Начало от безумного отца

– Я не пойду. Это не моя работа.

– Вы серьезно? – спросила медсестра, сунув руки в карманы халата. – Моя, что ли? Я и так сегодня задержалась. Мне за это не платят. Кто будет расписываться?

– Распишись, пожалуйста, сама, – деликатно попросил ее Антон Юрьевич. – Мы в командировке, все. В долгу не останемся.

Выражение лица у Оксаны Ивановны стало наигранно обиженным. Степан сдержанно улыбнулся. Медсестра ему нравилась. Иногда он о ней мечтал, хотел в ресторан в городе пригласить, но стеснялся, да и боялся тоже. Мать ему говорила: «Все бабы тебя разводят, не умеешь ты сразу их натуру распознать». «Мать не права, – думал Степан. – Умею, поэтому и не предлагаю Оксане Ивановне ресторан. Но мечты же не делают меня чокнутым. Мечтать даже необходимо».

– Почему скорая? Она покойников забирает? – спросил Степан, глядя на медсестру, затем почему-то разразился смехом.

Оксана Ивановна, несмотря на возмущение, улыбнулась такой реакции.

– Ну, наверное, нет больше никого, только они дежурят, – ответила она, свысока глянув на мужчину, который и так находился в кресле ниже ее.

Он закивал, одобряя ее мысли.

– Оксаночка Ивановна, сделай все сама, а я потом к участковому забегу. Завтра, может. Что-то я устал сегодня, да и зарядка на телефоне села.

Антон Юрьевич, потупив взгляд, как ребенок, покрутил телефон в руках, нажал на пару кнопок, искоса поглядывая на Степана.

– Ладно, эгоисты. Вы же одни устали.

Сделав вывод, что дел с ними не будет, медсестра улыбнулась Степану, заправила волосы за ухо, блеснув сережками с зеленым камушком, и выпорхнула из кабинета, оставив за собой сладкий аромат духов. Степан ухмыльнулся, приподняв брови, обтер уголки рта, игриво взглянув на Антона Юрьевича. Врач тут же тихо подошел к двери, повернул ключ в замке и щелкнул по выключателю. Вечер еще только наступил, поэтому выключенный свет в кабинете не создавал темноты. В коридоре началась суета. Было слышно, как поставили на пол носилки. Мужской голос попросил стариков немного отойти.

– Вовремя ты, – шепотом произнес Степан.

Хлопнула входная дверь, послышались спускающиеся по лестницам шаги, затем уличная дверь, следом и дверь машины. Антон Юрьевич еще пару секунд прислушивался, шепотом обратился:

– Только не как в прошлый раз. Ладно?

Степан согласно хмыкнул, снова вытащив фляжку. Антон Юрьевич протянул ему неполный пакет печенья, лежавший у него на столе. После очередного глотка Степан спросил:

– Вот, Антон, скажи мне, что ты здесь делаешь? Ты же врач. Как же ты, такой интеллигентный человек с высшим образованием, в этой дыре живешь? Тебе же надо в больницы. А ты в этом доме? Это нам тут надо до конца дней работать, мы люди не образованные.

Антон Юрьевич, взял протянутую Степаном фляжку, хлебнул из нее, протянул обратно, захрустел печением.

– Ты вроде спрашивал об этом. Я помню, что рассказывал.

– Я не помню.

– Ладно, снова перескажу. Мне не сложно. Мать моя здесь померла, в этом же доме. Я, когда с совестью встретился, сюда приехал. Вот помогаю старушкам и старикам жить, чтобы хоть как-то свое существование оправдать.

Он прищурился, выдерживая паузу. Степан застыл в недоумении, но потом с гордостью закивал.

– Погоди. В каком это году было? Дом же престарелых… погоди. Кто была твоя мать?

Он еще больше оживился. В коридоре продолжался шум, у входа теснились старики. Казалось, что дышали прямо в дверные щели кабинета. Кто-то пару раз толкнул дверь и дернул за ручку. Потом шум стих. Старики разошлись. Врач некоторое время молчал, потупив взгляд, затем тихо и сдержано захохотал.

– Да ладно тебе, Степка, слушай меня больше. Мать моя была психиатрическая, отняли меня у нее, когда мне три года исполнилось. Родственники говорили, что била она меня, голодом держала. Вот в детский дом определили, я ее после не видел никогда, не искал даже. Сейчас померла, наверное. А тут… Судьба, значит быть.

