За пределами трепета

Лиля тоже бредила западом. Кинематограф и поездка в Болгарию еще более укрепили подобное чувство. Они разожгли жгучее любопытство, которое было дополнено подарками, которые брат Коля привез из Германии. Он попал за рубеж по причине подозрительных пятен на его теле после Чернобыльской аварии. Волосы на голове мальчика тоже вылезли странными очагами. Фонд Чернобыля отправил его на лето в немецкую семью, и брат вернулся в полном восторге от чудес увиденного. Он привез Лиле восхитительную куклу Барби, вероятно, уже бывшую в употреблении, с отломанной ступней. Но какое это имело значение, когда весь кукольный ассортимент Лили ограничивался только брутальными пупсами с суровыми лицами? Игрушка в облаке розового платья просто парила в руках заветной мечтой, была подобна неземной фее. Лиля еще долго не могла заснуть, посадив ее рядом на кровати и наблюдая за точеным совершенством куклы.

Все было каким-то инопланетным дивом. И блок ярких шоколадок «Альпен Гольд», и белоснежные кроссовки брата, и крем в изысканной упаковке для матери. Запад прокрался в неокрепший дух через блестящую, пленительную материю. И Лилия поддалась искушению так же необратимо, как это сделал в свое время Петр I.

В следующем году девочку отправили в Германию. Чернобыльским детям, как бы в компенсацию ко всем болезням и дозе облучения, был дан такой волшебный навык тестового познания мира. И Лиля ждала этого опыта с нетерпением, жаждой и даже молитвой в сердце. Ночи перед отъездом превратились в бессонный поток сознания, иррациональную тревожность.  Ей казалось, что она едет не просто в другую страну, а летит в космос на другую планету. Лиля представляла себе райский сад, полный откровений и сбывшихся грез.

Еще сходя с трапа самолета в Германии, каждый ребенок получил связку желтых бананов в одну руку и жестяную банку «Пепси» в другую. Обезьянье счастье обладания захватило с той минуты непостижимым блаженством и больше не отпускало на протяжении всего отдыха. Семья, которая приютила Лилю на время летних каникул, была очень сплоченная и дружелюбная. Она с теплом и вниманием приняла девочку. Больше всего подростка поразило отношение взрослых: они никогда не отмахивались, не критиковали и не прогоняли, даже если были предельно заняты. Принятыми подопечными всегда занимались, им были искренне рады. Подарки стали правилом каждого дня, развлечения – привычной формой проведения досуга. Женщина, принявшая Лилю в семью, с жалостью осмотрела тощую девочку, поставила ее на весы и объяснила через переводчика, что к концу сезона она обязательно должна поправиться и окрепнуть. Так и случилось. Разнообразное и качественное питание, поездки в аквапарк и к озерам, горный альпийский воздух благоприятно сказались на внешности девочки. Она приобрела более мягкие очертания тела и женственные изгибы. Это не мог не заметить рыжий мальчик, который жил по соседству. Утонченная и хрупкая прелесть девочки прельстила его воображение. Не обладая достаточными навыками соблазнения и владения русским языком, парень приносил с собой подушку для розыгрышей и, садясь на нее, производил громкие газоиспускающие звуки с регулярной периодичностью. Такой способ привлечения внимания иностранной принцессы не увенчался успехом, попытки были изначально обречены на провал. Возможно, если бы подушка обладала еще и ароматической способностью портить воздух, парень достиг успеха. Во всяком случае, именно так он объяснял самому себе неудачу на любовном фронте.

Физическая активность сменялась культурной программой, дни мчались в радостном разнообразии.  Врачи также постоянно обследовали чернобыльских детей и старались вылечить в полную силу своих возможностей. Все немецкие силы словно сплотились в едином порыве помощи и соучастия.

Место, где гостила Лиля, находилось у подножия Альп. Сказочные небольшие городки пряничной прелестью раскинулись в долинах. Черепичные терракотовые крыши, старинные колокольни, округлые площади с каменными фонтанами, горные реки, заливные луга, прозрачные озера с кишащей форелью, утопающие в голубом небе вершины гор – все пленяло сентиментальным уютом и благополучием. Этот край словно никогда не ведал потрясений и горя. Он цвел и утопал в мещанской безмятежности.

Дом приютившей семьи был просто огромный. Стильная выдержанность интерьера поразила Лилю. Она впервые встретила на своем пути гармонию продуманного минимализма. Зайдя в ванную комнату, девочка осознала, что только одно это помещение больше всей ее квартиры на родине. Уровень благоустройства был очень высокий, терраса и бассейн во дворе пленяли непривычной роскошью. Лилю охватила грусть. Вряд ли это была зависть, скорее обида за своих соплеменников, которые, потеряв почти все в годы Второй мировой войны, так и не пришли к подобному уровню жизни. Скорее они упали на самое дно жизни. И девочка силилась понять, что послужило причиной такой несправедливости и обрекло ее страну на немыслимые пределы выживания.

