Золотая крыса

– Так… Этой больше не наливать. – Она в задумчивости посмотрела в окно.

– Могу вообще дома остаться. Мне как-то… – Я знала, что козыри сейчас в моих руках и позволила себе покапризничать.

– Ну, не обижайся. Теперь я все поняла. Нос можно покрасить в любой цвет, а вот белки глаз…

– Желтки…

– М-да… – Сонька потерла пальцами лоб. – А, ладно! Ни у тебя, ни у меня нет выбора. Как будет – так будет. – Она потянулась обнять меня, но я оттолкнула ее не без злобы.

– Я час следы рыданий убирала. Не расслабляй меня.

– Это хлипаков маломощных легко расслабить. Но не тебя. Поехали!

Васька с Венькой, увидев меня, завизжали от восторга.

– Тетя Люся – клоун! Тетя Люся – клоун!

– Клоун и волшебник в одном лице. И в доказательство – вот вам подарочки. – Я сунула им заготовленные свертки, стараясь не вспоминать о том, как я перевязывала красивые коробочки блестящей ленточкой, а Бородавчик тут же развязывал их, – и я щелкала его по носу рулоном серебристой бумаги. А он не обижался. Бородавчик вообще никогда не обижался.

– Хоть бы развернули для приличия, – качая головой, пристыдила отпрысков Софья. – Поражаюсь! Чтоб дети сразу не кинулись смотреть, что им подарили?! Выродки какие-то.

– Лучше потом, в самолете. Они ведь одинаковые, теть Люсь? – Дети кивнули на коробочки, тревожно взметнув брови.

– Как всегда, – успокоила их я. – Я – за справедливость, равенство и братство. Вы ж меня знаете.

– Тебе выходить, подруга. Имей в виду, горшок, в котором земля и ничего больше, тоже надо поливать. Я кое-что ткнула. Может, взойдет. А желтый цветок – раз в два дня, не чаще. Он не любит сырости. Пока!

Она выпихнула меня почти пинком, и я восприняла этот жест с благодарной нежностью, как если бы в любой другой день она обняла меня и трижды, по-русски, расцеловала.

***

Холодильник Бурковых и впрямь был полон. Клоун будет счастлив. Сыр с огромными дырками. Сардельки копченые. Сосиски в свиной коже… К горлу подкатила горячая волна, с которой я едва справилась. Это были наши с Борькой любимые сосиски. Мы их ели обычно так: нутро он, а шкурку – я. Не потому что я такая альтруистка, а потому что я люблю шкурку, а Бородавчик – нутро. А еще он страшно любит… любил…

Звонок в дверь привел меня в чувство. Или лишил чувств?

На пороге стоял Клоун. Вернее, какая-то пародия на него. Я даже сначала подумала, что кто-то подшутил надо мной и поставил перед дверью огромное зеркало размером в дверной проем. Нет, одежда на нем была настоящая: чистенький яркий клоунский костюм, шутовской колпак с колокольчиками, узкие ботинки с длинными носами. Но лицо… Не знаю, кто его гримировал, но явно не профессионал: глаза оставались печальными, уголки губ были опущены и составляли с нарисованными угол в сто градусов.

Увидев меня, он оторопел. Возможно, по той же причине.

– Не понял… Здесь что – Вальпургиева ночь?

– Вальпургиева жизнь. – Я посторонилась, впуская его в квартиру, но он не шелохнулся. – Собрали всех клоунов мира и будут выбирать короля. У вас есть шанс.

– Рядом с вами у меня шансов нет.

– Очень великодушно… Говорить женщине такое только потому, что на ней шутовской наряд.

– Но я сказал это Клоуну, и не виноват, что этот клоун – женского пола. Вы, очевидно, Софья?

– Очень смешно. «Играл, но не угадал ни одной буквы». Не делайте из меня дуру. Я и так уже…

– Подождите… Может, я ошибся адресом? – Он достал из кармана клочок бумаги и ткнул его мне: софьиным почерком было написано «Цветочный переулок, 5». И номер квартиры верный.

– Прежде всего – не стойте в дверях. Дует сильно. – Я почти за шкирку втащила его в комнату и силком усадила на диван. Он растерянно осматривался, ни на чем – от волнения, наверное – не останавливая взгляда. А у Софьи было на что посмотреть. Не квартира, а кунсткамера какая-то. В отличие от моей – с голыми стенами, без единой финтифлюшки, которая может мертвой хваткой прилепить человека к жизни. Нет, в самом деле, я убеждена, что из благополучия страшней умирать. Это – как если окружить себя сотней маленьких бородавчиков. Как их потом, в случае чего, оставишь? Кому они, кроме меня с моими теплом и заботой, нужны будут? – Посидите здесь. Остыньте. Придите в себя. А я вам – хотите? – кофе сварю.

– А… покрепче можно?

– Начинается… Какое счастье, что вы – не Дед Мороз. Хоть и начинаете рабочий день с рюмки, но он у вас где начался, там и закончится, верно? У вас больше нет вызовов на сегодня?

Он покачал головой.

– А будь вы Дедом Морозом с сотней адресов в кармане… – Я вздохнула. – Ну, пьяница вы горький, чего налить: водки, коньяку, виски?

– Кофе мне. Кофе покрепче можно?

– Ой, простите… – Я прыснула. – Это я со злости, наверное.

– Я вас чем-то обидел? – Он искренне удивился.

– Не обидели, а дурой выставили, – прокричала я уже из кухни. – Я ведь знаю о вас лет уже пятнадцать, если не двадцать. Познакомились вы с Софьей в садике, попали в один класс, а когда переехали в новый дом, оказались соседями по площадки. Дальше жизнь вас, конечно, разбросала…

– Можете не кричать, я уже здесь. Сяду у окошка.

– Ну и что вы теперь скажете? – Не без страха спросила я, а сама подумала: вот он меня сейчас и разоблачит.

– Один-ноль в вашу пользу. Вы меня прижали. Я выложу свои карты, а потом вы – свои. Потому что и вы – не Софья, иначе тотчас отреагировали бы на то, что я – не Андрей. О'кей?

Я смутилась. Молча разлила кофе по чашкам.

– Вам с сахаром?

– Полторы ложечки, если можно.

– И я всегда кладу себе полторы. Но только в первую, утреннюю чашечку. А остальные пять-восемь пью уже без сахара.

– О! Тоже кофейная душа! Это приятно. – Он взял обе чашки, я – оба блюдца и вазочку с печеньем, – и мы перешли в комнату.

– Итак, господа присяжные заседатели, каюсь: я не Андрей. Но и эта дама – не Софья. Если это – преступление, судите нас, а если – недоразумение или неумышленная комедия ошибок, – отпустите с миром.

Он сел.

– Я-то не Софья по серьезной причине: Софья сейчас летит в Хорватию. Вместе с близнецами, развлекать которых вы были приглашены сегодня вечером.

– Сегодня вечером я приглашен к послу… Брунея, на званый ужин. Да Андрей умолил… Знать бы, что такая накладка выйдет… – Он отхлебнул кофе. – Отличная работа!

– Что-о? – не поняла я.

– «Что-о?» – передразнил он меня. – Кофе, говорю, сварен мастерски. И что же, не могла эта ваша… Софья заранее предупредить Андрея?