Держись подальше

Я закрыл Фейсбук. Прижал ладони к полыхающим ушам. Сделалось так стыдно, как редко случалось в жизни. Насколько, должно быть, я жалок в глазах окружающих, раз Оливия взялась приглядывать за мной. Тупой самовлюблённый высокомерный индюк, только сейчас понял… Она всего лишь пожалела меня.

***

Кутерьма с вирусом продолжалась. Болезнь просочилась в общежития строителей и сезонных рабочих. Они заболевали сначала десятками, потом сотнями, а через несколько дней уже и тысячами. По телику премьер обещал всех поддерживать: лечить бесплатно, не увольнять, платить зарплаты и обеспечить общежития санитарными средствами, масками и дезинфекторами. Оставшихся здоровых рабочих частично расселили по казармам военнослужащих и простаивающим гостиницам сити. Трава в нашем районе давно не кошена, соседнюю стройку заморозили, мусор вывозят реже обычного, автобусная остановка под окнами по утрам пустует – дешёвая рабочая сила дорого болеет.

Выходить на улицу группами запретили вовсе, людей без масок нещадно штрафуют. Парки сити патрулируют четвероногие роботы, похожие на безголовых собак с камерами слежения на спинах. Выглядят они жутковато, наводя на мысли о сбывшейся кошмарной антиутопии, придуманной чьей-то больной фантазией. Роботов преследуют местные фотографы с телеобъективами, прохода им не дают. Вездесущие бабки недовольно косятся и обходят шайтан-машины стороной. А те приседают на задние лапы и назидательным механическим голосом просят держать дистанцию и не снимать с лица маски.

Юли никуда не уехала, осталась в сити. Её рейс отменили, а переносить дату вылета она отказалась. Мы созваниваемся каждый день, обедаем вместе по скайпу. Всё как всегда. Болтаем, будто ничего между нами не произошло. Я так и не признался. Сегодня ей должны были доставить новую веб-камеру от меня. Я собирался позвонить перед сном, чтобы наконец-то увидеть её и пожелать спокойной ночи, но не выдержал до вечера.

– Юху! Теперь меня тоже видно! – услышал я голос Юли, а на экране увидел заросшую рыжей щетиной наглую физиономию Джеймса. Он смотрел мимо куда-то вниз, видно ковыряясь в настройках.

– А ты чего там забыл? – спросил я резко, почти угрожающе.

– И тебе привет! – ответил тот, ехидно ухмыляясь.

– Талгат, спасибо тебе огромное! – Юли развернула ноутбук к себе, скрывая Джеймса из обзора камеры. В руках она держала бокал с вином. – А у нас вечеринка с настольными играми.

Юли опять развернула ноутбук и продемонстрировала расстеленное на столе игровое поле с фишками, какими-то значками, кубиками и двумя колодами карт с цветными реверсами.

– Нам здесь весело. Жаль, что не могу пригласить тебя присоединиться. – Её слова прозвучали как издевательство.

– Однако Джеймса ты пригласила, – процедил я сквозь зубы, закипая.

– Так ведь он мой сосед, – она вскинула брови, будто не понимала, к чему я веду. – Мы живём в одной квартире…

– Вы живёте вместе?!

Она взяла ноутбук и понесла куда-то: лицо Юли плыло на фоне беленого потолка. Я заметил лишь закрывающуюся за её спиной дверь.

– Твой ход, Юли! – глухо прозвучал голос Джеймса.

– Не вместе, а в одной квартире, – затараторила Юли. – Я же говорила тебе, что живу с соседями. Здесь ещё семейная пара, но они уехали на карантин к родителям.

– То есть вы всё-таки вдвоём? – настаивал я.

– Талгат, ты хочешь о чём-то спросить?

– Да всё и так понятно! – вспылил я и, не дав ей ответить, хлопнул крышкой ноутбука. Замычал от бессилия, принялся ходить по квартире, отбросил попавшийся на пути стул, пнул дверь в кухню.

Какого чёрта! Она морочит мне голову. Живёт с рыжим, а я ей тогда зачем? Может быть, я для неё забавный чудик, за которым не скучно наблюдать? Шоу Трумана[10 - Фильм 1998 года с Джимом Керри в главной роли]… Может быть, они обсуждают меня, пьют вино и смеются. Ведь я идиот! С чего я взял, что нравлюсь ей? Мать всю жизнь называла меня занудой, и она права – я тот ещё зануда, социофоб, почти мизантроп, душевный калека! Сто лет я сдался такой как Юли!

Меня штормило весь вечер до глубокой ночи. Не мог уснуть и стоял у открытого окна, смотрел через решётку на пустынную замершую улицу. Душная, липкая ночь. Виски в каплях пота. Нет спасения от жары в сити. Лают (именно лают, не квакают) из темноты местные жабы. Сосед – сволочь! Дымит дешёвой сигаретой из окна снизу. И как только его тянет покурить, когда и без того дышать нечем. Имеет право, я проверял положения контракта, даже звонил в домоуправление, те ничего поделать не могут. Остаётся только тихо ненавидеть соседа. Тихо ненавидеть – это я умею.

