущелье оказалось еще уже и опаснее того, которое они осмотрели: множество выступов, карнизов и поворотов делали пролёт через него невероятно сложным. Несколько раз просмотрели фильм, фиксируя внимание на самых трудных участках.

Аэролет снизился и влетел в Чертово ущелье, в его полумрак между отвесными стенами и близко подступающими скальными выступами.

– Впереди карниз, – предупредил ведущий, – опускаемся.

Один за другим аэролеты поднырнули под наклонный карниз. Стало темно, включились приборы ночного видения.

– Нависающий выступ! Обходи справа.

– Узкий поворот вправо. Держи дистанцию!

За поворотом ущелье расширилось. Приборы по-прежнему не фиксировали никаких сигналов.

За следующим поворотом открылся залитый светом широкий выход из ущелья.

– Есть сигнал! – раздался в наушниках крик ведущего.

Это было последнее, что слышал Георг. Мощным порывом встречного потока воздуха маленький аэролёт подхватило и, завертев, ударило о скалу.

– Снижайся! – кричал ведущий, с трудом удерживая управление.

Развернувшись, он увидел, что произошло…. Борясь с ветром, начал кружить над обломками аэролёта. Поступали сигналы от датчика-определителя местонахождения. От «живчика» сигналов не было. «Он умер мгновенно», – понял.

Порывом шквального ветра со скалы сорвало лавину снега, и она погребла обломки….

* * *

Известие о гибели Георга потрясло Доктора. Он стоял посреди кабинета бледный, оглушённый. А в дверь уже вбежала Катя, услышавшая сигналы вызова видеосвязи. Увидев лицо Доктора, закричала, подняла руки, как бы защищаясь:

– Георг?!

Доктор схватил её за плечи, она вырывалась и продолжала кричать.

Свет померк…. Часами сидела неподвижно, ссутулясь, опустив на колени руки, как не живая. Осталось одно чувство – боль в груди. Иногда возникала уверенность: «Это неправда», и, как бы очнувшись, она удивлённо озиралась. Доктор садился рядом, гладил её ледяные руки. Красивая женщина в чёрном платье плакала, обнимала её. Поняла, что это мать Георга. Ей сказали, что нужно одеваться – они полетят к Георгу. Глянула с безумной надеждой, но, увидев плачущую мать, снова поникла.

В ясном небе над заснеженными горами летела цепочка аэролётов с близкими Георга и погибших альпинистов. Первым летел аэролёт с матерью Георга, за ним аэролёт с Катей и Доктором. Большой венок из живых цветов занимал половину пространства маленького аэролёта; и она, не отрываясь, испуганно смотрела на него. Первый аэролёт развернулся и уже набирал высоту, когда послышались сигналы от ещё работающего указателя местонахождения.

– Бросай, – махнул рукой Доктор.

Державшая наготове венок, она бросила, и, как безумная, зашлась в рыдании.

Аэролёт сделал круг, покачал корпусом… Яркими пятнами венки долго лежали на снегу, пока их не замело….

Доктор и старшая мамочка не спускали с Кати глаз, не оставляли её одну. Если Доктору нужно было отлучиться, на ночь с ней оставалась старшая мамочка. Ночами Доктор просыпался, подходил к двери её комнаты, тревожно прислушивался: спит ли. Однажды проснулся, увидел, что дверь комнаты распахнута. Вошёл. Её там не было. В тревоге обошёл весь дом. Несмотря на холод, она в ночной сорочке сидела на ступеньках веранды, раскачивалась и тихо стонала. Сердце дрогнуло от жалости, сел рядом, взял её руку. Она уткнулась ему в плечо. Почувствовал, что намокает рукав рубашки.

– Надо жить… – гладил голову.

Зачем учиться, ходить на репетиции, зачем жить – зачем это, если его больше нет?… Катя пропускала занятия, целыми днями, как неприкаянная, бродила по домику. Доктор старался отвлечь её, говорил с ней спокойно, ласково, как с больной. Она отвечала невпопад. Не помог и психолог. «Что-то надо делать, – думал он, – каким-то образом нужно отвлечь. Здесь в школе всё напоминает ей о Георге».

