Нерешенная задача

– Ну, ну, не надо. Ты просто не думай об этом. Вот смотри на огонь, он так умиротворяет!

– А если на огонь смотришь раздраженным, то он вовлекает просто в агрессию

– Вот, твоя карма, возможно, дает тебе второй шанс, ты не думал об этом. Из всего есть выход и все не навсегда!

– Да, светлячок. Этому малышу или малышке, я буду уделять все свое внимание! И это замечательно. Я где-то читал, что родители в возрасте рождают очень одаренных детей. Они, как бы передают им всю свою жизнью накопленную мудрость и знания, на генетическом уровне, а в молодости родители еще сами как дети, они более эгоистичны, больше думают о своих удобствах, в таком возрасте как я, мы уже думаем только о ком-то. Мы знаем, что выспимся, выспимся хорошо уже только в гробу!

Анни рассмеялась. Положила голову ему на колени. – Ну, вот и договорились. Я тогда буду побольше спать! Ну, только давай вначале все-таки родим.

По вечерам, они не спешно выходили в прославленную венскую оперу. А перед сном, Анни чаще стала думать о Боге! Вот теперь он ей понадобился. Она молила, чтобы он её избавил от страха перед родами и молила о благополучных родах!

Этой ночью, они спали с графом на разных кроватях. Она стала чувствовать, что урывками, не так чтобы беспрерывно, но из неё, между ног вытекает вода, как слабый, незаметный ручеек. А спать так хотелось! Беременные очень плохо спят. Они и устают за эти девять месяцев от того состояния, что спать ты можешь сколько хочешь, только спишь ты настолько плохо, что постоянно не высыпаешься. Все сдавлено плодом. Все органы и поэтому организм работает на износ и во всю свою «сверхсилу», а ему все мешает. Ей как шип вогнали в голову и мысли хаотично заработали, сердце забилось как у зайца. Она же медик. Она сразу сообразила, что это за вода тихонько льется на кровать! Графа в соседней комнате будить не стала, но как только она зажгла ночник, он проснулся и стал спешно одеваться. Двери в комнату жены всегда оставлял открытой, чтобы не проспать ответственного момента. Анни держалась за низ живота, так как почувствовала слабые, слабые, но уже более тягучие потуги, что и отличало их от простого шевеления плода. И самое странное в этот момент было то, что Анни, почему-то очень важным стало убрать волосы. Ее шикарные, волнистые, белокурые волосы ей так мешали, что она еще поддерживая одной рукой живот, как уточка вперевалку, направилась к туалетному столику, чтобы привести волосы в порядок. Потом она быстро, быстро направилась в умывальню, чтобы привести всю себя в порядок. А граф, только бросая короткие вопросы, тоже стал машинально куда-то собираться, только куда? Все было рядом. Выйдя в огромный длинный хол, он разбудил дежурную медсестру, дремавшую на маленьком диванчике. В умывальне у Анни на пол плюхнулся слизкий большой сгусток. Это отошла пробка. Вот и настал этот страшный и такой решающий момент в жизни любой женщины – начались роды, а сколько они продлятся – не мог сказать никто, все очень индивидуально, а уж как они пройдут и чем закончатся, ведомо только Богу одному!

Анни ввели в родовой зал, где кресло было сделано для удобства извлечения плода. Ее ничего не смутило. Она это все уже видела и знала. Не знала она только одного, что её в данный момент осматривать будет мужчина. Схватки стали усиливаться и становились более длительными, но ей еще не стало все равно, кто у неё будет принимать роды. Когда она только поступила в клинику, её осматривала женщина. И даже словом никто не обмолвился, что роды будет принимать профессор-гинеколог! Она так расстроилась. Ее первый порыв был даже сбежать из родового зала. Она резко завернулась и наткнулась на своего супруга. Сзади он следовал за ней.

