Загадка фарфоровой балерины

– Представляю – идешь по каменному сырому ходу, а над тобой несколько метров земли. Бррр… Кошмар. Я бы точно туда не пошла. Ходить по подземным лабиринтам – это, наверное, как упасть в колодец, только пустой, без воды. Страшно до смерти. Как будто тебя похоронили…

Настя подумала, что у Томы чересчур бурное воображение. Упоминание о похоронах заставило поежиться и в очередной раз вспомнить о жуткой находке.

Вечером, когда они с Томой были в комнате одни, Настя решилась задать провокационный вопрос:

– Как думаешь, у Тайгряна есть с кем-нибудь отношения?

– Нет, конечно. Я бы знала, – с прохладцей заметила собеседница.

Но, поглядев на соседку, вдруг с беспокойством спросила:

– А почему ты об этом заговорила? Ты его с кем-то видела?

– Нет. Просто интересно. Он такой симпатичный. Думала, точно кто-то есть.

Девушка старалась говорить как можно беззаботнее. При этом она небрежно точила маленьким ножиком карандаш. Но когда пошла к двери, чтобы выбросить в мусорное ведро карандашную стружку, то едва не лишилась дара речи – сидя на своей кровати с книгой на коленях, на нее внимательно смотрела Татьяна. Настя была уверена, что та вышла из комнаты, и они с Томой одни! Как она могла не услышать, что девушка вернулась? Под взглядом Тани Настя потупилась и торопливо выбежала за дверь.

Вечно в уборной находиться невозможно и пришлось все-таки выйти. Как она и думала, снаружи ее ожидала Гальская. Балерина стояла, опершись о стену плечом и скрестив на груди руки.

– Почему ты не сказала ей? – спросила она, одарив Анастасию высокомерным взглядом.

Настя не знала, куда деть глаза, поэтому просто опустила их.

– Потому что ей нравится Павел. Она бы расстроилась. И еще потому, что они тебя и так за что-то не любят.

– И ты решила к ним примкнуть? Начала со слежки? Браво.

Настя виновато пожала плечами.

– Нет, Тань, это вышло случайно.

– Допустим. Но с Томой ты же не случайно это тему подняла? Зачем начинать разговор, если не собираешься его продолжать?

Девушка молчала, чувствуя себя нашкодившей школьницей перед строгой учительницей. Ноги стали ватными, под ребрами похолодело.

– Я, правда, не собиралась ей говорить. И вообще я не желаю тебе плохого, честно, – лепетала она, краснея.

– Тогда не лезь, пожалуйста, в чужие дела, – спокойно попросила Татьяна.

Она говорила повелительным тоном, гордо вздернув подбородок. Это невольно восхищало и приводило в трепет. Таня – прирожденная артистка, прима. Такой как раз место на сцене, в свете софитов и восторженных взглядов.

– Хорошо. Только ты считаешь, что правильно скрывать то, что ты нездорова?

– Не твое дело! – задетая за живое, возмутилась девушка.

– Ошибаешься! И мое тоже! Если с тобой что-то случится из-за твоей же глупости, то ты подведешь всех!

Таня развернулась и пошла прочь, демонстрируя, что больше говорить с новенькой не желает.

Ночью после этого разговора Настя спала плохо. Сначала никак не получалось заснуть, а потом ее напугал страшный сон. Валентина Валерьевна вела у них в школе русскую литературу и дала задание выучить любое стихотворение Есенина на выбор. Настя выбрала одно из самых жутких и самозабвенно декламировала, стоя у балетного станка:

Хороша была Танюша, краше не было в селе,

Красной рюшкою по белу сарафан на подоле…

Далее, согласно словам классика, о парне, что женится на другой, о том, как скачет свадьба на телегах, о плачущей Таниной родне… Завершила она и вовсе неуместно бодрым тоном:

Алым венчиком кровинки запеклися на челе,

Хороша была Танюша, краше не было в селе.

Эта сцена сменилась другой – Анастасия оказалась в подвале ДК с тортом в руках. Из коробки с витиеватой надписью «Верантоль» ей постоянно что-то капало на ногу, но она боялась опустить глаза и увидеть кровь.

– Привет, ты ко мне в гости? – спросила ее Татьяна, появившаяся из темноты.

По лицу девушки откуда-то из-под волос сочилась тонкая алая струйка.

– Она хочет быть примой, – раздался над ухом шепот Томы. – И ходят слухи, что у нее роман с одним влиятельным человеком.

После этого Настя проснулась. Было начало шестого. Все внутри скрутило, как в приступе паники. Тяжелый осадок на душе не позволил больше сомкнуть глаз. Перед мысленным взором стояла ужасная картина – девушка с раной на виске. И в голове навязчиво крутились зловещие строки – «хороша была Танюша, краше не было в селе…»

Остальные девочки спали. Серый свет заполнял комнату. Настя рассмотрела в этой предутренней дымке Татьяну, лежавшую в постели. Та спала на животе, длинные волосы свесились с подушки почти до самого пола. На складках одеяла покоилась изящная девичья рука. Тома отвернулась к стене. Лишь рыжие локоны темным пятном выделялись на подушке. Катя тихо посапывала, натянув одеяло до самого подбородка.

На полочке над столом безучастно и равнодушно тикали часы.

Глава 5. Танец-предатель

Удивительно тепло для октября. Даже на крыше ранним утром. Таня посмотрела в небо – чисто, ни облачка. Павел, перекатившись со спины, подпер рукой голову и молча глядел на девушку. Медленно провел пальцем по контуру ее губ.

Они встречались уже почти полгода. Но любил он ее давно – еще с балетной школы. Впервые он увидел Таню, когда ей было четырнадцать. Самому ему на тот момент исполнилось шестнадцать. Семья переехала в этот город, и оканчивать балетную школу ему пришлось здесь. В восемнадцать поступил в училище. А Татьяна пришла сюда только в этом году.

Он знал, что его любимая еще невинна и ни на чем не настаивал. Да и строгое восточное воспитание играло тут весомую роль.

В последнее время Татьяна была какой-то нервозной. Он заметил это, но все не было возможности спросить.

– Малыш, что такое? Ты сама не своя.

– Ничего. Все нормально.

– Тань, я не слепой. Рассказывай, что тебя тревожит. Переживаешь из-за «Гаянэ»?

Она села на одеяле. Паша притащил его сюда заранее, и они уже пару раз уединяюсь здесь по утрам перед классами.

– А правда, что если с мужчиной не заниматься любовью, он обязательно изменит? – она немного смущенно посмотрела на него своими большими карими глазами.

– Откуда ты такое взяла? – Тайгрян нахмурил широкие черные брови.

Татьяна неопределенно пожала плечами.