Эхо Второй мировой войны напомнило о себе в момент, когда Лиля дарила семье сувениры, привезенные из дома. В числе подарков была иллюстрированная книга с достопримечательностями ее родного города. Кто знает, что послужило причиной того, что никто не заметил фотографию сцены спектакля, где изображался суд над фашистом в нацистской форме. Была ли это общая беспечная невнимательность родителей Лили или врожденный сарказм отца, решившего разыграть «немчуру поганую» – так и осталось тайной. Но принимающие немцы сразу же обратили внимание на кота в мешке. Лица их побледнели и вытянулись, а хозяйка Лили принялась горячо лепетать извинения за своих предков в присутствии шокированного переводчика.

Германия ощущала вину за содеянное преступление в прошлом даже в конце XX века. Вероятно, степень этого чудовищного проступка намеренно усугублялась в СМИ на западе с течением времени, грех целенаправленно культивировался и порицался. Простые немецкие люди, слишком правильные  и доверчивые, покорно принимали на себя ошибки, которые сами лично никогда не совершали. Насилие всегда кормилось кротостью и послушанием, как костер сухой травой. Отсутствие сопротивления неизбежно порождает деспотизм.

XXIV

Каждый акт официального милосердия всегда имеет обратную сторону. Благотворительность должна быть тихой и в некотором роде жертвенной. Она не терпит огласки. Доброта не нуждается в лицедеях, она признает только призвание духа. Меценатство – палка о двух концах. Привычная схема общества состоит в том, что сначала кто-то грабит людей, а после помогает им с уродливой затеей мнимой помощи. Это неполноценная компенсация призвана радовать пострадавшую сторону. Крошки с барского стола делают счастливым человека, у которого отобрали сам хлеб. Чтобы сделать людей радостными, надо сначала их лишить всего, а уже после проявить себя в величественном образе дарителя. Это привычная психология манипуляций. Мощная схема «Отбери, а потом верни» разворачивает людей, ненавидевших врага прежде, лицом к нему.

Благотворительные фонды во всем мире – это своеобразная теневая мафия, мало заботящаяся о странах третьего мира. В большинстве случаев организаторы фондов преследуют только свои собственные интересы: финансовые накопления и политические игры. Ведь, обладая реальной властью, они понимают, что, приучив жертву к бесплатному подаянию с рождения, они формируют ее полную зависимость в будущем. А заодно и полное уважение к себе. Основная проблема нищеты в мире не устраняется, а скорее разрастается и плодится целенаправленно. Ведь благодаря мнимым актам милосердия скапливаются немыслимые капиталы, и укрепляется власть над массами покорных.

Даже конгрегация «Миссионерок любви», которой руководила мать Тереза, являлась ярким примером лицемерия. Это была богатейшая благотворительная организация, но в домах милосердия никогда не хватало денег на лекарства, еду и кровати. Больницы ордена получали многомиллионные пожертвования, но никаких признаков притока этих денег в бюджет не было. Мать Тереза часто отказывала умирающим в помощи, призывая молиться и страдать «Во имя Христа», но при этом сама пользовалась современными лекарствами и высококлассной медицинской помощью. Она носила простое сари и перебирала старые четки, но всегда прибегала к услугам частных самолетов и первосортных отелей.

Организаторы благотворительных организаций неизменно множат свое состояние, прокручивая пожертвования через банковские счета фондов. Прибыль от помощи детям еще выше. Люди более охотно расстаются с последними деньгами для помощи пострадавшему будущему поколению. Агрессивная реклама насыщенной сентиментальностью еще больше возбуждает милосердные порывы. Но есть еще одна грань прибыли в этих местах – продажа детей в семьи, которые мечтают завести ребенка. Здесь суммы и вовсе становятся баснословными, обогащая организаторов. Редко кто следит за дальнейшей судьбой живого товара, ребенок остается беззащитной жертвой последующих решений судьбы.

Чернобыльский фонд не был исключением. Он целеустремленно и методично преследовал меркантильные интересы купли-продажи. Принимающая сторона тоже не была полностью святой в своей гуманности. Льготное налогообложение в семьях, которые принимали пострадавших детей, способствовало увеличению числа благодетелей. В случае Лили это был действительно акт самоотверженного соучастия с небольшими личными преференциями, возмещающими уход за ребенком. Но такое счастливое стечение обстоятельств не было повсеместным. Девочка убедилась в том, как ей повезло за рубежом, посетив семьи, где гостили ее подруги. Она поехала в Германию с двумя приятельницами из двора, и их участь была далеко не такой же удачливой.

