Лавандовый раф, 80% арабики

Он не любит тебя, дура. Он никогда тебя не любил. Ты для него – удобный диван, будет пользоваться, пока не найдёт что-то стоящее. Держит тебя возле себя на цепи, как собаку, а сам обустраивает свою жизнь. Он хорошо понимает, что ты никогда никого себе не найдёшь, пока рядом он. Ему всё равно на тебя, совершенно плевать.

Телефон вибрировал от сообщений, но я мчалась к метро с бешенной скоростью, чтобы убежать от себя. Безрезультатно. Вагон закрылся, открылся следующий сундук.

Кто может дожить до 27 лет и так и не найти настоящих друзей? Если бы я умерла сегодня ночью, кто бы спохватился? Жалели бы они о тех минутах, которые не провели со мной? Вспоминали бы добрым словом? Корили бы себя за невнимательность? А мне бы было это важно?

Я думала о Маяковском, Есенине, Хемингуэе. О всех, кто считал себя непонятым и нелюбимым. О тех, кто решился прекратить пытку чувствительностью.

Я ходила по обрыву пока диктор не объявил мою станцию. Не знаю, почему я никогда не проезжаю мимо нужного места. Выскочив на бульвар, я осмотрела окрестности свежим взглядом. Мне нужно было выпить кофе и успокоиться. Если бы я наткнулась на хозяйку в таком состоянии, мне бы завтра негде было жить.

– Лавандовый раф, 80% арабики, – обычно я веду себя вежливо, улыбаюсь. Но сейчас у меня не было времени и сил на всякие формальности. – Ну же!

– У нас нет такого… – девушка была явно растеряна. Я мельком взглянула на табло и на стойку сзади неё.

– Латте, солёная карамель. Заплачу картой.

Через пару минут я уже жадно присосалась к стаканчику на вынос. Облегчение ударило по мне ароматом кофейных зёрен. Я вышла на улицу и осмотрелась. Тёплый летний вечер выгнал на воздух молодежь и стариков, влюблённых и женатых. Надежды найти лавочку не было, поэтому я села прямо на траву под каким-то деревом и прикрыла глаза. Отделалась малой кровью, до семейного сундука мы не добрались. И с чего меня вообще зацепила вся эта ситуация?

Я достала телефон и прочитала сообщения. Артур был первым, естественно. Он не на шутку испугался, даже в страшной запаре я брала телефон и что-то отвечала. По его просчётам я должна была быть дома, поэтому само собой возникли вопросы. Я отшутилась о трагедии в трёх актах и спросила, когда мы идём к врачу по поводу его бесконечной головной боли. Он упрекнул меня в занудстве и поставил срок “ближайшее время”. Я знала, что записать придётся самой, иначе подходящий момент никогда не настанет.

Потом сообщение от Лиды. Она записала множество аудио о своей глупости и резкости. Я не стала писать, я позвонила. Потому что мне хотелось извиниться и напомнить ей, что я безумно её люблю, что хочу поддержать её начинание и что завидую её смелости. Мы проговорили долго. Марина с облегчением приняла наше перемирие и с радостью сообщила, что беремена. Удивился никто.

Последней писала мне Вера. Она просила о срочной встрече и поставила три восклицательных знака. Я поняла, что откладывать нельзя, назначила день и встала с похолодевшей за всё это время земли. Где-то вдалеке уличные музыканты переигрывали Сплин, звучал смех и приглушённый шёпот. Я вдыхала летний воздух всеми своими лёгкими и брела домой. В клубе 27 не будет пополнений.

На следующий день вечером мы с Верой встретились на Воробьевых Горах, чтобы под какао и сэндвичи с курицей обсудить сложившуюся ситуацию. Ещё на платформе я увидела её мрачное лицо и поняла, в чём дело.

Коленька был для неё всем, но, к сожалению, обратной связи не наблюдалось. Все окружающие понимали, почему простоватый, тучноватый паренёк из провинции с жаром ухаживал за яркой художницей из мира сливок. Все смеялись над ним. Роль карманного паренька, настойчивого и упорного, подходила ему идеально, но встречался с Верой красавец Артём из рекламного агентства. Кто мог подумать тогда, что в итоге девушка с разбитым сердцем прибежит в объятия удобного Коленьки. На девичнике я последний раз спросила, уверена ли она в своём выборе.

