Держись подальше

Упрекаю её, а сам потратил вчерашний рабочий день, шатаясь по магазинам в поисках подарка. Юли недавно обмолвилась, что её ноутбук перестал транслировать видео и со звуком нелады. Что, казалось бы, проще, чем подарить другу веб-камеру? Я обошёл несколько торговых центров – веб-камеры, мониторы, ноутбуки и принтеры как ветром сдуло, пустые стеллажи и витрины, – только перечёркнутые ценники и таблички «распродано». Угрюмые продавцы в масках блуждают по торговому залу и пожимают плечами. Деловой сити готовится к глобальному «home-office[9 - Работа на дому]».

«Зато туалетной бумаги теперь в изобилии», – ворчу я себе под нос.

Пришлось заказать веб-камеру в интернет-магазине. Вряд ли она успеет прийти до воскресенья. Купил безбожно дорогих бельгийских конфет и на том успокоился. Вкус родины, всё такое… Надеюсь, Юли оценит. А веб-камеру отдам позже, как пришлют.

На день рождения к Юли я собирался так тщательно, что самому сделалось противно: мылся, брился, перетряс гардероб, будто ожидал раскопать неожиданную обновку. Ничего нового, конечно, не нашёл. Кроме офисной одежды, у меня и нет ничего. Оно и не нужно, вот только сегодня вдруг понадобилось. Надел ту самую единственную гавайскую рубаху, что не оценила PR-менеджер. Влажные волосы зачесал назад – они высохли и встали дыбом. Пришлось ещё раз намочить и уложить гелем на сторону – превратился в додика, чуть не плюнул в зеркало. Запустил руки в шевелюру и взъерошил – третий раз мыть голову – это слишком!

Юли прислала адрес. Она живёт в кондоминиуме с бассейном и спортивным залом, снимает комнату в апартаментах с соседями, как студентка. Я спрашивал её, неужели не может позволить себе отдельную квартиру. Она засмеялась. Оказалось, дело совсем не в деньгах. Она, видите ли, приехала знакомиться с людьми и культурой, к тому же ей всегда веселее в компании. Кто бы сомневался!

Юли предупредила, чтобы я не ломился к ним в квартиру, а шёл сразу к месту для барбекю у небольшого прудика возле башни «3D». Оказалось, у них и свой прудик имеется. Прошмыгнув на территорию кондоминиума в калитку заднего входа, я пошёл по указателям. Пять башен в двадцать этажей стояли по кругу, между ними, как водится, бассейны и небольшое стеклянное здание спортивного зала, по периметру два теннисных корта, обширная детская площадка и несколько беседок для пикников. Хорошо устроились!

А я живу в отдельной квартире, но подешевле – в обычной пятиэтажке возле уличного фуд-корта и рынка. На моём этаже возле лифта обитает старуха со стаей кошек. Не знаю, сколько их у неё. Старуха вечно держит внутреннюю дверь в квартиру открытой, только уличная решётка на замке. Выходя из лифта, я зажимаю нос и бегу рысцой по коридору к своей квартире, пробираясь через завалы соседской обуви у дверей, велосипеды, детские коляски и другой хлам. Я мог бы, пожалуй, переселиться в место посимпатичнее, но не вижу смысла тратить столько денег на комфорт. Пришлось бы начать плавать в бассейне, ходить в спортзал и на корт, жарить стейки в общественных зонах отдыха и звать кого-то в гости.

Я нашёл прудик и сразу увидел беседку, украшенную воздушными шарами и детской гирляндой. Возле мангала суетился долговязый рыжий тип с нелепым цветастым колпачком из бумаги на голове. Он неуклюже переворачивал опалённые на огне сосиски. Юли нигде не было видно. Я остановился неподалёку, не зная, стоит ли подойти. Почему-то только сейчас подумал, что Юли наверняка пригласила много гостей, а я зачем-то вырядился, как на свидание.

Долговязый тип заметил меня и сразу признал во мне гостя. Вероятно, меня выдал подарочный свёрток с конфетами.

– Hallo! – он помахал щипцами для мяса. – Вы на день рождения к Юли? Присоединяйтесь, она сейчас придёт!

Я ещё раз оглянулся и, вздохнув, поплёлся в беседку.

На столе стопками стояла одноразовая посуда, бутылка розового вина, банки пива и кока-колы, миски с чипсами и орешками.

Долговязый протянул мне крапчатую от веснушек пятерню. Волосы у него на руках были ярко-рыжими, почти красными.

– Джеймс, – представился он.

Я руки не подал, вяло помахал, чуть отстраняясь:

– Талгат.

– О! Конечно! – дружелюбно расплылся Джеймс. – Привычка – вторая натура, я ещё не адаптировался. Карантин, всё такое…

И будто в доказательство к сказанному он обернулся к сосискам на гриле и принялся остервенело дуть на угли.

«Огонь всё продезинфицирует», – мысленно успокоил себя я.

– Дружище, что будешь пить? – Джеймс щурился от дыма, склонившись над грилем. Сосиски опять загорелись.

Я принялся изучать бутылки, чувствуя себя ужасно глупо, как незваный гость. Со мной так всегда, ещё с детства. Мать любила таскать меня по своим многочисленным родственникам. К нам никто никогда не приходил, даже суровая бабка почти не бывала, а вот мы шастали по гостям с неприличным постоянством, особенно после смерти отца. Мать всё твердила, что у меня ни братьев, ни сестёр, а потому нужно родниться с дальними. Денег у нас всегда не хватало, в гости шли без подарков. Нас из вежливости приглашали к столу, поили забелённым жидким чаем с сухим печеньем. С матерью говорили на казахском, со мной – по-русски. Меня за казаха никто не признавал. Я сидел на неудобном табурете и слушал, как мать нарочито весело болтает, перемежая казахскую речь русскими словами, хвалит чай и зубодробильное печенье. Однажды я случайно услышал, как хозяева дома шёпотом перебросились фразой: «Опять притащились…» После этого в гости я не ходил, хотя мать пыталась заставить, орала и даже плакала, потом сдалась. Теперь она одинокая, забытая роднёй старуха в однокомнатной квартире. А я зачем-то здесь и зачем-то думаю о ней, когда нужно просто налить себе выпить и не париться.