Первый визит привел Лилю к суровому строению, где проживала семья фермеров. Работники сельского хозяйства, перегруженные работой и множеством забот, попросту не уделяли ребенку никакого внимания. Они кормили подопечную в положенное время скудной, однообразной пищей, заботясь лишь об ее физическом комфорте, а дальше предоставляли свободное время на целый день. Из развлечений был только горный велосипед, на котором подруга Лили и ездила изо дня в день по головокружительному серпантину гор. Никто не наблюдал за ее путешествиями в уединенном месте. Волновали принимающую сторону только скидки на налогообложение. Фермеры мечтали приобрести новый трактор, так как прежний уже почти вышел из строя. То, что девочка рисковала жизнью, разъезжая по сложному рельефу и не могла перекинуться ни с кем даже словом, осталось за гранью их осмысления. Она была сыта, обладала минимальным набором бытовых удобств, и этого было вполне достаточно по представлению угрюмых, замученных жизнью и непосильным трудом хозяев. Фермеры были уверены, что овчарка во дворе – достаточный компаньон на летние месяцы для чужого ребенка.

Вторая поездка и вовсе ужаснула Лилю. Никто не мог ожидать, что пленительный вид, возникший за поворотом трассы, таит в себе такие неприятные тайны. Особняк поражал строгим благородством. Это был скорее замок, а не привычный дом. Что-то давно утерянное, буржуазное и неуловимое витало в  каменной элегантности старинных стен и стрельчатых окон. Аристократизм присутствовал во всем: во вкрадчивом шуршании шин автомобиля по гравию, в идеально выстриженных газонах, в живописной обветшалости стен, увитых зеленью. Хозяйка Лили неуверенно вышла из машины, хотя визит в семью был заранее согласован. Дверь открыла девушка в униформе, она же проводила внутрь изумленных посетителей.

В огромном холле шахматная плитка на полу, эклектичный баланс мебели, почерневшая от времени лестница, старинные портреты окружили посетителей. Высота помещения немного кружила голову. Обветшалость окружающего вносила ноту какого-то неприкосновенного величия. В центре лестницы стояла огромная античная скульптура с мрачным взглядом, словно отвергающая все неожиданные визиты. И вдруг Лиля обратила внимания на маленькие белые клочки бумаги, которые были приклеены буквально к каждому предмету в комнате. Она подошла ближе и стала читать надписи. Они, на удивление, были написаны на отличном русском языке и гласили примерно следующее: «Не прикасаться к статуе», «Не садиться на диван», «Не трогать вазу». Все антикварное пространство словно отстраняло от себя поток жизни, накладывая запреты и не давая ни одного права. Ребенок из третьесортной страны не являлся здесь долгожданным гостем. Он просто служил выгодным элементом сделки.

Представители аристократии поместили детей в крошечной каморке под крышей. Обшарпанные стены соседствовали с матрасами на полу. Развлечений как таковых не было. И даже общение с соотечественницей не могло спасти подругу Лили. Семья взяла детей, не  особенно заботясь о возрастных совпадениях и психологическом комфорте подопечных. Вторая гостья была гораздо старше и болела аутизмом с непрекращающимися припадками эпилепсии. Периодически она начинала кататься по полу и истошно кричать. Пена покрывала дрожащие губы, и слуги тут же прибегали, вытаскивая почти бездыханное тело из комнаты. Никто не интересовался состоянием подруги Лили в этот момент. Девочка оставалась одна, напуганная непривычным стечением обстоятельств, в мрачном безразличии замка, и только портреты ехидно поглядывали со стен прямо в глаза несчастного подростка.

Великолепный деревянный пирс на озере, окруженном горами, обширные конюшни, корты для тенниса – все мягко шептало о достоинстве представителей дворянства. Но кто мог слышать безмолвный крик о помощи чернобыльской гостьи, покинутой на полное одиночество в чужой стране? Главное мерило истинного милосердия – чистая совесть. Благотворительность – это переваренный компот. Сладкая вода никогда не заменит пользы правдивого плода.

XXV

Гибель искусства в 90-е носила методичный, целенаправленный характер. Странное это было время. Все перевернулось с ног на голову, и составные части единого целого тоже рассыпались хаотичными, ранящими осколками. Ранение это не было прямым, она играло вдолгую, медленно разлагая основы человеческого разума и нравственности.

Множество противоречивых явлений и двусмысленность пропаганды сказались на литературе. Детективные и любовные романы самого низкого качества, магический реализм сомнительной пробы, возвеличивание опальных авторов советского времени, второсортная зарубежная литература, недоступная прежде – все смешалось на прилавках вокзалов и ларьков. Книги наполнялись неким сюрреалистичным сумбуром, жонглированием слов, сентиментальным фантазированием. Извлечение страшных сторон и темных энергий затронули разные сферы искусства. Тяга к эротизму увлекла многих людей. Это была некая греховная вакханалия, сочащаяся пороками и извращенными деяниями. Сознание постсоветских людей было подобно мышлению подростка, который рвался к запретному плоду, стремясь подглядеть в замочную скважину и увидеть недоступную прежде распущенность.