Готовясь к приему данной роженицы, профессору выходки пациенток, подобные этой, были не в первой. Он поспешно встал и громко позвал санитарку-акушерку. Следовавшего, сзади супруга тотчас удалили и подхватили Анни под руки с обеих сторон и потянули к родовому креслу. Акушерочка ласково стала уговаривать роженицу смириться с тем, что роды у неё будет принимать мужчина.

Подготовив какие-то бумажки для записей, профессор включился в дискуссию.

– Моя хорошенькая мамочка, вы должны выбрать, что для вас в данный момент важнее – отдаться в руки грамотному специалисту в этой области или поддаться своим предрассудкам – стыдливости! Вы же сама медик – вы же должны понимать, что мужчина в клинике, перестает быть мужчиной, он доктор и не больше! Когда вы родите и покинете стены клиники, вы меня никогда не встретите и забудете, что такой-то бородатый дедушка, что-то там у вас видел и даже щупал. Фу…молодая мамочка, как не стыдно – быть образованной женщиной и быть настолько закомплексованной! Ложитесь, ложитесь – мне нужно посмотреть на сколько пальцев у вас уже открылась маточка и прощупать, как расположен плод. Это важно! – и он, безапелляционно, стал натягивать на руки перчатки. Санитарочка-акушер также одела перчатки. Увидев это, Анни даже на долю секунды забыла про боль. Для неё это было удивительно. Это что-то новое и это замечательно! Это лишний раз предохраняет пациента от попадания во внутрь него инфекции. Да… в её больнице и даже в клинике, где работала Хелен такого не было, об этом и не слышали! Руки, мыли перед операцией и даже перед глубоким осмотром пациента очень тщательно, потом их дезинфицировали в специальном растворе хлорной извести, но… то, что она увидела тут, было ново и очень прогрессивно! – А что-то вы надели? Это откуда? – не удержала она своего любопытства.

Профессор заулыбался и стал сам рассматривать свои перчатки, как будто первый раз видит – а вы про это? В Венгрии такого нет? Да, да. Это из Америки. Наш учредитель приобрел целую партию, и они используются нами в самых важных случаях. Они только появились в больнице Джонса Хопкинса. Я приехал из Америки только две недели назад. О, там жизнь бьет ключом! Вы бывали когда-нибудь в Америке? – задал он вопрос Анни.

Она отрицательно покачала головой, морщась от очередной схватки. Медсестра – Акушер накрыла кресло белой пеленкой и предложила ей расположиться на нем. А профессор продолжал – Со временем планируется выпускать медицинские перчатки только лишь разового использования. Это большой прорыв! Это здорово, прямо скажем! Они работают сейчас над тем, как их сделать как можно тоньше, чтобы не уязвлялась при их одевании чувствительность руки, но в тоже время крепкими. Но самое главное, как при их разовом использовании сделать для них абсолютно непроницаемую оболочку, в которую они будут запаковываться. Так, милая мамочка, вы легли, а теперь постарайтесь не напрягаться, без надобности. Я посмотрю положения плода, пока у вас перерыв между схватками.

И вот Анни первый раз в своей жизни ощутила весь набор чувств, который испытывает женщина, когда к ней, в её самое стыдливое и такое чувствительное место грубо внедряются руки, непростительно глубоко и властно и это руки совершенно незнакомого, далекого и чужого мужчины!

Ее лицо залила краска и даже покатилась скудная слеза, слеза обиды от собственной беспомощности и безысходности. Но, профессор имел настолько безучастный вид и настолько прислушивался к собственным ощущениям, ЧТО ДАЖЕ И НАМЕКА НА ЛЮБОПЫТСТВО ИЛИ ВОЖДЕЛЕНИЕ НЕ МЕЛЬКНУЛО НА ЕГО ИНТЕЛЛИГЕНТНОМ ЛИЦЕ. Он медленно и тщательно продвигался по влагалищу и видимо наткнулся на головку младенца, но через плаценту, и был этим очень удовлетворен. А затем, когда он уже закончил свое обследование, он снова проговорил:

– Я, предполагаю, что мы быстро родим, хотя у вас и довольно узкий таз. Но мышцы крепкие и плод расположен правильно. Перестаньте смущаться, моя милая мамочка, наконец, …нам с вами еще соприкасаться вместе несколько часов и скоро вам станет не до стыдливости. А для, меня, уж поверьте мне – все так не ново! Я видел все это уже сотни раз! И могу вам, даже сегодня поведать много интересных вещей, которые появились там, за океаном и скоро появятся и у нас! Вы слышали такое слово «Презерватив»? И он будет не из кишок коровы.