* * *

В Мире Абсолюта места отдыха находились поблизости от мест проживания. Существовали и общемировые курорты для касты Э, но редко кто даже из высокопоставленных лиц мог похвалиться, что отдыхал там. Путёвки на эти курорты использовались как поощрение.

Доктор, никогда ничего не просивший для себя, отправился в департамент образования просить семейную путёвку.

– И с кем вы собираетесь ехать? – кокетливо спросила дама, заведовавшая распределением путёвок. Она давно симпатизировала Доктору.

– С дочерью.

– С дочерью? – недоуменно подняла бровь; – ах, да, я что-то слышала… – И, глядя многозначительно, улыбнулась: – Есть поощрительная путевка, есть и достойные претенденты на нее, но я отдаю её вам.

– Без Георга? – спросила, когда Доктор сообщил, что они едут на курорт, на море.

Он испугался, что она заупрямится, откажется ехать, но она покорно принялась укладывать чемоданы.

Большой серебристый лайнер летел над морем. На необозримом пространстве катились зеленовато-синие с белыми гребнями волны. Катя смотрела, не отрываясь. Она много читала о море, но разве можно было вообразить такое! Болью в сердце отдавалась мысль, что Георг этого уже не увидит…

Снижаясь, аэролёт сделал круг и почти бесшумно опустился на площадь, защищённую со всех сторон скалами. Пассажиры цепочкой спустились по трапу и, окружив толпой встретившего их администратора, направились к зданию курортной гостиницы. Солнце светило по-южному жарко, и прилетевшие расстегивали плащи.

Огромный вестибюль гостиницы ошеломил помпезной роскошью: мрамор, золото, дорогой паркет, скульптуры, красивые вазы. Проводили в предназначенный им номер из двух, соединённых просторным балконом комнат с дорогой бело-золотистой шёлковой обивкой мебелью, с зеркалами в обрамлении золотых пластин с цветочным узором, с большой ванной зеркальными стенами, с увитым виноградом балконом. Всё, осматривая и трогая руками, Катя прошлась по роскошным ворсистым коврам. Доктор начал было разбирать доставленные чемоданы, но она отняла и, аккуратно расправляя на плечиках, повесила одежду в шкаф. Потом вышла на балкон. Почти рядом плескалось море. Присела в плетёное кресло. Доктор с удовлетворением наблюдал за ней.

Когда возвращались с позднего лёгкого обеда, накрытого для новоприбывших, жаркое солнце уже склонялось к морю, стало прохладней. Катя разулась и босиком шла по кромке воды; её ноги по колено окатывали волны.

– Отдыхать, конечно, не будем. Берём купальники – и в море?

Слабо улыбнувшись, кивнула.

Наступили блаженные дни купаний, катаний на лодке, прогулок по побережью среди пальм и цветов. Всё поражало красотой и роскошью. Но главное, конечно же, было море: набегающее волнами, ласкающими белый песок, мерно хлюпающее о гранит набережной, раскачивающее лодки, пенящееся у волнолома. Море тёплоё и ласковое.

Доктор лежал на спине, глядя в голубое бездонное небо, слыша, но, не воспринимая сознанием, крики, смех, плеск вёсел, – эти звуки жили как бы сами по себе. Прибежала и упала на горячий песок Катя, почти не вылезающая из моря, купающаяся до мурашек по коже. Всматриваясь в её спокойное с закрытыми глазами лицо, подумал о справедливости слов, что «раны душевные только природе дано врачевать».

Накрыла чья-то тень.

– Ба, знакомые всё лица! – услышал весёлый голос.

Сел, потом вскочил. Они обнялись. Это был его Друг, тот, что когда-то помог ему, даже, можно сказать, спас, когда решался вопрос о маленькой Даше, нынешней Кате.

– Здесь есть пляжи и лучше, – через несколько минут говорил Друг, – вы собирайтесь. А я схожу за лодкой и сейчас поплывём.

Вскоре, они в небольшой легкой лодке плыли на один из островов.

– Ты что, здесь – не в первый раз? – спросил Доктор.

– И не в первый, и не во второй.

Доктор посмотрел недоверчиво, но ничего не сказал.