Появились частные издательства с возможностью продвигать любые книги за собственные деньги. Это привело к еще большему снижению качества прозы. Капитализм не заботился о развитии населения, во главу угла ставились только успешность и финансовая отдача от продаж книг. Читатель уже не рассматривался как личность, он был лишь источником прибыли. На полках появлялись издания очень низкого качества – и с точки зрения художественной ценности, и в отношении уровня печати. Книгоиздательская политика советского времени была забыта. Классические художественные произведения, научная литература, философские труды казались скучной пылью разрушенного государства. Привлекали только яркие обложки, нехитрый сюжет, сексуальная подоплека. Низкокачественная беллетристика заслонила собой истинный лик настоящей литературы. Она была съедобна, как беляш на вокзале, удобоварима в дороге и не мешала полноценному сну после прочтения. Фастфуд в искусстве стал нормой, люди забывали о вкусе здоровой пище, перекусывая на ходу и не мучаясь размышлениями после. Вкусовые рецепторы постепенно притуплялись, возврат е чему-то серьезному казался все более нерациональным. Если можно наслаждаться моментом без головной боли, надо отдаваться этой идее с бездумным наслаждением. Так началась игра по построению покорного стада. Ведь там, где умирает настоящее, общество превращается в бездумных коров на лугу. По-прежнему светит солнце, молодая трава насыщает брюхо, голубое небо не грозит дождем, но все это утопическое благое намерение неизбежно ведет к распаду.

Наряду с бульварным постмодернизмом книг возникли глянцевые журналы. Для неизбалованного советского читателя, видевшего только суровую, идеологически вымеренную прессу прежде, они являлись рупором поколения. Обложки пестрили кричащими картинками и заголовками, сладким дурманом непривычной рекламы. Эпатаж возводился в культ, развязность целенаправленно культивировалась. Заголовки «Марихуана – это музыка современности», «Трансвеститы покоряют Москву», «После встречи с президентом тигрица родила троих тигрят», «Десять советов насчет поведения в постели» громко вопили с киосков, дурманя своей экстравагантной пошлостью и отсутствием профессионализма. В некоторых изданиях ненормативная лексика стала нормой, реклама секса по телефону печаталась в открытом доступе, уважению к читателю и вовсе испарилось. В моду пришел циничный вызов, намеренное оскорбление, пошлый слог. Никто уже не был шокирован непривычным обращением. Это громогласное поругание скорее расценивалось как разухабистое панибратство, дружественная близость. Утонченность изжила себя, растворившись туманной дымкой в кричащем глянце и гламуре. Неформальность и вызов уничтожили тонкую красоту мира.

Лиля впервые увидела «Cosmopolitan» в руках одной из одноклассниц в школе. На обложке сияла девушка из недостижимого рая, божество, отливающее глянцевым совершенством обложки. Она призывала, манила к себе томностью и лукавством, завлекала в мир неведомых утех и удовольствий. Внутреннее наполнение журнала было еще более ошеломляющим, пленяя сочностью печати, неземными моделями, живописными видами. Все девочки из класса, жадно перешептываясь, тянули к себе переливающееся изысканное чудо. Периодическое издание было подобно волшебной птице с радужным опереньем, внезапно присевшей на серый карниз привычной реальности. Модные решения, советы психологов, интервью звезд, секреты шоу-бизнеса, кулинарные рецепты, гороскопы, и еще тысячи таких милых сердцу подростка мелочей рассыпались щедрыми дарами на благоухающих страницах, пропитанных ароматом пробников парфюма. Зрительные ощущения подкреплялись тактильными и обонятельными. Это была чистая магия. Все сердца, листавшие бумажное чудо, были покорены. Каждая школьница бредила тем неведомым, мерцающим миром, который переливался в утробе журнала. Реклама не смущала девочек и не раздражала, а, напротив, таила в себе новый заряд для неподдельного восхищения. Самый горячий приверженец рекламы – неискушенный разум. Реклама – это способ заставить людей мечтать о том, о чем они раньше даже не догадывались.