Как некрасиво я вспылил и опять обидел Юли. Неуместная ревность к женщине, которая мне не принадлежит. Ведь она совсем другая, свободная от условностей, живая. А я накинулся на неё со своими дремучими понятиями о жизни и отношениях. Не осмелился признаться в любви, зато посчитал себя вправе обидеться. Сегодня слишком поздно звонить и извиняться. Завтра. Хотя кого я обманываю? Завтра будет всё то же. Я уже сдался, уже её потерял. Может, я и не мужчина вовсе, а лишь оболочка.

Отругав себя, но так и не решившись на что-то конкретное, я пошёл спать. А утро внесло новые обстоятельства жизни – пришло сообщение от руководства фирмы, что мой рабочий контракт, который заканчивается через месяц, продлять не собираются. Я дважды перечитал письмо, всматриваясь в вежливые стандартные фразы, и неожиданно для себя рассмеялся. Не можешь решиться – решат за тебя.

***

Больше всего моё увольнение взволновало Адельберто. Он строчил в скайпе слова поддержки, возмущался несправедливым решением фирмы. Допытывался, как же я вернусь домой, когда Россия отменила воздушное сообщение с внешним миром. Настаивал позвонить в Российское посольство и запросить эвакуацию и дипломатическую поддержку (я, конечно, не звонил). Адельберто нарыл для меня кучу полезных контактов, посоветовал, как побыстрее сбыть мебель, как прервать контракт на квартиру с наименьшими потерями, где лучше всего застраховать здоровье после увольнения. Он трогательно заботился обо мне и искренне волновался, я же, на удивление, оставался абсолютно спокоен, будто во мне повредилась функция беспокойства. В запасе оставались два месяца, один из которых я мог продолжать работать и получать зарплату, и ещё один – чтобы закончить дела, распрощаться со всеми и уехать. Оставаться без корпоративной медицинской страховки, конечно, рискованно, но тут ничего не поделаешь. Я отпустил ситуацию, оставаясь невозмутимым, как сытый удав.

Лишь мысли о Юли бередили душу. Она всерьёз обиделась, и извинения ничего не могли исправить. Я написал ей длинное письмо, но она не ответила.

Ревнивый дурачок – так тебе и надо! И это переживёшь, никуда не денешься.

Я поделился своей печалью с Адельберто.

– Женщины… – сказал он многозначительно. – Никогда не угадаешь, как правильно. Их много, не переживай! В следующий раз повезёт.

А через день Юли неожиданно позвонила сама, будто кто подсказал ей, как она нужна мне сейчас.

– Талгат, мне жаль, что с тобой приключилась такая беда!

– Разве это беда? Никто не умер, все здоровы, – отмахнулся я с высоты своего ничтожества. – Мне самому давно пора было уволиться. А я всё тянул, на что-то надеялся. Я увяз на этой работе, в меня перестали верить, а я перестал стараться.

– Но ведь сейчас такой неподходящий момент, – Юли выглядела расстроенной, и это грело душу, внушало надежду.

– Момент действительно неподходящий. Но ничего не поделаешь, – пожал я плечами.

– Я бы написала в социальных сетях. Пусть все узнают, ведь это несправедливо… Сколько лет ты у них отработал, могли бы хоть чем-то помочь.

– Юли, они в своём праве, ничего не нарушили.

– Но ведь ты теперь в безвыходном положении!

– Знаешь, как говорят: даже когда тебя съели, всё равно есть два выхода.

– Не узнаю тебя, – она улыбнулась.

– Да я сам себя не узнаю. Просто чувствую, что всё правильно. Пусть я не могу вернуться домой, но разве я хочу туда вернуться? Честно говоря, не очень. У меня достаточно денег, чтобы не работая прожить около года. Буду экономить. Через два месяца откроют границы…

– Это вряд ли, – вздохнула она.

– Куда-то ведь можно будет уехать. Даже сейчас можно. Всё нормально, не пропаду.

– Но куда ты поедешь?

– К папуасам! – выпалил я. – Нет, серьёзно! У семьи Адельберто небольшой отель на берегу моря – несколько домиков с соломенными крышами. Его мама приглашает меня погостить у них, пока нет туристов. Стану дауншифтером, давно собирался попробовать. А ещё научусь сёрфингу.

– Заманчиво!

– А то! Поехали вместе! – сказал я неожиданно просто. Так и нужно было сказать ей уже давно.

– Я подумаю…

Стало ясно как день, что я для неё – вопрос решённый. Иначе она бы не позвонила.

– Юли, спасибо! Ты самый настоящий человек в моей жизни. Даже если я уеду, давай никогда не расставаться.