Роды. Что можно сказать про роды. Ничего нового, но и ничего повторяющегося. Каждый человек индивидуален и каждые роды уникальны и не повторимы. Анни готовилась ко всему морально. Но, все произошло для неё хуже, чем она предполагала. И только – хуже, чем она предполагала. Потому что каждая женщина, которая рожает только первый раз, никак не может подготовить себя ни морально, ни физически к той боли, которую ей предоставляется Богом пережить. И после родов подсознание это все быстро блокирует, ибо если не сделает этого Бог за человека, человек сделает все возможное, чтобы с ним это в жизни не повторилось. А возобновлять численность населения на планете необходимо. Да. Вот поэтому, мы идем на это снова и снова.

Роды. Только представьте себе, что у тебя внутри, преодолевая все преграды на пути, шевелясь и двигаясь идет к свету, к выходу твое родное существо, но оно же имеет массу и размер. И твоя живая плоть рвется, не выдерживая этого натиска, но даже уже некоторые роженицы особо не ощущают этой боли и даже той, когда их на живо зашивают, потому что все тело к этому моменту настолько натерпелось, настолько изломалось, настолько обессилило, что по сравнению с этим, то – когда тебя штопают, уже просто укусы комара. Каждая, уже сильно выраженная перед родами схватка с огромной силой разрезает тебе весь живот нестерпимой тягучей болью по нарастающему эффекту и у тебя такое впечатление, что твои внутренности, кто-то схватил в кулак и изо всей силы выдирает из тебя через промежность. Но при этом, у тебя просто напополам переламывается спина, а рядом над ухом тебе кричат – Еще усилие, вдох и тужимся! – В грубой приказной форме. Но…Тебе, действительно все… все равно. Природа делает свое и природа же заставляет женщину так нестерпимо желать поскорее вытолкнуть из себя то, что её сейчас выкручивает так изощренно наизнанку.

Анни была уже в небытии. Она поняла, что еще один раз, взять себя в руки, стиснуть зубы и напрячь все свои силы – не сможет! У неё не было больше сил! Но это был конец. Профессор сейчас подошел уже к ней к изголовью и спокойно произнес:

– У вас, милая мамочка, родился сын. – А Анни услышала эти слова, как во сне. Она только смогла повернуть к нему голову и слабо улыбнуться. Подушка под мокрыми волосами была тоже мокрой и по лицу еще медленно стекал пот. Глаза слипались в неимоверном желании поспать, ну хотя бы пять минут и никого не видеть, ни слышать, ничего не ощущать. И потом, как свозь сон, она услышала опять слова профессора, видимо он говорил это медсестре – Роды самые заурядные, совершенно ничего интересного. – Свозь сон Анни так это стало смешно. «Ничего интересного! Вот как! О, дева, Мария! Это может произнести только человек, никогда сам не рожавший!» И она провалилась в глубокий сон. Такой сон, когда ты по-настоящему отключаешься от всего мира и тебя бы, сейчас, не заставил пробудиться даже гром из пушки.

Мальчик родился в 9 фунтов. Крепкий и здоровый. Граф в холе клинике вымерял за четыре часа каждый метр шагами. Уставший профессор сообщил радостную новость и вот только сейчас граф позволил себе присесть на диван. Он постоянного волнения и напряжения, он так же устал и приятное, быстро накатывавшее тепло стало разливаться по всему телу, а в груди сердце учащенно забилось и взрыв целого шквала захватывающих эмоций ударил наконец в голову. Это самое замечательное, что только может произойти в нашей жизни! У него появился крепкий наследник, продолжатель рода и его самого! Его родной и такой желанный ребенок!

