Генератор участи. Фантастический роман

– Я сейчас кое-что расскажу, – заявила она. – Знаете, меня зовут Стефания, или Эстефания, или Стэффи – я согласна на любой из вариантов.

Скандал явно назревал. Вильма горела от желания исчезнуть, но не знала, куда бежать. Система поиска могла включиться и с минуты на минуту, и через несколько часов – все зависело от расторопности Дина Шеннона. Единственный простой способ улизнуть не удался, осведомитель осязаемой угрозой крутился где-то неподалеку, положение явно становилось критическим.

Подвыпившая Стеффи несла как ни в чем не бывало:

– У Кантера было двое детей от кратковременных жен, но дожил до зрелости только один – тот, которого звали Имре. Скорее всего, он был клон своего папаши, а мама тут и вовсе не при чем – я помню парня, он выглядел как вылитый координатор, только помоложе. Имре был замешан в проектах Кантера, что-то там безумно сложное для меня, но, конечно, не в этом дело… Говорят, он был верующим экзотического толка.

– Разве?

– По крайней мере он верил, что ад существует, искал туда дорогу, и в конце концов, говорят, ее нашел – Имре прихлопнуло в горах, когда он шарил по ту сторону барьера. Впрочем… Ах, простите, я забыла, что вы его дочь.

Шофер наслаждался историей – видно, охоч был до мыльных опер. Измученная Вильма выглянула в окно. Толстяк с розовой сумкой упорно топтался на площади. «Я не могу выйти через главную дверь, он тотчас же увяжется за мною как за собакой грязный хвост. Интересно, как тут насчет черного хода…»

– Простите, я сейчас вернусь – только помою ручки.

Туалет оказался свободен. Два узких окна на двух противоположных стенах выходили: одно – на пространство площади, другое – на замусоренный задний дворик заведения. Стекла с односторонней прозрачностью позволяли видеть пеструю суету людей. Кибертележка проволокла большой контейнер. Вильма закусила губу в отчаянии: прямо к контрольной арке, расталкивая публику как пловец рассекает воду, двигался ни кто иной, как сам Дин Шеннон.

– О, господи!

Второе окно – то, которое выходило на задний дворик, оказалось слишком маленьким, оно сгодилось бы разве что для кошки. Вильма обреченно постояла в простенке туалета, снаружи уже топтались и дважды робко постучали.

«Может быть, вернуться обратно в зал? Бьюсь об заклад сама с собой, он туда и не заглянет. Шеннону и в голову не придет, что беглянка, которую вот-вот объявят в розыск, будет тянуть пиво в компании водителя грузового гироплана и опустившейся светской дамы. Вперед! Главное не трусить, а там посмотрим».

Вильма умылась теплой водой, пытаясь избавиться от гримасы страдания на лице. Зеленоватое зеркало безжалостно отразило ее облик – блузу с распоротым еще прошлой ночью рукавом, забытую пластиковую повязку на руке, заострившиеся скулы и спутанные кудри. К счастью, датчики на лице маскировали легкий налет неопрятности, который неизбежно обретает человек, загнанный и очутившийся в бегах.

«Что толку в умывании или маскировке? Мои глаза меня же и выдают – они самая главная примета».

По ту сторону двери туалета ждала своей очереди маленькая старушка с острым мышиным лицом и красным носиком, Вильма скользнула мимо, старательно отворачиваясь к стене и слабо надеясь, что бабуля ее не запомнит. Народу в маленьком зале все прибавлялось. Внучка Кантера осторожно выглянула из-за косяка и обомлела.

Дин Шеннон, умник и технократ, собственной персоной, тихо беседовал с барменом. Их губы шевелились, хотя слова не долетали, Вильма по этим движениям уловила суть разговора и немного успокоилась – во всяком случае, обер-координатору ответили в отрицательном смысле. Дин отошел от стойки и почти по-свойски подсел к Стефании, они поболтали, сблизив головы, профиль эламитки в обрамлении густых волос, выглядел на редкость правильным и спокойным. Водитель исчез – должно быть, не дождавшись финала, не солоно хлебавши поплелся к своей машине.

«Вот и все, – подумала Вильма. – Я попалась, эламитка меня со вкусом выдаст».

Обер-координатор, однако, встал со стула и, одарив знакомую одной из своих улыбок, без спешки двинулся на выход. Некоторое время не происходило ничего особенного. Потом Стеффи поднялась и, чуть «поплыв», характерной походкой пьяной девушки зашагала прямо в ту сторону, где затаилась Вильма.

– Тебя искали, подруга, – сказала она, усмехнувшись широко и чуть кривовато. – Я не могла сказать, что тебя тут не было. Врать следует только тогда, когда на вранье тебя не смогут поймать. Дину, я донесла, что ты уехала с твоим новым приятелем – парнем в грузовике.

– Зачем?

– Мне очень скучно. Если ты составишь мне компанию на несколько дней, я найду способ отвадить психотехнолога подальше.

«Сумасшедшая, – подумала Вильма. – Все они тут ненормальные как один. Наверное, это оборотная сторона их хваленого интеллекта».

– Пошли.

Они вместе сели в такси. Розыскная система до сих пор не включила тревогу, но Вильма понимала, что это последние часы, а, может быть, минуты затишья перед безжалостной охотой. «Зачем меня искал Шеннон? Или он до сих пор надеется решить дело миром?»

