Оценить:
 Рейтинг: 0

На реальных событиях

Год написания книги
2023
Теги
Абонемент 399.00 ₽
Купить
Аудиокнига 89.00 ₽
Купить
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 19 >>
На страницу:
5 из 19
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Ну что ты как ребенок. Прыгай же! – на его щеках показались ямочки, и я улыбнулась. Всего за пару шагов он оказался рядом, я не отпрыгнула, не убежала. Позволила ему взять себя на руки. Вода была ледяной, и я прижалась к нему ближе. По его спине пробежали мурашки, точь-в-точь, как и у меня. Мне это не понравилось, и я попросила спустить меня на землю, он с размаху бросил мое худое тело в воду. Невесомость, которую подарил полет, я начала понимать любителей высоты. Всего пара секунд беспредельной свободы и вот меня пронзают тысяча маленьких игл, я погрузилась. В голове не осталось мыслей, сомнений. Только я и всепоглощающая тишина, медленные движения и спокойствие. Я бы хотела остаться там навсегда. Что-то вытащило меня наружу, я с шумом схватила воздух. – С ума сошла? Не могла предупредить, что плавать не умеешь?

– Умею, – я убрала от себя его руки. В доказательство нырнула и направилась ближе к середине водоёма. Как же мне не хотелось объяснять все хитросплетения своей души. Я и сама не всегда с первого раза понимаю свое поведение.

Денис позволил мне насладиться одиночеством. Он не говорил, не прикасался, плавал неподалёку и внимательно осматривал каждое мое движение. Может, боялся, что я утоплюсь? Смешной мальчишка. Если бы я хотела убить себя, я бы сделала это оригинально и красиво с письменным объявлением о вине всех окружающих. Не спорю, такие мысли посещали меня почти каждую ночь. Я до мелочей расписывала каждый жест, каждое слово. Как и что бы я сделала, какими путями, способами. Мне не нравится жизнь. Но я никогда не сделаю этого. Почему? Потому что я люблю ее такой, какая она есть: со всеми жестокостями и несправедливостями. Вот таким настоящим чувством, когда ты принимаешь что-то несмотря на недостатки, обиды, гнев. Разве я не в праве обижаться на Творца? Разве он не поставил меня изначально в такие обстоятельства, где не могло вырасти что-то, кроме холодности и ненависти? Но я не злилась даже на тех, кто сидел в катакомбах в лесу, не чувствовала агрессию или удовлетворенности за возмездие. В моей прогнившей душе ничего не происходило. Я просто решила, что так будет лучше и притворила свой план в жизнь. И мне весело, и людям спокойно. Вот такое проявление жестокости: абсолютное безразличие к преступлениям по совести. А вы задумайтесь, почему суд Линча никогда не осуждался толпой? Потому что люди хотят казнить насильников, маньяков, убийц. Им не нужно их жалкое существование, они не хотят тратить на них свои деньги. Не уважаешь общество, в котором живешь, значит тебя истребляют. Не является ли это бесконечно справедливым исходом любого дела?

– Мне нужно домой, хочу перед сном съездить по делам, – с моих волос стекала вода, которая насквозь промочила всю одежду. Мы же не взяли полотенца.

– Можно мне с тобой? – он был такой светлый, лучи солнца играли на его белой коже, мне казалось, он спустился откуда-то, где горе – диковинный зверь.

– В другой раз, – я улыбнулась, но он все равно поник. Я видела, как тяжело ему давались эти еле заметные ухаживания, как он старался. Но как я могла показать ему свою темную сторону? Он не должен знать об эксперименте. Что угодно, только не это.

Как только за ним закрылась дверь, и мы договорились о встрече завтра, я почувствовала себя прежней. В ноутбуке остались два кандидата на роль моих затворников. Я решила, что должна привезти их обоих сегодня, потому что кататься туда-сюда становилось опасным.