Строгие фильтры советского времени обрекали людей на стерильную аскезу. Если долго находиться в идеальном пространстве, вымеренном с точки зрения масштаба, цвета, эстетики, функциональности и пользы, человеческая душа непременно захочет красок, хаоса и разрушения. Реклама пользовалась этим, насыщая людей радужным месивом прибыльной новизны. Дуализм человеческой природы взыграл и взбунтовался, прорвался нерастраченным могуществом темной стороны человеческой натуры. Насыщать тень и заглушать голос света; потворствовать плоти, а не воздерживаться, ведь жизненная суть важнее духовных исканий; ценить момент, а не думать о вечности; мстить, а не прощать; никогда не просить, а пребывать в гордыне; ставить индивидуализм и карьерный рост превыше милосердия и доброты; классифицировать общество и неизменно считать себя выше быдла; осмеивать простоту и стремиться к переусложненности разума – эти громкие постулаты в то время напоминали некое люциферианское учение, пока еще скрытое, таящееся, но уже вполне полнокровное. Иррациональная, безграничная свобода породила неизбежные противоречия. Декаденты серебряного века и масонская символика романов Булгакова еще больше укрепили мощь сатанинского романтизма. Возрожденное православие обладало слишком тихим голосом на фоне взбунтовавшегося информационного шума.

XXVI

Солнце неизбежно заканчивает свой путь на западе. Свет плавно угасает, поддается пятнистому разброду последних выдохов сумерек, сознает собственное бессилие и истончается, признавая ошибки, приведшие к исчезновению. Доминирующее, властное светило перед своей смертью словно склоняется перед западом, где большинство людей отвечают его активной энергии, его опаляющему безразличию ко всему отжившему и окружающему. Для большинства людей там карьера и самореализация являются первейшей целью. Они горят, подобно Солнцу, питаясь эго собственного одиночества. Царство Луны, напротив, связано с одухотворенной энергией востока. Для восточных людей очень важна связь с предками, родом, кастой, семьей. Покидая Родину, восточный человек всегда будет страдать, он станет обречен на воспоминания и угрызения совести. Луна направлена на сохранение, спокойствие, размышление и преумножение. Солнце – на проживание альтернативного сценария, нарушение привычных основ бытия. Луна – это уважение, мягкость и забота. Солнце – дерзость, насилие, напор и вызов. Лунная сторона мира наполнена внутренними ощущениями и сомнениями, солнце – это броское внешнее социальное проявление или маска человека в обществе. Наказанное Солнце с каждым новым днем приобретает новый шанс на осознание своего импульсивного равнодушия и себялюбия. Но проходит день, и оно вновь неуклонно стремится к эгоцентрическому захвату, отрицая принципы добра и справедливости. Жажда власти испепеляет попытки, обрекает на кармическую неотвратимость привычного долга.

Западное светило опаляло не только литературой и журналистикой. Мир кино ворвался в жизнь постсоветских людей не менее страстно и активно. Все новинки, хлынувшие на экраны, обладали нарочитой порочностью и призывали следовать определенным сценариям жизни. Романтизация проституции, профессиональное бездействие, криминальный вызов выработали в неокрепших умах искаженное восприятие действительности. Страна третьего мира нуждалась в приобретения синдрома Золушки для женской половины и прославлении преступной деятельности – для мужской. Люди из павшей, презренной страны рассматривались исключительно как работницы секс-туризма или дешевый обслуживающий персонал для грязной работы. Интеллектуальное развитие за пределами избранных государств являлось скорее неудобством, которое следовало искоренить. Ведь избыточное размышление и тяга к образованию неизменно рождают неприятие и последующее сопротивление. Человек, обладающий знанием и нравственностью, никогда не станет удобным рабом. «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит».

Воспитание удобного поколения началось в стремительном темпе. Жадное светило стремилось как можно скорее испепелить роскошь советского образования. На телевидение долгожданным потоком хлынули мультфильмы Уолта Диснея. Советская анимация была тщательно отфильтрованным воспитательным развлечением и несла в себе светлые основы дружбы, веры в себя и своих товарищей, заботы о ближнем, превосходства внутреннего наполнения человека над внешней оболочкой, отсутствия хвастовства и попытки казаться не тем, кем являешься, равенства каждого человека рядом и еще бесконечное множество назидательных смыслов. Дети того времени вырастали в атмосфере полной моральной безупречности.

Мультипликация Диснея не могла похвалиться подобными благородными начинаниями. Империя занималась сферой мысленных образов, прописывая в сознании детей манеру будущего поведения. Когда человек рождается, период его чувственной адаптации к окружающей реальности длится примерно до двенадцати лет. В этот период закладываются шаблоны поведения, которые будут диктовать человеку, что делать, как реагировать на реальность и каким способом действовать до конца его жизни. В это время формируются характер, привычки и предпочтения будущего члена общества. Если бы какой-то зловещий разум задумал идею подчинения всего человечества, то он непременно бы поместил детей до двенадцатилетнего возраста в ограниченное пространство без внешней коммуникации, рассказывая захватывающие истории, несущие специальные социальные функции. Образы мифов он бы неизбежно подкреплял яркими, запоминающимися образами. Затем манипулятор бы просто сел на берегу реки и спокойно ждал, когда проплывет труп врага. Формируя мировоззрение в раннем возрасте, система устанавливает предсказуемое, планомерное поведение общества. Даже контроль является лишней надстройкой, потому что шаблоны активности каждого члена социума предначертаны.

