Марина М. в поиске счастья

На одном из перекрестков Андрей круто свернул в какой-то переулок и поехал закоулками, прибавляя газу. Стоянки, обшарпанные здания, глухие заборы…

– Что-то случилось? – напугано спросила я.

– Да, – мускул на лице Андрея вздрогнул. Он был возбужден и зол.

– Что-то серьезное?

– Возможно, – уклонился он от ответа.

Я сглотнула и вжалась в сидение. И след простыл от того мужчины, каким он был минуту назад. Полное хладнокровие и недовольство сложившимися обстоятельствами. Таким я видела его впервые.

Мне стало не по себе. Мир любви разорвал в клочья один звонок его девушки. Я догадывалась по отрывочным фразам, что, возможно, у Инессы сломалась машина или она проколола колесо и не может поменять его. Хотя это Москва и тут на каждом шагу кучу разных услуг – только деньги плати – приедут и всё сами поменяют. Куда хуже, если она устроила автомобильную аварию или просто врезалась, или в нее врезались. Куда хуже – для меня.

– Можно спросить, – чуть позже слабым от волнения голоса начала я. – А куда мы едем?

– Сейчас я отвезу тебя домой, а потом поеду решать одну проблему, – Андрей попытался смягчить ситуацию и даже улыбнуться. Но у него это плохо получилось. Было видно, что мыслями он где-то далеко.

Мы выехали на одну из главных улиц, существенно сократив полпути закоулками. Постояли довольно долго на парочке светофоров и вскоре выехали на проспект Мира. До моего дома оставалось совсем чуть-чуть.

Я предчувствовала неминуемое расставание, и мне становилось плохо – живот скрутило и стало слегка подташнивать. Казалось, что это всё было неправдой. Весь сегодняшний вечер – сущая выдумка моего разума. Может быть, я до сих пор сплю. Ущипну себя и проснусь, и все призраки рассеются будто дым. Но это не подействовало. Я не спала. Тот же подъезд, тот же дом, что и три часа назад. Это был конец.

– Извини меня, – начал быстро, искусно оттачивать слова Андрей. – Случились сугубо важные обстоятельства, неотлагательно требующие моего присутствия. И я должен срочно их завершить. Надеюсь, ты меня поймешь и отнесешься к моим проблемам снисходительно.

Мне казалось, будто я – Маша Миронова из «Капитанской дочки» Пушкина, остаюсь в Белгородской крепости под предводителем шайки Пугачева, а он – Петр Гринев прощается со мной перед неминуемым отъездом в Оренбург. Противно до жути. Я – не Маша и во времена Екатерины Второй мы не живем. Где он учился этим жеманным манерам? Он прыгнул не в тот век, а я влюбилась не в того парня.

– Да, понимаю, – кивнула я.

– Прошу прощения у тебя, Марина. Увидимся, – сказал на прощание Андрей, сел в машину, ударил по газам и исчез за поворотом.

Я стояла растерянная и подавленная. Даже прощального поцелуя я не удосужилась, даже брошенного на ветер слова: «Я позвоню». Нет, далеко ему до честолюбия и сердечности Гринева, а мне до капитанской дочки. Да и в общем-то, это совершенно не наша история. И может, Роза права – я сгожусь только для любовницы. И народные мудрости не ошибаются: клин – клином, а деньги к деньгам.

Я была в бешенстве, достала из сумочки телефон и наконец-то его включила. Четыре звонка от Андрея в обед, один от Розы и сообщение от Марка: «Солнышко, как себя чувствуешь? Позвони, как сможешь». Я ничего не чувствовала, совсем ничего, и звонить ему не собиралась.

– Алло. Привет! Чем занимаешься?

– Привет, Марин! Я дома. Отлеживаюсь после вчерашнего.

– А как же сегодняшняя вечеринка у бассейна?

– Какая может быть вечеринка, когда после обеда накрыл ливень? Даже не удосужились погоду посмотреть, блин! – выругалась Роза. – Разве у вас в обед не было дождя?

– Нет, – пожала плечами я. – Только пасмурно и прохладно. Нас, видимо, обошло стороной.

– А ты чем занималась? Отдыхала?

– Как бы не так. В общем… – тяжело вздохнула. – Я только что встречалась с Андреем Нагорным.

В трубке повисло молчание. Я чувствовала, как Роза в этот момент напряженно думает и быстро просчитывает все возможные варианты действий, которые могли между мной и Андреем происходить.

– И?

– Мы ездили за МКАД в ресторан один, армянский.

– Не серьезно, – тут же отреагировала Роза. – Я думала, он тебя минимум устриц поведет попробовать где-нибудь в центре Москвы. А тут…

– Нет, ты не дослушала. Место было восхитительное, кухня отменная. Всё было хорошо. Мы ели, разговаривали и опять поцеловались. А потом позвонила Инесса с какими-то срочными делами. Я ничего не поняла, у неё что-то с машиной случилось. В общем, он отвез меня домой, а сам поехал к ней.

Я готова была разреветься и так сильно сжала кулаки, что ногтями впилась в кожу до крови.

– Ничему тебя жизнь не учит, – вынесла вердикт подруга.

– Да, Господи, Роза! – взмолилась я, отходят от подъезда, где столпилась семейка с пакетами и кучей детей.

– Как я могла устоять? Я люблю его. Слышишь? Люблю! Это выше моих сил. Я ничего с собой не могу поделать, – и как только я произнесла это вслух, призналась наконец себе в истинности чувств, беззвучные слезы полились градом по щекам. – Ты ничего не понимаешь, Роза! Ничего не понимаешь, – захлебывалась я. – И никогда не поймешь. Ты никогда не любила так мужчину, как люблю его я. Ты ими пользуешься в собственную угоду, а любить не умеешь. А я ЛЮБЛЮ!