Первой жертвой стал молодой чиновник Валентин Скорляк. У него была типичная русская внешность и в толпе вы бы ни за что не отличили его от соседа. Такие серые люди не редкость в наших краях, да и в любых других, но я не была там, поэтому судить не берусь.

Так вот, этот самый паренек с детства отличался особой жестокостью к животным и одноклассникам. Школьный психолог не раз бил тревогу, но кого это интересовало? Закончит и уйдет.

О семье известно совсем мало, он не любил, когда вспоминали, что его величество из типичного среднего класса. К 30 годам он добился невероятных высот: стал одним из немногих везунчиков, которые просиживают штаны в администрации, ничего не делая. Как так вышло? Жестокость и беспринципность, за которые его должны были заточить в психушке, привели его на вершину холма, ведь он не чурался никаких способов и методов продвижения.

Вам интересно, как я нашла его? Одно загадочное журналистское расследование на его счет. Человек, который проводил его бесследно исчез, догадываюсь куда, а материалы были уничтожены. Но 21 век диктует свои правила. Интернет хранит в себе уйму информации, которую невозможно просто выкинуть в окно, она остается где-то далеко, в самых недрах, прячется на самых дальних ресурсах. Но кто ищет, тот всегда найдет. Я же нашла. Взяточничество, воровство, подлость – этими характеристиками никого не удивишь. Но вот парочка историй изнасилований и убийств, это уже кое-что. Перст судьбы указал на него, кто я такая, чтобы сопротивляться этому?

Скорляк обитал в элитных клубах, где можно было повысить свой статус за счет общей сауны с мэром. Я в таких местах не бывала, да и попасть туда просто так не получится. И на старуху бывает проруха, я знала слабость Валентина: он любил кроватные извращения. Не ново, но всегда удивительно. Как я узнала об этом? Взломала его ноутбук, проще некуда. Так что вечером у нас было «свидание».

По указанному адресу я позвонила, стоя на высоченных каблуках, в чулках и комплекте белья черного цвета. В объемной сумке были игрушки. Мне открыл высоченный громила, я совсем не подумала, что у него будет охрана или что-то в этом роде. Хорошо, что контроль – мое второе я. Хорошо, что снотворное я прятала в лифчике.

Этот верзила был один, спасибо и на том, он одарил меня похотливым взглядом, в моей голове тут же появился план.

В роскошной квартире молодого депутата не было ничего поразительного. Как типичный человек из низов, он стремился показать каждой мелочью, что больше не часть рабочего класса. Все это было вычурно, избыточно. Скорляк сидел на кресле из потертой белой кожи. Его серое лицо не выражало ничего, кроме непроходимой скуки. Меня кольнуло внутри, потому что я понимала, каково это.

– Снимай трусы, – его безразличный голос был ровным и властным, кажется, сценарий этой пьесы давно отыгран, но я решила переписать свою роль.

– Сам снимай, – я хлопнула плетью по его ноге, отчего его безликое лицо исказилось. Он хотел накричать на меня, ударить, но столь яркая волна эмоций не накрывала его много лет. Я заметила улыбку на его лице, он подчинился. – На колени! – удар по спине, Валентин рассмеялся и выполнил указ.

Я развлекалась около часа, позволяя ему облизывать свои туфли и уничтожать свое властолюбие, пока не размешала в стакане воды нужное вещество и не приказала ему выпить. Такой хитрый, он поплыл, как мороженое на солнце и без труда подчинился.

Через десять минут его сморил сон, он не успел понять, что произошло. Я вышла во всей красе к охраннику, не прикрывая дверь.

– Твой оказался слаб, – моя маленькая фигурка призывна крутилась перед его глазами. – А я только разошлась. Поможешь? – когда у мужчины работает вожделение, мозг отключается. Этот недалекий довольно закивал и радостно принял бокал шампанского из моих рук. Мне пришлось вытерпеть долгую прелюдию, прежде чем он отключился. Не скажу, что он был не умел, просто его руки на моем теле были мне так противны, так унизительны.