Говорил он тихо, его жевательная мышца ходила ходуном. Антон Юрьевич вдруг вспомнил свою юность. Как закончил он одиннадцать классов вечерней школы, еще во время учебы пошел подрабатывать к старшим друзьям, что открыли свое дело по шиномонтажу. Пристроился в общежитии благодаря директору детского дома. Никому не нужный человек: ни государству, ни родственникам. Ближе к восемнадцати годам, как раз перед армией, познакомился с Ромой – студентом, второкурсником медицинской академии. Они вместе оказались на вечеринке у знакомых по случаю двадцать третьего февраля. Обменявшись с ним телефонами, сдружились. В то время Антон Юрьевич и загорелся желанием быть врачом. В школе он учился хорошо, любил биологию и химию. К тому же его в военкомате освободили от призыва, нашли какую-то неполадку в сердце. Он начал готовиться к экзаменам, через год поступил в медицинскую академию. Только по окончанию учебы не пошел сразу практиковаться психиатром в медицинское учреждение, а устроился, благодаря знакомству с директором, работать в доме для престарелых людей. Директор его взял на должность своего заместителя с условием, что тот будет выполнять две работы за одну зарплату: заведовать делами дома и лечить больных стариков. Воспоминания Антона Юрьевича прервал Степан:

– Господи! Леха Евлаев рассказывал…

Степан как-то горестно выдохнул. Неожиданно с улицы послышалась возбужденная речь, даже кто-то вскрикнул. Мужчины прислушались. Скоро послышался стук каблуков, направляющихся в сторону кабинета. В двери настойчиво застучали.

– Антон Юрьевич, откройте, это я, – громким шепотом попросила Оксана Ивановна. – Слышите? Я одна.

Медсестра снова постучала. Антон Юрьевич, закинув в рот печенье, выждав несколько секунд, поднялся и осторожно повернул ключом. Степан привстал. В кабинет почти влетела обеспокоенная Оксана Ивановна.

– Антон Юрьевич, что-то происходит у нас. Рая, что умерла, исчезла с носилок.

Женщина шумно дышала. Мужчины переглянулись. Она дернула плечами, словно замерзла. Антону Юрьевичу показалось, что у него шевельнулись корни волос на голове. Степан выглядел спокойным, но его сжатые губы говорили об ином.

– Как исчезла? Ты разыгрываешь нас? – спросил Степан.

– Да куда уж там? Я серьезно говорю. Ее вынесли на носилках, поставили на пол у входа. Все разошлись по своим делам. На минутку. Водитель курил у входа со своей медсестрой. Я зашла к Варваре Михайловне. И все. Носилки есть, а человека нет. Надо звонить директору. Похоже, у нас большие проблемы, – торопясь, стараясь быть тише, проговорила медсестра, оглядываясь назад.

– Вот эта подозрительная фраза: все разошлись по своим делам. Удивительно. И все это в отсутствие директора на мои плечи ложится, – произнес Антон Юрьевич. – Как в фильме ужасов.

Ветер с шумом резко закрыл форточку. Медсестра вздрогнула, прикоснувшись рукой к груди. Сзади нее неожиданно появился невысокий коротко подстриженный мужчина, оказавшийся водителем скорой помощи. От него пахло свежим дешевым табаком. Он заглянул, ища глазами по стене выключатель, щелкнул им. С удивлением осмотрел всех присутствующих.

– А-а, так все-таки здесь еще кто-то есть, кроме вас? – ехидно спросил водитель, взглянув на растерянную Оксану Ивановну, которой, видно, было не до шуток.

– Где покойница? Не у вас?

Он так вальяжно спросил об этом, заглядывая за спины людей, не смотря на них самих, как будто не было ни врача, ни Степана.

– Не смешно, – произнес встревоженный Степан. – Надо искать.

– Ищите, ищите. Нам торопиться некуда. Другие больные подождут вас, правда? Сидите тут в темноте. После работы отдыхаете? А у нас рабочий день безразмерный. Не спешите. Больные люди ведь не покойники, дома в ожидании посиживают. Им еще жить хочется.

У Антона Юрьевича зарделись щеки, он бросил взгляд на водителя, было понятно, что тот уже злился. Антон Юрьевич и сам испытывал негодование.

– Разберемся, – только сказал он.

– Ушла, наверное. Надоело лежать. Пока тут у вас разберешься, так и помереть можно и сбежать пару раз. Точно она умерла-то? – с язвительной улыбкой, уже смотря на врача, с иронией продолжал водитель.

Антон Юрьевич не ответил, быстрым шагом вышел из кабинета. За ним поторопились Степан и Оксана Ивановна.

– Звоните директору, – почти заверещала медсестра врачу вслед.

– Погоди ты со своим директором. Он все равно не разрешит эту ситуацию. Тем более в переломанном состоянии. Думаете легко ему после аварии? – повысив тон, отмахнувшись рукой, произнес Антон Юрьевич.

Уже у входа он обернулся, лицо его выглядело хмурым, оставалось слегка раскрасневшимся. Он подумал, что водитель унюхал их со Степаном дела в кабинете. Это немного беспокоило врача, но сильного стыда сейчас не вызывало.

– Я на улицу выйду. Вы идите по комнатам, все осмотрите.

Водитель с ехидным выражением лица проводил его взглядом, подошел к стенду, с любопытством рассматривая фотографии стариков и благодарственные письма.