– Ошибаешься, – тихо, смачно, от всей души произнесла Роза, и мой поток слез на какую-то долю секунды прекратился. Я только что постучала в правильную дверь.

Через 20 минут я примчалась на такси в однокомнатную крупногабаритную квартиру Розы, расположенную в Басманном районе Москвы. Когда я приехала, на кухне уже был накрыт стол, нарезаны фрукты, разломлен шоколад, в стеклянных стаканах на ножке мороженое, которым я всегда заедала любое горе, и два бокала под красное вино. Без вина – никак нельзя, оно снимает стресс и придает беседе душевность. По-простому говоря, развязывает языки.

– Я знаю, что ты думаешь: наивная дурочка с переулочка, которая не может устоять перед хорошим парнем, – после пересказа нашей встречи с Андреем в деталях, я продолжала отстаивать свою позицию и подбирать нужный ключ к потайной дверце Розы. – Но это сильней меня. Я просыпаюсь и засыпаю с мыслью о нем, моюсь в душе, еду в метро, постоянно думаю и думаю о нем. Иногда кажется, что сойду с ума. Но в то же время понимаю, что не могу просто захлопнуть дверь и нажать на какой-то рычаг внутри себя. Не могу! Я этим живу. Ты относишься к любви по-другому. Ты можешь влюбляться, а потом рубить мосты. Я так не могу, Роз. Понимаешь, не могу!

– Понимаю. Всё понимаю, – Роза легонько качала головой и задумчиво смотрела на полный стакан с вином, изредка делая из него маленькие глотки. – И ты с этим ничего не сможешь поделать. Я надеялась, что Марк – истинный красавец, джентльмен – выбьет из твоей головы дурь, но как видно – ошиблась.

– Да! Ты ошиблась. Я не могу быть с Марком. Он хорошо воспитанный молодой человек, безумно красивый, элегантный и умный, но я его не люблю.

– Я тоже не люблю Дениса, – призналась Роза и её глаза наполнились щемящей грустью и тоской. – И Максима не любила до Дениса, и Сергея Лавренцова того, что подарил кольцо и звал под венец, и даже Сашу Козлова, который подарил машину на день рождения. Я вернула её обратно в салон и победно швырнула деньги ему на стол – потому что измена не покупается.

– Но ты ведь кого-то любила по-настоящему? До дрожи в коленках? Ты ведь об этом сказала по телефону.

– Любила, – вздрогнула Роза. – Я расскажу только тебе. Свете об этом ничего не говори.

Я заверила подругу, что не выдам её тайны даже под пытками, и та начала свой рассказ.

– Это случилось ещё в школе, а точнее в престижном лицее, в который упрятали меня родители. Мне было четырнадцать, а ему шестнадцать. Он перешел в наш лицей за год до выпускных экзаменов, что-то там у него в прошлом учебном заведении не срослось с преподавателем. В общем…

Он был красивый. Безумно красивый, так мне казалось. Звали его Антоном. Когда я увидела его в первый раз – случайно столкнулась на лестнице – то остолбенела. Запомнила только глаза и улыбку. Каждый раз, когда его видела, коленки, как ты говоришь, тряслись, и руки потели. Ты не представляешь, что со мной творилось. Я ночами не могла спать. Стихи писала и совсем забросила учебу. Вместо того чтобы слушать учителя, везде писала его имя, знала наизусть его расписание. В общем, я вела постоянную слежку.

Перед Новым годом – театральная школьная постановка и вечеринка с музыкой и танцами. Я записалась в театр, чтобы был доступ на дискотеку, так девятиклассникам не попасть. Перед тем, как отыграть спектакль, я решилась и подошла к Антону, сказала, что он мне нравится, и пригласила пойти со мной на дискотеку. Он рассмеялся и сказал: «Может быть, посмотрим».

В итоге на дискотеке он танцевал с Машкой – самой популярной девочкой из своей параллели. Я же стояла в сторонке и, молча, завидовала. А потом проследила, как они пошли под лестницу в темный уголок и смачно там целовались. Ревела всю ночь. Тот Новый год был самым ужасным.

В апреле начали готовить выпускные классы к прощальному вальсу. Антон танцевал с той самой Машей. Но я пошла на хитрость и попросилась у хореографа Яны Максимовны показывать вместе с её учеником все повороты и реверансы старшеклассникам. Она хотела поставить другую, опытную девочку, но я её уговорила. И в этом и была ошибка, которая предрекла несчастья.

В конце одной из репетиций судьба наконец повернулась ко мне благосклонно. Антон подошел и предложил проводить до дома. Я как безумная согласилась. Всю дорогу мы шли и болтали, в основном говорил он, а я лишь изредка вставляла слова. Я так любила, что не могла поверить в своё счастье и очень боялась спугнуть. Вскоре я попала в его тусовку и официально была признана его девушкой.

На выпускном бале я без зазрения совести отдалась Антону в машине его брата. Это был мой первый раз по большой любви, которая, как мне казалось, будет длиться вечно. Я считала, что это во благо наших дальнейших отношений, которые должны развиваться, как у всех порядочных людей. Но, к сожалению, отношения перешли на спад. Он прикрывался поступлением в институт, что родители заставляют его готовиться и сидеть за учебниками дома. Я охотно верила и тоже сидела дома, ждала его звонка.

В какой-то день он позвонил и сказал, что нам надо расстаться. Смутно объяснил это тем же поступлением в университет и открывающимися возможностями. Так мне разбили сердце. Я проревела три дня.