– Мужчины должны любить нас, а не мы их, – такой ответ она мне дала и с улыбкой ответила на звонок жениха.

На свадьбе мы дружно кричали: “Горько!” и делали вид, что рады за молодую чету. Я знала, что это ошибка, все знали. Сказать человеку о том, что она падает в бездну, можно один раз, максимум два. Но как говорил великолепный Уайльд: “Каждый живёт как хочет, и расплачивается за это сам”.

Теперь мы шли по залитой солнцем дорожке, Вера открывала мне разочарование своей семейной жизни. Конечно, мы все знали, что там не так всё гладко. Жена хочет детей, муж открещивается работой. Он пытается выбиться в люди, чтобы самому обеспечить ей сытую жизнь, к которой художница привыкла. Работает по выходным, возвращается поздно, устаёт. Вера никому не жаловалась, но люди не слепые. Так мы стали видеться реже. Она признавалась, я молчала.

Было ли для меня открытием двуличие Коленьки? Вряд ли. Я чувствую людей намного острее, чем мне бы хотелось. Иногда со стороны виднее. Но я уважала её выбор, как она бы уважала мой.

Всё накрылось медным тазом неделю назад. Коленька пришёл с работы к 11, слегка пьяный. Раньше он такого себе не позволял. Вера высказала ему своё негодование, он был за рулём её машины, дорогой машины. Он мог убить кого-то, мог умереть сам. Терпеливые дни домохозяйки развалились и вперёд вырвалась та самая яркая и самодостаточная женщина, которую я любила. Вера высказала ему всё. Она не поехала по контракту в Америку, потому что Коленька не хотел уезжать. Она оставила творчество, потому что Коленька хотел семью и уют. Она перестала водить друзей в дом, потому что Коленьке казалось, что на него косо смотрят, он хотел отдыхать. Всё то, что раньше казалось ей простым семейным компромиссом теперь гирей висело на шее, а она отчаянно пыталась её сбросить. Женщина идёт за мужчиной. Так учила её мать. Но чёрт бы побрал эту идеалистическую хрень, если она так несчастна в своём собственном доме! Разом на неё навалились все уютные, одинокие вечера, тихие посиделки и творческие порывы. В этих стенах ей было хорошо, пока она не поставила подпись на бумажке.

– Ты забываешь, солнышко, сколько я терпел, – Коленька приобрёл незнакомый для Веры жёсткий оттенок. – Ты относилась ко мне как к мусору, и я пережил это.

– Так ты мне мстишь? Женился, чтобы унижать меня?

– Не неси хрень, – он устало потёр глаза и почти улизнул в комнату, но кто имел дело с разъярённой женщиной, тот знает, что она не отпустит соперника так просто. – Что тебе от меня надо? Чего пристала?

– Почему ты так себя ведёшь? Ты меня не любишь?

– Боже мой, Вера! – он взвесил в голове за и против. Усталость накатила с новой силой, алкоголь наводил туман. – Давай завтра поговорим, а? Солнышко, я устал.

– Мы поговорим об этом сейчас же!

– Господи правый! Ты не женщина, ты бензопила! – он перешёл на крик. Такое было впервые, поэтому Вера вдавила голову в плечи от неожиданности. – Одно и тоже, одно и тоже! Где ты, что ты, куда ты. Я так больше не могу! Просто оставь меня в покое! Все твои проблемы от безделия!

– Это я бездельничаю! – Вера тоже перешла на крик. – Ты когда в последний раз грел себе ужин?! А?! Когда вытирал пыль или гладил свои чёртовы рубашки?! Может, вспомнишь, когда приносил продукты в дом?!

– Я женился не на служанке! Я тебя не просил быть такой! – он опустился на стул и шумно выдохнул. – Ты была сексуальной, весёлой. А теперь мне даже спать с тобой не хочется. У тебя живот вон отвис.