ГЛАВА 37

В то время ситуация в больницах чем-то схожа была с ситуацией на войне. Игн за полтора года работы возмужал раньше, чем природа это делала с человеком. Столько смертей видеть каждый месяц работы – откладывало свой отпечаток. И настроение, и отношение к работе прошло несколько этапов. Он пережил этап, когда проникаешься полным медицинским нигилизмом. В своем дневнике, который он начал вести, начиная работать в больнице, он писал: «А теперь я понял всю суть медицины, что в её владении находятся два-три действительных средства, а все остальное – лишь «Латинская кухня» Например, чтобы предотвратить повторение припадков грудной жабы – рекомендовано очень много средств: мышьяк, сернокислый цинк, азотнокислое серебро, бромистый калий, хинин. Попробовать какой-либо из этих средств не мешает, но верного успеха обещать не следует. В медицине, например, есть еще такой термин «Ставить диагноз на основании того, что помогает» Больному назначается лечение, и если данное средство помогает, значит, больной болен такою-то болезнью.

В то время медицина не имела представление о разных группах крови. Игн очень часто принимал пациентов, с тяжелым малокровием. Люди, бедных слоев населения жили в отвратительных условиях и плохо питались. По договоренности, с доктором Цобиком, они проводили исследования по переливанию крови. Другими способами малокровие лечить не умели. Игн за свои и родительские сбережения приобрел для больничной лаборатории самый мощный на то время микроскоп. Его он заказал во Франции. И часто, задерживаясь после работы, он напрягал зрение рассматривая образцы крови. Свои размышления он конспектировал и рассказывал о своих предположениях доктору. Тому всегда было некогда. Анни не работала, оставались только Анри Миррано и Игн, но он старался уделять внимание своим молодым коллегам. Он же сам и подвел однажды Игн, к мысли о том, что типов крови не три, как тогда считалось, а больше. Типы крови различались количеством эритроцитов на 1 кв. метр, но уже догадывались, что типы крови зависят не от количества эритроцитов, а от их размера.

И однажды, констатируя очередной летальный исход после переливания крови, доктор Цобик в сердцах, бросил испачканное кровью полотенце рассерженно на стол, и грозно сказал всем:

– Все! Хватит! Мы в тупике. Хватит заниматься бессмысленным занятием и переливать кровь – ясно же, что проблема в другом. Только в чем?

Анри Миррано стал уточнять.

– Да, кровь не приживается, она быстро сворачивается и ничего не меняется!

Это был момент, когда Игн потерял всю веру в медицину и в её смысл. Домой он шел чернее тучи. У него не было даже желания пойти на собрание по изучению политической литературы. Нередко он посещал их. Они собирались на квартирах – нелегально. Там же он познакомился с интереснейшим человеком, он скрывался в Венгрии временно от преследования и был родом из России. Пообщавшись с ним близко, Игн поразился сильнейшему интеллекту этого человека и его памятью. Он держал в голове и мог моментально в нужный момент извлечь как доказательство любую выдержку, афоризм или ссылку из того огромного объема литературы, которую он за свою молодую жизнь успел прочитать. Легко переходил с одного языка на другой, ловил мысль собеседника и мог раньше его и точнее за него её закончить. Живой и шустрый, улыбчивый, но с такими внимательными, даже сказать, «въедливыми» глазами, он запоминался и сеял глубокие семена в головах, слушавших его или общавшихся с ним. Он рассказал, что за политические убеждения и выступление против царизма у него был в 1887 году в Шлиссельбургской крепости повешен родной брат.