Я загрузила свою мышку в машину без особых проблем. Уборщики не зря возят каталки, они помогают таким, как я. Мне нравилось быть чем-то большим, нравилось карать. Нет, я не играла в Бога, но власть дает прекрасный пьянящий эффект, поэтому люди не могут он нее отказаться: она наркотик, намного тяжелее героина.

Так как я решила укомплектовать штат, я вколола Валентину дополнительную дозу и вошла в грязный подъезд многоэтажки, чтобы найти вишенку для торта. В любой компании должен быть псих, особенно сейчас, когда я буду создавать им трудности.

Петр Узич, 40-летний импотент, который приставал к маленьким мальчикам на детских площадках, не раз проходил лечение в психиатрических центрах. Разве я могла пройти мимо затворника, который растлил малолетних ради того, чтобы голос, который он слышал везде и всюду, перестал насылать на него головные боли? Скажите, он же бессилен, как мужчина. Отвечу, да, но ведь не только орган может быть использован в таких целях. Для этого существует масса способов, о которых я не хочу говорить, потому что считаю это грязным. Сама не знаю, с чего вдруг.

С ним труда не было, я легко вколола ему нужный препарат, он не сопротивлялся. Его лысина на макушке и добрые голубые глаза заставили меня сомневаться.

– Почему ты так вел себя с детьми? Петя, ты слышишь меня? – его взгляд блуждал где-то далеко, я не знала, понимает ли он, что происходит.

– Потому что Голос этого хотел… Я не выдержал мук, но теперь смогу… Я терплю уже больше года, – его выпустили против его воли, он хотел остаться в лечебнице. Но, к сожалению, в нашей стране не положено держать людей в больнице дольше необходимого срока. Его отпустили и теперь этот загнанный жизнью звереныш боролся с силой, которая сводила его с ума снова и снова. Вы смеетесь? Думаете, это легко? Попробуйте в следующий раз, когда у вас заболит зуб не идти к стоматологу и не пить таблеток. Терпите и представляйте, что все может кончиться, если вы сделаете что-то ужасное. Иначе придется терпеть целую вечность, бесконечно. Первое время вы будете держаться, надеясь, что это шутка, что Провидение спасет вас. Но как только вы поймете, что выхода нет, вы сдадитесь. Или убьете себя. Петр был слишком религиозен для второго варианта. Да, в рейтинге грехов самоубийство на первом месте, поэтому простите, извините.

Он сам сел в мою машину, снотворное действовало медленно, он ведь мог спать только с ним. Мне стало жаль его, потому что никто не выбирает, каким родиться. Узич не хотел быть психом, я не хотела быть убийцей. Но мы стали, мы все равно стали ими.

Мой маленький деревянный домик был на редкость уютным, мне показалось, что я могла бы найти здесь свое место, но кто-то сзади пошевелился. Петр не пытался навредить мне или сбежать, но ничто не могло заставить его отключиться, слишком много веществ пытались успокоить его буйную фантазию.

– Поможешь мне? – его взгляд всегда был где-то далеко, но мне так надоело тягать их, я хотела помощи. Мы шли по темному лесу, мне было легко дышать, мой псих тащил чиновника. Многие люди боятся темноты или диких зверей. Я не боялась ничего, кроме самой себя. В моей голове любое землетрясение или цунами было закономерным исходом. Мне не страшны неадекваты или пауки со змеями. Моя фобия – мой мозг, внутри которого происходит что-то, что я не могу контролировать. Пете диктовал условия голос, с которым он боролся, а что делать мне, если я сама и есть тот самый голос? Это я решаю, что делать и когда. Я заперла семь человек глубоко в недрах земли почти без еды и воды. Таково было мое виденье мира. – Клади сюда, – тело Валентина с шумом упало на пол, за спиной я слышала, как остальные перешептываются. Хотелось ли мне улыбаться? Да, пока я не закрыла дверь за единственным персонажем, к которому испытывала подобие жалости. – Вот, возьми, – я оставила в его руках остывший суп и два шоколадных батончика с кофе. Это был мой запас на поздний ужин, но я просто не могла оставить его наравне с этими дикарями. Петя поблагодарил и сел на пол, отпивая из стакана. Я вернулась туда еще раз, чтобы раздать продовольствие.