Компания Диснея на постоянной основе сотрудничала с внутренней разведкой США, и даже спустя более полувека со дня смерти художника многие материалы об этой стороне его деятельности остаются секретными. В Голливуде знали о том, что Дисней обладал неприязнью к коммунистам и всегда симпатизировал фашистам. Мультипликатор был частью секретной программы МК Ультра Монарх, главной целью которой было создание идеального раба с контролируемым сознанием, который может быть вызван в любое время для совершения всех действий, необходимых разработчикам проекта.

Техники Монарх содержат в себе основы сатанинских ритуалов злоупотребления и расщепления личности. Жертвы манипулирования затем активно используются в военной области, сексуальном рабстве, индустрии развлечений.

Главный герой в мультипликации Диснея часто ищет место, где нет никаких проблем, он сознательно избегает боли привычной реальности, забывая о том, что именно через реальные потрясения человек укрепляет свой дух и растет в эмоциональном и психологическом аспекте.

Дисней создал место «за радугой», своеобразное инфантильное «Зазеркалье», куда попадал персонаж, чтобы отречься от собственной воли. Цвета радуги использовались в Монарх-программировании для расщепления сознания и в дальнейшем для усиления эффекта влияния. Это было своеобразное нейролингвистическое программирование для впечатлительной природы детей. Оно устраняло все моральные убеждения и стимулировало примитивный половой инстинкт, лишенный ограничений. Все сексуальные модели поведения в будущем были заданы хитроумными программистами. Раннее начало сексуальной жизни приводит к нарушениям в половом поведении и используется для закрепления контроля над массами. Обработанные рабы всегда будут иметь способности, выходящие за допустимые пределы в нравственном обществе. Они будут идеализировать сексуальную распущенность, следовать зову плоти, а не голосу совести. Верность и моногамия назовутся атавизмами, полная свобода станет обыденностью в отношениях. Смысловая нагрузка в мультфильмах усугублялась зрительными образами. Главные героини имели гипертрофированно оформившиеся формы. Метафоры с сексуальным подтекстом, легкомысленное поведение главных героев, замки и деревья на заднем плане в образе детородных органов формировали качественно новое поколение, полностью подвластное контролю и манипулированию со стороны. Люди становились предсказуемыми потребителями с рождения, слабыми слугами своей собственной плоти.

Вредное очарование зарубежной мультипликации пленило и Лилю. Сложно было устоять перед красочными образами, которые будоражили детей еще в советское время, когда фантики от жевательной резинки с героями Диснея тщательно коллекционировались, обменивались и хранились. Персонажи зарубежного мультипликатора старательно перерисовывались в тетради с детскими анкетами. Лиля постепенно вступала на трепещущий путь. Ведь именно так древние скандинавы называли в мифологии радугу, служившую мостом между небом и землей. Дальний предок девочки пришел из Финляндии, но едва ли его шаги отрывались от реальной почвы. Мир изменился, Лиля почти падала в кроличью нору.

Время падения самым странным образом совпало со смертью любимого дедушки. Он ушел внезапно, в единый миг, словно отрезал свой жизненный путь острыми ножницами. Лиля пришла домой после школы и нашла на столе записку. Девочка не обратила на нее ни малейшего внимания, Евгения Александровна довольно часто оставляла послания назидательного и бытового содержания. Там описывались: суп в холодильнике, задание на уборку квартиры, планы на вечер и иные случайные вещи, пришедшие в голову ответственной матери. Лиля открыла холодильник, достала тарелку и, плюхнувшись на стул, равнодушно уставилась на клочок бумаги на обеденном столе. Там было только три коротких предложения, но мир вокруг вдруг разъехался влажными пятнами, а земля непривычно задрожала: «Дедушка умер. Я уехала в деревню. Папа заберет тебя вечером».

Весь образ романтики и философского умиротворения расплылся, закапал, сжался комком в груди. Но душа сохранила в себе мягкую силу ушедшего близкого человека, его тихие наставления о вечном. Это помогло Лиле зацепиться за склон норы и не упасть. Дедушка всегда собирал в поле для своей жены дикие цветы. Он не искал для этого особого повода, он просто любил ее. И каждое утро бабушка Лили находила под подушкой сонеты Шекспира на красивых открытках. Они обрели друг друга после войны вопреки всему: ужасам войны, соблазнам со стороны, лишениям, ударам судьбы. Легковесность Диснея и сексуальная раскрепощенность никогда не входила в их планы на жизнь. И своим примером простого, чистого чувства они избавили внучку от искушения иллюзией.