Вера остолбенела. Свою прежнюю фигуру она поддерживала здоровым питанием и спортом, но сейчас… Что там говорить? Денег на абонемент и времени не было, жирнющие блюда, горячо любимые её мужем, стали и её рационом. Да, она стала толстой, но она была его женой. Женой этого низкорослого, пухлого и без талантливого человека, который обещал любить её всю жизнь. А теперь она выслушивает в лицо оскорбления на собственной кухне.

– Уходи, – неудачный брак комом застрял у неё в горле, но она надеялась на извинения.

– Утром и уйду, – Коленька встал и побрёл в спальню. – Кому вообще такая нужна. Какое облегчение!

На следующий день она собирала его вещи. Они не спорили и не говорили. Казалось, для обоих окончание спектакля стало облегчением. Вера купила себе художественные принадлежности и абонемент в спортзал, родители помогали ей финансово. Ей хотелось вернуться к себе настоящей. Она рассказывала мне о чудесах свободной жизни, я слушала, кивала и не верила.

По дороге домой я задумалась, что совершенно неважно, красив ли человек, богат ли он. У всех есть достоинства и недостатки. У всех есть свои собственные кости в прикроватной тумбочке.

Выбирать человека с надеждой, что он будет благодарен за ваше снисхождение всю жизнь – глупо. Даже к дому на 1000 квадратов с эркерами и колонами в конце концов привыкаешь. Начинаешь замечать трещины по углам и неидеально ровный потолок. Хочешь мебель посовременнее, кухню попрактичнее. Ничто не совершенно, никто не совершенен. Вот поэтому для счастливого брака так важна любовь.

Глава 6.

В пятницу я проснулась с ощущением полного облегчения. Мне снималась мама, рассказывая мне, как я ребёнком твердила, моим мужем будет мой лучший друг. Только так и никак иначе. Я сварила кофе, умылась, собралась, позавтракала, приехала на работу, выпила вторую кружку кофе, перекинулась парой фраз с Мариной, окунулась в Иксель с головой. Мы готовили корпоративный вечер крупного холдинга, наш новичок не справлялся даже с элементарными вещами, поэтому начальница с болью в сердце раскидала задачи по нам. Она знала, что уже к утру понедельника любимый ею профессионал будет уволен генеральным директором. Дружба дружбой, а деньги врозь.

К окончанию трудового я доделала ворох хвостов и приготовила папку на само мероприятие в субботу. При хорошем раскладе я найду себе элегантное платье на чужой корпоратив.

Я мерила платье-миди лавандового цвета с рукавами-воланами, когда зазвонил мой телефон.

– Ты где? – я с удивлением обнаружила, что ничего во мне не ёкает от голоса Артура. Я не вспоминала о нём со вчерашнего дня. – Я весь день пишу тебе.

– Мероприятие в субботу, я занята была, – почему мне резко стало так безразлично, я не знаю. Во мне поднималась волна негодования за то, что он воспринимает моё время как свою собственность. – У тебя что-то срочное?

– Да нет, – он замялся, ошарашенный моим холодом. – Выходит фильм Тарантино, мы собирались сходить.

– Я не смогу в выходные. Сходи один.

– Нет, подожду тебя, – повисла неловкая пауза. Мы не хотели спорить, мы оба понимали, что что-то не так. – У тебя всё нормально?

– Более чем, – это действительно было так. – Слушай, я в примерочной, перезвоню тебе позже, хорошо?

Я повисала трубку после его неуверенного согласия. Кажется, впервые я отменила нашу встречу ради своих дел. За спиной хлопали крылья, я купила лавандовое платье.

После душа на волне своих побед я погрузилась в чтение славянских мифов, поскольку следующая тематическая вечеринка располагала к уничтоженному русскому язычеству. Снова зазвонил телефон. Это был Артур. Я помедлила, стоит ли брать трубку и вымучивать из себя нелепые фразы. Наши отношения всегда отличались истиной. Мы были собой и были счастливы, но я, видимо, решила двигаться дальше.

Он это чувствовал и, очевидно, был не согласен, потому что никто прежде он не звонил повторно.

– Аллё.

– Что происходит? – я слышала злость в его голосе, но это меня нисколько не забавляло.

– Ничего, я была в душе.