– Что тебе нужно от нас? – Ира, чей голос солидно ослаб с нашей последней встречи едва сдерживала рыдания. Нравилось ли мне понимание, что меня боятся? – Отвечай мне!

– Для начала понизь тон. Не забывай, что я та, кто может лишить тебя еды, – мне не хотелось споров и пререканий. Они должны понимать, что здесь только один хозяин. Я.

– Еду? Слышали, ребят, она называет едой буханку хлеба и полторашку воды! Да пошла ты вместе со своим кормом. Мне насрать на тебя, поняла? – я не запомнила ту брань, которой она покрыла меня, это было неважно. Я оставила ее без той малости, которую даровала им. Теперь все были в сборе и пришло время начать игру.

Глава 5.

Маленькая девочка в легком сиреневом платье бежит по огромному зеленому лугу. В ее нежных ярких голубых глазах виднеется серое облако на кристальном небе. Ей так легко, так привольно.

Вдали виднеется небольшой деревянный домик. Ей уютно смотреть на него, ее ждут родители, которые уже собираются ужинать. Вечер не накрывает темнотой, так бывает в разгар лета. Она прибавляет шаг, но заветное место становится только дальше. Сердце екает, она начинает паниковать. Переходит на бег, но становится только дальше. Как же так? Кто-то растягивает дорогу? Луг расплывается и превращается в огромную массу, воздуха мало, у нее кружится голова.

Я проснулась от собственного крика. Это был самый безобидный из моих кошмаров и самый жуткий. Пот стекал по рукам, ногам, телу. Не знаю, как организм может делать это, когда из окон доносится холодный ветер. Я выпила заготовленную воду, всегда так делаю. Но провалиться обратно не получается. С каждой секундой все тяжелее держать глаза закрытыми. Я смирилась и просто лежала, обдумывая, что происходит в моей жизни. Не лучше бы было на аванс поехать куда-нибудь в Европу или к морю? Увидеть то, чего никогда не видела. Съесть то, чего никогда не пробовала. Почувствовать то, что никогда не чувствовала. Я могла бы написать красивый роман о любовных отношениях пары из прошлого века. Или сочинить сказку для маленьких детей, где описала бы все возможные существа, питающееся радугой и какающих бабочками. Можно было бы жить, придумывая истории из головы, не делая зла. Можно бы было.

Я не хотела так. Мои преступления не только ради написанных строчек. Я бы сказала, что рассказы были десертом от того, что я творила. Сумасшествие это или нет, мне нравилось основываться на реальных событиях. Как я могу писать о том, чего не испытывала? Это же ложь, жуткая неправда, от которой меня тошнит. Я хотела знать вес тела человека, которого ты усыпляешь, чтобы перетащить его в нужное место. Хотела понимать все сложности, которое влечет опасная игра. История не может быть плохой, если она правдива.

Мне редко помогает мыслить такая встряска. Каждую ночь я измучена кошмарами, удивительно, что я до сих пор в своем уме. Хотя бывает и похуже, посмотрите на Петю. Вот чего стоит бояться, так это того, что кто-то другой сломит твою волю, заставит делать то, что ты не хочешь. Быть рабом чужих стремлений – самая ужасная вещь на земле.

Я подчинялась только себе. Это были мои решения, мое мнение. Единственное, что я не могла контролировать – ужасные видения, которые мой мозг порождал стоило мне закрыть глаза.

От этих мыслей меня отвлек компьютер, который сигнализировал о необходимости зарядки. Я открыла светящийся экран и залезла в интернет. Мне хотелось, чтобы первый этап игры был особенным.