Игн жил целеустремленно, всегда с внутренней борьбой в своей голове и сердце, но, как и у любого живого человека, приходили времена отчаяния, и он поддавался унынию. Медицине он отдавал первенство. И неудачи выбивали его из равновесия. Все чаще он стал пристращаться к спиртному, но, его независимый и своевольный ум понимал, что это худшее средство из возможных, ибо на утро становилось еще тяжелее, а проблема не уходила. Она только закрывалась ширмой на некоторое время. Но, Бог милостив. Этот этап жизни, у него прошел и в результате одного произошедшего события, он воскресил веру и в медицину и науку. И помог ему в этом все тот же доктор Цобик! Этот удивительный медик!

В больницу приняли женщину, у которой опухоль занимала всю левую половину живота, от подреберья до подвздошной кости. Что это была за опухоль, из какого органа она исходила? Ни расспрос больной, ни исследование её не давали на это никаких хоть сколь-нибудь ясных указаний. С совершенно одинаковой вероятностью можно было предположить кистому яичника, саркому забрюшинных желез, эхинокок селезенки, гидронефроз, рак поджелудочной железы.

Игн рылся во всевозможных руководствах и вот что находил в них:

– С гидронефрозом очень легко спутать эхинакок почки. Мы много раз видели также мягкие саркомотозные опухоли почек, относительно которых мы были уверены, что имели дело с гидронефрозом. Рак почки нередко принимался за брюшинные опухоли желез, опухоли яичника, селезенки, большие подпоясничные нарывы.

При кистах яичника встречаются очень неприятные диагностические ошибки… Дифференциальное распознавание кисты яичника от гидронефроза оказывается наиболее опасным подводным камнем, так как гидронефроз, если он велик, представляет при наружном исследовании совершенно такую же картину.

Клинические симптомы рака поджелудочной железы почти никогда не бывают настолько ясны, чтобы можно было поставить диагноз.

Рядом с женщиной сел Анри Миррано, а профессор Цобик, как всегда, ушел в себя, но все отлично знали, что он не пропустил из прочитанного ни одного слова. Игн констатировал свои записи и в заключении поставил диагноз – Предположительно гидронефроз – и машинально отошел в тень, словно боялся, что его разоблачат и раскритикуют в пух и прах.

Доктор Цобик посмотрел на Миррано. И тот выдвинул свое предположение. – Рак почки.

Цобик пошамкал губами. Он ничего не стал оспаривать, но напоследок решил провести свой допрос пациентки. И первым делом он предложил больной лечь на кушетку. Бедная женщина. Эта болезнь измотала её и её выражение лица говорило о том, что она не верит в то, что ей хоть кто-нибудь может помочь и уже единственное, чего по-настоящему она желала – скорой смерти. Зачем они её исследуют, зачем они её мучают? Дали бы какого яду, и она возблагодарила бы Деву Марию за это. Устало и очень медленно она побрела к кушетке. Анри Миррано помог ей улечься. А доктор Цобик стал очень легко и проворно трогать кончиками пальцев её огромную опухоль. И все время он задавал ей вопросы, которые выстраивались в последовательную цепочку логического рассуждения. Игн и Миррано стояли как заколдованные. Профессор обратил внимание на консистенцию опухоли. Она была рыхлой и уплотненной где-то уходя в глубину, туда, откуда она стала расти. Он попросил больную более громко подышать и следил за тем, смещается ли она при дыхании, находится ли в связи с маткою, и какое положение она занимает относительно нисходящей толстой кишки. И наконец профессор приступил к выводам.

– Женщина за последние 4,5 месяца потеряла 20 кг. в весе, то есть на лицо постоянная потеря веса, усиление нарастающей слабости, повышение давления, боль в области почки и при пальпировании создаются образования в области почки и наконец – кровь в моче и постоянная субфебриальная температура.