XXVII

Выходные превратились в коленопреклоненное поклонение огороду. Земля была единственным надежным кормильцем в то лихое десятилетие. Государство обмануло надежды на светлое будущее, забрало накопления на достойный уровень существования, но природа неизменно была рядом, отвечая урожаем на усилия, принесенные ей как сакральные подношения неведомым богам. Люди неосознанно вернулись в своеобразную эпоху языческих ритуалов и ведических знаний, молясь на силу матери-земли, пестуя ее своими неисчислимыми усердиями и начинаниями. Инстинктивный пантеизм управлял отчаявшимися  жертвами исторического перелома. Старые боги с плотоядной улыбкой вглядывались в лица обреченных служителей, земля туманилась сытым признанием своей важности.

Родители Лили тоже взяли в пользование десять соток огорода. Целина лежала нетронутым сокровищем перед глазами новобранцев. Для возделывания целомудренной земли требовался мощный трактор. Корни многолетних трав сделали почву непригодной для использования обычной лопаты. Твердые напластования царства неисчислимых корней были подобны каменным породам. Луг отторгал неумелые попытки человеческих рук и смирился только под техническим напором машины. Вспашка целинной земли оставила после себя огромные нагромождения грунта, выше детского роста. Лиля с интересом рассматривала ровную плоть пластов с разноцветными кровеносными сосудами корневищ. Это был таинственный подземный мир, оголенный в порочном бесстыдстве и бесславно выставленный на всеобщее обозрение.

Свободные дни переросли в рутинную каторгу подготовки почвы, посева, ухода за растениями, сбора урожая. Пригодные для работы сезоны отличались лишь незначительными колебаниями погоды. Общая же суть поездок на огород была едина – бесконечный круговорот усилий, вызывающих к концу дня неизменную тошноту и приступы мигрени. В месяцы излишней солнечной активности работа становилась и вовсе непереносимой. Пот стекал прямо под одеждой, солнце слепило глаза, влажность сырой земли поднималась в воздух удушающим отторжением. В придачу ко всем неудобствам в период цветения сосны просыпались агрессивные мошки, плотной пеленой застилая  уставшие глаза, жаля с неутомимой энергией гулкой короткой жизни. Позже наливались комары, звеня своим пронзительным задором. Насекомые жадно припадали к влажности разгоряченной кожи, высасывали остатки терпения алчным хоботком.

Поначалу Лиля просто помогала взрослым, выполняя мелкие поручения, она была скорее подсобным работником. Вскоре родители поручили ей после многочисленных просьб вырастить собственную грядку лука, не особо надеясь на успех предприятия. Огород был предназначен в основном для выращивания картофеля. Для посадки лука был выделен оставшийся затененный участок земли возле деревьев. Так как эта культура любит больше открытые солнечные пространства, то и требования к потенциальному урожаю выставлялись минимальные. Лиля не обращала внимания на скепсис родителей. Просеяв между пальцами каждый комок земли, не допуская ни единой инородной травинки на собственной грядке, она относилась к будущим луковицам как к собственным детям. Девочка поливала их первые начинания, пела пробуждающие песни, обращалась с ласковыми просьбами о последующей отдаче. Лиля словно исполняла своеобразные религиозные мессы на матери-земле, и волна ее пламенных воззваний проникла глубоко за пределы материального мира, отозвалась в самом сердце природы. Лук вырос просто огромным. Он лежал плоскими блюдцами на поверхности гряды вопреки всем неблагоприятным внешним факторам. Родители и бабушка охали и изумлялись полученному результату. Они решили, что лук должен немного подсохнуть под солнцем, и через неделю они начнут его собирать. На следующие выходные щедрый подарок природы растворился в неизвестности. Видимо, кто-то со стороны тоже поджидал вызревания чужого труда и воспользовался результатом без излишних усилий. Лиля словно лишилась остатка своих сил, все ее затраты тела и духа оказались воровато уничтожены неизвестной преступной рукой. Она полностью разочаровалась в огороде.

С тех пор поездки на сельскохозяйственный участок стали для нее еще более бессмысленной мукой. Они воспринимала работу как посильную помощь изможденным родителям, но рвение ее иссякло. Интерес к земле полностью пропал. Она просто сухо и методично выполняла свой дочерний долг, не задумываясь о потере драгоценного времени. Полосы обработанной земли тянулись к необозримому горизонту. Иногда привычная скука ловкой лопаты сменялась голодным озорством лошади. Животное осторожно поворачивало голову назад, щурило лукавый глаз и украдкой хватало картошку в лунке, щеря крупные зубы в усмешке. При попытках возмущения со стороны человеческой расы, лошадь только натужно поводила бархатными ноздрями  и выдавала глухой залп, выгнув хвост дугой. Сложно было представить более проказливого хулигана, но очарование хитрой морды заставляло тут же забыть обо всех глумливых нарушениях.