Я спустилась в катакомбы, подбросив еды своим подопечным. Воздух там стал спертым и зловонным. Они заметно ослабли от заключения: Молчалины и Васильева больше не скандалили, Жуков не предлагал выкуп. Но вот те, кто присоединился позже были вне себя. Власова раздражающе хныкала и снова и снова спрашивала про цель своего похищения. Скорляк не мог управиться со своей агрессией, пытался выбить дверь и покрывал меня отборным матом. Только Узич вел себя тише воды, ниже травы. Он мирно сидел на том же полу, ничего не просил, не кричал, не ругался.

– Лапочки мои, вот первый этап нашего естественного отбора. Вы должны выбрать одного из вас, которого предадите красивому ритуальному убийству. Я оценю вашу работу и, если мне понравится, вы станете на одну ступень ближе к заветной свободе, – я знала, что первым они уничтожат Петю, поэтому добавила в его воду возбудителя. Это не поможет ему стать полноценным мужчиной, но даст шанс разбудить того, кого он боится, но того, кто поможет ему выжить. – В 6 утра двери ваших камер распахнуться. У вас будет время до 12, чтобы сделать то, о чем я говорю и вернуться назад. Если вы откажитесь, то я сама выберу жертву и ей может стать каждый из вас. Удачи!

Я вышла, улыбаясь. Да, я поставила камеры. Да, у меня был электронный замок на двери. Вот так бывает, если ты продуман, если можешь.

Дома было пусто и холодно. Светало. Я заварила кофе, взяла коробку конфет и залезла под одеяло. Порой мне казалось, что я единственное живое существо в этом мире. Совсем одна без поддержки и участия. Никто не разделял со мной бледно розовые облака, окрашенные восходящим солнцем. Никто не брал меня за руку, когда я ждала результатов анализов. Никто не укачивал меня, когда ночные кошмары отбирали крупинки спокойствия.

Еще в детстве я точно знала, что нет на свете души способной понять меня. Это ведь так важно, иметь рядом кого-то, кто слышит то, что ты говоришь, кто способен посмотреть на мир под твоим углом. Я была лишена этого блага тогда, лишена и теперь. За мои 30 долгих лет вокруг меня крутилось так много людей, но никто не знал меня такой, какая я есть. Всегда маска, всегда роль. Я вела себя так, как мне требовалось. Это было весело, но так надоедало. Порой выбранный образ садился так плотно, что я отдирала его вместе с костями. Мне хотелось быть кем-то другим. Кем-то глупым, наивным, легким, чистым. Я жутко завидовала детям, которым не пришлось испытывать то, что испытала я.

Меня никогда не понимали. Эти страшные слова сводили с ума. Я сама не заметила, как слезы бессилия скатились по щекам. Что значит это бессилие? Почему мне так плохо от осознания своего одиночества? Я ведь всегда обходилась сама. Мне было неплохо, совсем неплохо. Правда же?

– Эта сука никогда не получит ничего! Дайте мне ее в руки и ей конец! – молодой чиновник в бешенстве метался по закрытой камере. Вода и хлеб так и остались на том месте, куда упали. Ему было противно поднимать с земли что-то, еще вчера он завтракал в дорогом французском ресторане и не был намерен понижать уровень из-за какой-то шкуры. Он клал на лопатки людей гораздо выше интеллектом и рангом, с чего вдруг изменять традициям? – Ее просто нужно обдурить.

– Что предлагаешь? – Молчалин, который заметно поник, воспрянул духом. Более молодой и агрессивный пацан готов взять чернуху на себя.

– Оставить ее подыхать в этом паршивом местечке! – Валентин был полон ненависти чуть больше обычного. Ему противен весь мир, каждый человек. – Вырубим камеру и не будем питаться. Как только она откроет двери, набросимся и сделаем все, как надо.

– Согласен, – Саша «Топор» обнял обессиленную жену. Ей было плохо с самого утра, она слаба на желудок, и хлебная диета быстро дала о себе знать. – Потерпи, родная, все будет хорошо.
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 19 >>
На страницу:
5 из 19