Резиденция Стеффи была третьим по счету зрелищем эламитской квартиры, после дома Кантера и Дина. Она оказалась поменьше, выглядела гораздо более захламленной и походила на приют любителя искусства, но в точности определить, чем занимается хозяйка, оставалось невозможным. На беспредельном столе вперемешку сгрудилась тысяча мелочей, в том числе коробочки с театральным гримом, простой незакрытый терминал с застывшей схемой на экране, сохлая палитра с яркими кляксами краски, причем преобладали сиреневые и пурпурные тона.

Опьянение, похоже, совершенно соскочило с эламитки.

– Тебя ведь зовут Вильма?

– Да, именно так. Вильма Кантер, а раньше у меня была фамилия матери.

– Заходи сюда.

В комнате без окон стоял белый диван, стены отливали тусклым блеском металла, вернее, были обшиты внахлест довольно толстыми металлическими листами.

– Мое любимое место для медитаций. Обшивка отсекает внешние энергии, – заявила Стеффи и с хрустом затворила толстую дверь.

– Глухо как в сейфе.

– Да, конечно, тут сейф для ценной вещи – для меня.

Стеффи плюхнулась на диван и поджала ноги. Она хмуро рассматривала Вильму в упор.

– Сур не может засекать чипы в этой комнате.

– Разве? А какое мне до этого дело?

– Тебя ведь ищут, подруга, ты в бегах – коротко, просто и очень деловито ответила Стефания. – И не строй передо мной умственную девственность. Ты насолила Кантеру, а, может быть, и Дину насолила тоже – об этом не догадается разве что двухлетний ребенок. Выпей соку, бутылочка в шкафу. Я до конца расскажу тебе начатую историю…

Вильма присела рядом и отпила из своего стакана – жидкость горчила смолой. Стефания запрокинула голову к потолку, открыв высокую белую шею. Тени на ее правильном лице залегли глубже, черты трагически заострились. Она задумалась не надолго, и продолжила.

* * *

Я уже говорила, что твой отец погиб где-то за внешним барьером, в горах, в холодный день, когда невесомые хлопья испаряются, ударясь о защитное поле и по окраинным улицам ветер несет чистый запах талого льда и мокрого снега.

Мне было четырнадцать, ему двадцать восемь, я смотрела в окно, как Имре Кантер садился в гироплан. Он удалялся смело и весело. Ветер, тот самый, чистый ветер, трепал его темные волосы. Имре так и ушел один – он не нуждался в помощниках, прямой и быстрый, с рюкзаком, окрашенным в беззаботный цвет апельсина.

То, что случилось позже, покрыто ложью, обвал придумали по совету Кантера-старшего, чтобы замаскировать нежелательные подробности. Во всяком случае, мертвеца отыскали, тело хорошо сохранилось, последний раз я рассматривала Имре Кантера за пять минут до сожжения. Это был точно он – даже родинка над бровью была его. И все же не он – как будто в огонь пошла пустая оболочка, отделенная от души в большей степени, чем обыкновенное мертвое тело.

То, что осталось, казалось мне не трупом, а брошенной одеждой.

…Я давно знала, чего он хотел добиться, потому, что мне он выкладывал многое – знала даже то, что Имре никогда не доверял самому генералу. Должно быть, тайна просилась наружу и он считал меня подходящей для откровений простушкой. Ты ведь не забыла, что Имре – клон Влада Кантера? У них была общая мечта – на двоих, на отца и на сына. Одно время все в Эламе грезили плотским бессмертием. Считалось, что содержимое черепа можно пересадить в новое тело, соединить нервы и сосуды – и дело сделано. Потом оказалось, что мозги вырождаются и череда таких пересадок не спасает от маразма и…

Ну да ладно. Не думай, генерал не поднял бы руку на того, кого он и считал, и называл сыном. Оба хотели не пересадки мозгов, а переноса душ. Природа донора при этом не имеет значения, потому что не нужно заботиться о совместимости тканей. Ты меня понимаешь или помедленнее?

…В общем, сансара[7 - Перерождение в новом теле] для тех, кто знает в удовольствиях жизни толк, не самая плохая перспектива. Можно быть человеком и зверем, птицей или деревом, женщиной или мужчиной – какая разница? Тьма и ад хуже во сто крат. А холод небытия для привязанных к жизни еще во много раз хуже ада.

Он что-то искал за пределами барьерного поля – теперь мне уже никогда не узнать, что там было.

Я пять лет наивно верила, будто Имре не умер, а ушел, и душа его прилетает ко мне городским голубем, смотрит глазами маленького чужого ребенка, или, смешавшись с ветром, стучится в окна Элама, в зимние ночи, когда невесомые хлопья испаряются, задевая защитное поле и по окраинным улицам распространяется чистый запах талого льда.

Потом, однажды, когда Кантер-старший был сильно пьян, и я узнала правду.

На самом деле Имре погиб, потому что страховочная веревка намокла, он запутался в тросе и не сумел освободиться. Кантер-младший так и повис вниз головой. Вода – та самая, светлая влага подтаявшего льда, текла по его одежде несколько часов. Он так и замерз в подвешенном состоянии.