– Открой мне пива, если не трудно, – попросил Джеймс, зачёрпывая из общей миски пригоршню чипсов.

Меня покоробило это тупое пренебрежение правилами гигиены. Я демонстративно вытащил влажную салфетку и протёр руки. Открыл банку с пивом, подал Джеймсу и уже хотел было сообщить ему, что забежал на минуточку и должен уходить, как услышал сзади голос Юли:

– Талгат! Ты всё-таки пришёл!

Она обняла меня со спины за плечи и на секунду прижалась. Её грудь упруго толкнулась мне чуть ниже лопаток. Такое прикосновение вряд ли можно было бы назвать интимным, но Юли ещё никогда не оказывалась так близко. Горячая волна прокатилась от живота к солнечному сплетению, вдруг стало невыносимо жарко. Я отёр выступивший на висках пот. Юли заметила.

– А я как раз за льдом ходила. – Она поставила на стол переносной холодильник и принялась составлять в него бутылки и банки с напитками.

– Подожди! – спохватился я. – С днём рождения! – подал ей свёрток с изящным коричневым бантом.

– Что это? Зачем? – она почему-то удивилась, что я явился с подарком.

– Это мелочь, – успокоил я. – Просто конфеты.

Юли тут же распаковала и поставила коробку на стол, любуясь:

– Вот теперь я скучаю по дому, – вздохнула она.

Рыжий подскочил и цапнул конфету первым, запихал в рот целиком. Я возненавидел его в ту же секунду.

– Так ты решила остаться? – походя спросил рыжий, работая челюстями.

Я вперился в него недобрым взглядом. Почему он знает о планах Юли больше меня?

– Не знаю, ещё не решила, – она неопределённо дёрнула плечами, взяла вино и принялась неуклюже ковырять штопором пробку. Я аккуратно высвободил из её рук бутылку. Внутри неприятно ныло и скребло. От запаха горелых сосисок щипало в носу, я невольно дёрнул ноздрями.

– Всё хорошо? – спросила Юли.

– Прекрасно, – отозвался я излишне резко и принялся с нажимом вкручивать штопор в пробку.

Я плохо владею собой и не умею скрывать раздражение. На работе один из менеджеров среднего звена мне как-то сообщил за кофе, что я бываю слишком резок в суждениях и шефу это неприятно. А мне претит англосаксонская манера общения, когда каждый себе на уме и сплошное лицемерие в словах. Рыжего хотелось придушить. Он уже просёк моё к нему отношение, напялил маску вежливого дружелюбия и лишь взглядом исподтишка выдавал презрение ко мне.

Я ловко выдернул пробку из бутылки, разлил вино и подал Юли два пластиковых стаканчика, чтобы она сама передала Джеймсу. Мне на него глядеть было тошно.

– Представляешь, – натужно рассмеялась Юли, – я пригласила пятнадцать человек, но, похоже, будем праздновать втроём. Чин-чин, – она слегка стукнула мой стакан, потом чокнулась с Джеймсом. – Ребята, вы бесстрашные рыцари!

Рыжий продолжал палить сосиски, пока я не отогнал его от мангала и не принялся за дело сам. Нажарил стейков с луком и овощами. Я хоть и не чистокровный казах, но с мясом управляюсь ловко.

Рыжий от мяса отказался. Он, видите ли, вегетарианец, почти веган. Жевал свои соевые угли, хлебал пиво из банки и жрал дорогие бельгийские конфеты, как не в себя. Когда в коробке осталось всего три, я накрыл её крышкой и посмотрел на Джеймса в упор. Тот вскинул руки в капитулирующем жесте.

– Мужик, всё понял! – отшутился он.

Так и праздновали: мы с Джеймсом бычились друг на друга, а Юли болтала и смеялась своим шуткам. Её забавляло наше мальчишество. Наверное, ей казалось, мы специально устроили это идиотское противостояние, чтобы её развлечь.

Юли то и дело отвлекалась на звонки по телефону, непришедшие гости поздравляли и бесконечно извинялись. Причина уважительная – эпидемиологический уровень опасности повысили до оранжевого. Количество заразившихся от неизвестных контактов растёт с каждым днём. Юли раз за разом повторяла одни и те же фразы: «Конечно, никаких обид! Берегите себя!» От всех этих разговоров она скоро сникла, принялась собирать в кучу грязную посуду со стола. Я тоже поднялся, чтобы ей помочь: потушил мангал, вылил из холодильника воду от растаявшего льда и сложил туда остатки напитков. Джеймс сообщил, что перебрал пива и ему нужно отойти. Когда он скрылся из виду, я подошёл к Юли и задал вопрос, который мучил меня весь вечер:

– Ты уезжаешь?

Она устало улыбнулась:

– Родители купили для меня обратный билет. Я ещё ничего не решила.

– Но ведь там опаснее сейчас, – возразил я с нажимом. – Родители – те ещё эгоисты. Им просто скучно и нечем себя занять. Они справятся и без тебя, пусть только сидят дома…

– Ты их не знаешь. – Юли подняла руки и прикоснулась пальцами к моей переносице, слегка нажала и провела по бровям. Я чуть не рухнул, будто неожиданно получил удар под коленки. – Не хмурься. Я вижу, ты беспокоишься обо мне, иначе не говорил бы такого.