Мелодия одной ведьмы

– Да. Меня нашла настоятельница у приютских дверей.

Хеббер с улыбкой кивнул и произнес:

– Значит, все в порядке. Веселитесь на ярмарке, Марго, как в последний раз, пейте пряный херес и танцуйте под песни уличных музыкантов.

Мне стало совсем тревожно. Что-то жуткое было в этом господине. От него пахло опасностью, и он…

– Постойте! Откуда вы знаете мое имя? – Я развернулась к нему и увидела рядом с собой пустое сидение. Старуха, спавшая напротив, открыла глаза и укоризненно покачала головой, проворчав «даже здесь нет покоя».

Куда делся Барри Хеббер? Он ведь только что был тут. Неужели человек в серой шляпе растворился в воздухе?

Радостное предвкушение праздника куда-то исчезло, на смену ему пришла необъяснимая тоска.

Я начала нервно теребить рукав старого пальто.

Наставница говорила, что господь бережет от нечистой силы тех, кто молится на воскресной службе. И зачем я ее пропустила!

А может, незнакомец мне просто привиделся? Вдруг я уснула, и это был дурацкий сон?

В электробусе объявили станцию Амьен. Я с удивлением взглянула в окно и увидела аккуратные дома Дублина. Неужели мы уже приехали?

На остановке толпились люди в праздничной одежде, женщины в нарядных шляпках и их спутники в тонких кожаных перчатках.

Я быстро прошла в узкий переулок, туда, где виднелось уродливое здание городского архива. Под ногами блестела вода. В глубине души мне стало жаль, что я уже не малолетка, которая может мерить лужи в резиновых сапогах.

В лужах отражались башни архива.

Я перевела взгляд на серую громадину. Сердце пропустило пару ударов. Вдруг сейчас мне пришел ответ?

И у меня появятся родственники. Наконец-то. Быть может, где-то в королевстве живут мои тетя и дядя, старая бабушка или двоюродная сестренка. Господи, я буду рада кому угодно, лишь бы не быть одной в этом огромном мире мрачных приютов и сияющих городов.

С этими мыслями я открыла прозрачную входную деверь с надписью: «Архив работает без выходных» и взяла бумажный талон в автоматоне. Сегодня здесь пусто, похоже, горожане решили гулять на ярмарке, а не стоять в очереди за справками в унылом муниципальном здании.

В воздухе пахло пылью и бумагой. За столиками администраторов возвышались громоздкие стеллажи с пожелтевшими документами.

На синем табло появился номер моего талона, и я подошла к администратору мистеру Джонсу, с которым уже успела подружиться.

– О, привет, Марго, – увидев меня он виновато улыбнулся, и в груди появилось знакомое нехорошее предчувствие. Сейчас он скажет: «Извини, милая Марго, мы отправили запрос во все города объединенного королевства и ничего не нашли».

– Извини, милая Марго, – мистер Джонс отвел глаза, – мы искали везде, и ничего. Ты словно появилась из воздуха. А может, к дверям приюта тебя принес аист?

– Совсем-совсем ничего? – Грустно переспросила я.

Архивариус кивнул:

– Эй, Сергиус, принеси Марго ответ на ее прошение!

Послышался шум колес автоматона, и рядом с пыльными стеллажами появилась серая громадина с механическими руками-щупальцами. Сергиус подмигнул мне лампой на своей железной голове и протянул бумагу.

«Уважаемая мисс Брентон, на территории Британии не найдено ваших родственников», – гласили печатные буквы.

Всего несколько слов, способных разбить мне сердце! Я с удивлением поняла, что больше искать кого-то с фамилией Брентон нет смысла. Мы действительно уже подали прошение во все города королевства. Проклятье!

– Не расстраивайся, Марго, – мистер Джонс протянул мне шоколадку. – Ты просто была ангелом, а потом решила спуститься с неба на грешную землю.

– Спасибо вам, – я вцепилась в шоколадку пальцами, словно на ней были сосредоточены все мои мысли и надежды. «Бонти Берр со вкусом мяты и орехов». Я люблю орехи, а вот мяту отчего-то ненавижу. Как можно в одной плитке шоколада воплотить такие разные вкусы?

И все же я понимала, какой у нее будет вкус: вкус разочарования.

Мистер Джонс с сочувствием поставил рядом со мной чашку с дымящимся чаем.

– Выпей, Марго. Это горные травы, они успокаивают.

Мне было одиноко и пусто, словно я стала рыбой, выброшенной на берег.

Иногда самые ужасные трагедии случаются не на поле боя, не во время столкновения дирижаблей или огромных поездов, а в пыльных зданиях городского архива, где человек теряет последнюю надежду найти кого-то родного в этом враждебном мире.

Чай оказался действительно вкусным.

– Спасибо, мистер Джонс, – я с благодарностью взглянула на архивариуса, а потом на железного Сергиуса.

Ладно. Будь, что будет.

Сколько раз я представляла, как встречаюсь со своей престарелой бабулей в очках и пушистой шали. Мы обнимаемся, она поит меня чаем, рассказывает о трагической случайности: мои родители плыли морем из Лондона в Дублин, на них напали пираты и маленькую Марго похитили, а затем оставили у дверей приюта.

В этой истории появлялись мои двоюродные сестры и братья, которые искали меня долгие годы…

– Смирись, – говорила Жизель, услышав, как я фантазирую вслух. – Иногда лучше не знать. Добрые люди не оставляют детей в приюте.

Затем она тяжело вздыхала и смотрела на меня как-то по-взрослому, с бесконечной тоской в глазах:

– Вот моя мать любила выпить. Она родила меня от своего дружка из паба, а потом оставила здесь, потому что дети ей не нужны. Знаешь, Марго, я отдала бы все за твое неведение. Хорошо мечтать о добрых родственниках.

– Ты права, Жизель, – прошептала я, сделав последний глоток чая. – Больше нет смысла мечтать, есть приют и Дублин, неясное будущее и воскресная ярмарка.

Ярмарка! Надо торопиться.

Я поблагодарила мистера Джонса и вышла из архива. По небу плыли серые облака, но дождя не было, только холодный ветер, как будто на город надвигается буря.

Дорога до главной площади оказалась недолгой.

Я прошла мимо домов, магазинов и наконец увидела несколько разноцветных шатров под вывеской «Воскресная ярмарка чудес».

Рядом с шатрами под аплодисменты горожан играл оркестр уличных музыкантов.

Жаль, что Жизель нет рядом, она ведь так хотела их послушать.

– Голубая роза – к разлуке, – пела незнакомая певица, подражая Эллин Форнейт.