Обед проходил в ржавом автобусе, давно утратившем свою функциональную прыть. Это был скорее металлический труп, скелет бывшего транспортного средства, весь покрытый ржавчиной и следами дорожной усталости. Но каркас без колес спасал от случайных дождей, а внутри находился самодельный стол со скамьями из заскорузлой, необработанной древесины. Сами хозяева отжившего транспорта работали даже в обеденное время, пытаясь напором беспрерывного рвения победить все мыслимые законы земледелия. В конечном итоге пожилой мужчина – глава соседнего участка упал прямо на землю, получив сердечный приступ. Мать-сыра земля равнодушно приняла исступленную дань своему величию, покрывая пылью навек закрытые глаза. Она давала жизнь, она же ее и отнимала.

Богиня Мать, главное божество древнего мира, приняло в свои служительницы и Лилю, высасывая из ее пробуждающейся плоти первую каплю крови. Девочка стала девушкой именно во время удовлетворения прихотей плодородной богини. Почувствовав легкую тошноту и тянущую боль внизу живота, Лиля плавно осела на землю, держась рукой за сухие стебли высокой травы. Она легла ничком на пыльную гряду, прижавшись щекой к безмятежности земли, прислушиваясь к тайному смыслу видоизменения внутри нее. Женская инициация взросления влилась в тело бывшего ребенка прямо из глубин почвы, наделила способностью к магическим ритуалам. Сила земли плавно устремлялась в лоно пробудившегося женского естества и, переливаясь через край, возвращалась обратно в подземное царство. Это был непрерывный круговорот волшебства, единения человека с природными истоками. Все стало сплошным потоком, черным, темным, мистическим. Источник вращательного движения переливался по кругу, не ведая начала и конца своего пути. Круглящая, засасывающая новизна распахнула портал в неизвестность. Связь с тонким планом обнажилась в первозданном доверии. Лиля приблизилась к миру взрослых.

XXVIII

Неравенство людей постепенно становилось обычным явлением. Сначала оно вызывало недоумение и отрицание, позже последовала зависть. Люди еще не пришли к смирению и принятию расслоения общества. Слишком свежа была память о другом типе государства, основанном на равенстве и братстве. Славянский человек всегда пытается жить по понятиям и, если закон нарушает основы справедливости, он отвергает все установленные правила. С одной стороны исконная тяга к правде не позволяет закабалить свободный дух, но с другой делает народ слишком податливым к революциям и мятежам, что можно легко использовать в корыстных целях. Где англичанин сохраняет традиции и принимает классовую градацию с терпеливой улыбкой, славянин взорвет все традиции пылом своего рвения к истине. И этим обречет себя на последующее выживание на длительное время, ослабит свое могущество. Ведь почти все революции – это игрушки в руках сильных мира сего, обычный передел капитала. Святая идея освобождения в корне своем непременно порочна и обладает тайным умыслом. Если забрать деньги у самых богатых людей на планете, то революции и войны попросту исчезнут. Никто не рассматривает подлинное спасение человечества как главную идею. Человеческая масса – это ресурс для достижения своих целей. И пока простые люди отвлекаются на провокационные импульсы с внешней стороны и ненавидят друг друга – некто с довольной улыбкой потирает руки. Удивительно, но люди постоянно спорят друг с другом в бессильном бешенстве, не сознавая, что спор их был предопределен заранее. Редко кто задумывается о цикличном лике истории, о кровавой цепи равновеликих манипуляций. Хозяева мировых богатств даже не обязаны изобретать новые пути, они прекрасно знают, что каждый человек любит наступать исключительно на свои собственные грабли. Сей невежество или искаженное знание, разрушай традиции, видоизменяй историю, разделяй людей – вот простой рецепт накопления капитала и его последующего сохранения на протяжении веков. Единственная плодотворная революция для простого человека – это духовная эволюция. Начиная бороться с самим собой, облагораживая каждый свой шаг, пропитывая мир вокруг себя основами любви и милосердия человек способен выйти на правильную дорогу и изменить мир. Все остальное – лишь имитация справедливого будущего и потеря времени, выстрел вхолостую.

Изменения в обществе подкрались незаметно. Внезапно выяснилось, что часть одноклассников вынуждена практически голодать и забирать лучшие часы досуга для непосильной сельскохозяйственной работы, чтобы прокормить себя. Но среди этой изголодавшейся, уставшей нищей прослойки вдруг появилась сильная поросль сорняка, живучая и цепкая. Своей наглой мощью она вгрызалась в народное достояние и оттягивала лучшие соки жизни, не гнушаясь тем, что она обделяет соседние хилые ростки. В ход шли интриги, козни, коррупция. Рука грела руку, ценная информация распространялась только между своими.