Игн в предвкушении результата аж рот раскрыл забывшись. Но, профессор опять не торопился. Он как на блюдечке преподносил им урок, как нужно не торопиться и медленно, и осторожно, как слепой, идущий по обрывистой горной тропинке, следовать этой цепочке тонкого исследования, нанизывая новое и новое звено. Он не оставил без внимания ни одного самого мелкого признака. Чтобы объяснить какой-нибудь ничтожный симптом, на который никто не обратил даже внимания, он ставил вверх дном весь огромный арсенал анатомии, физиологии и патологии, а сам шел навстречу всем противоречиям и неясностям и отходил от них, лишь добившись их объяснения. И в конце концов, когда, сопоставив добытые данные, профессор пришел к диагнозу «Рак-мозговик левой почки»

Игн с Миррано тяжело выдохнули. Это шло вразрез их диагнозу, но авторитет профессора слабо подвергался сомнению. И понятно было одно – эту больную вылечить невозможно. В больнице ей будут только облегчать страдания кокаином. В голове Игн промелькнула малодушная мысль – то, что мы её не сможем вылечить, это было понятно с самого начала. Но… …но, то как работал профессор – это восхищало.

Через неделю больная умерла и её вскрывали. На секционном столе лежал труп, и все напряженно ждали результата.

Профессор извлек из живота умершей опухоль величиной с человеческую голову, тщательно исследовал её и установил – рак-мозговик левой почки.

Самое интересное, что ни у одного из присутствующих при этом медиков даже сердце не кольнуло от боли и жалости к женщине, которая носила её почти пять месяцев и столько выстрадала. Всех интересовал только факт и научный подход к установлению диагноза.

Профессор серьезно и даже с укором обвел взглядом своих ассистентов, но потом быстро подобрел и добавил:

– Запомните. В диагностике заболеваний очень важны именно мелочи и тонкости. Все нюансы и мелкие штрихи – так как они помогают нам не запутаться в похожести протекания различных заболеваний. Но, запоминать эти мелкие признаки различных заболеваний помогает только опыт и вам от этого никуда не деться. Невозможно младенца сразу научить высшей математике, поэтому старайтесь, но воспринимайте это как данность!

Игн же в не проходящем удивлении только буркнул себе под нос:

– Но было же сразу понятно, что мы её не вылечим!

– Да, дорогой коллега, – отмахнулся доктор Цобик, – но врач должен иметь надежду до тех пор, пока у больного прощупывается пульс и даже после того, как он перестает уже прощупываться – иначе нет роста.

Игн прочел в научном журнале статью американского профессора Уильяма Холстэда, где он высказал свои предположения о существовании типов крови больше трех и о признаках, которыми, по его мнению, должны отличаться типы крови. Это была насущная проблема в те времена, и она живо обсуждалась в медицинских кругах. Все понимали, как много им удалось спасти бы жизней, если бы кровь при переливании во время операции не сворачивалась. В последние недели Игн часто наведывался в университет, где беседовал с преподавателями на интересующую его тему, просил помощи в предоставлении средств и оборудования лаборатории при кафедре. Но, к своему разочарованию оснащение университетской лаборатории было столь скудным, что его приобретенный во Франции микроскоп давал ему гораздо больше возможностей для изучения крови и её состава. Хелен была далека от тех проблем, которыми занимался её бывший сокурсник, но тем не менее оказала ему посильную помощь, испросив разрешения осмотреть лабораторию центральной частной клиники Будапешта. Тема для познания была актуальна и очень популярна, поэтому профессор Иоффе Вайнберг с большим желанием встретился с любознательным молодым доктором в этой лаборатории. И ко всему прочему, известный доктор Цобик, как самый воинственный хирург среди всех, пользовался глубоким уважением у своих коллег и большой известностью. К большому изумлению Игн от профессора Иоффе узнал, что первоначально профессор Цобик и начинал работать в этой клинике, так как получал медицинское образование в Австрии и закончил Венский институт патологии с почетом. И по сему никто не придавал значения его простому происхождению. Но, живя в простой среде и желание помогать простым людям, а также стержень аскета перебороли карьеризм, и он возглавил муниципальную больницу, где преобладающим количеством пациентов были бедняки. Игн сделал тоже самое, хотя до сего момента и не знал о поступке доктора Цобика.