Три закона. Закон первый – Выживание. ч.2

Мичлав неторопливо обернулся и посмотрел на меня сверху вниз. Он был спокоен. Но вот усмехнулся самым уголком рта.

– Едем?

– Да…

В этот момент я возненавидела его окончательно, от всего сердца и очень-очень надолго.

А день на описанном эпизоде не закончился.

До печатного офиса главной инсулийской базы технического снабжения было рукой подать. О расположении таких мест специалист должен запрашивать информацию заранее, и, разумеется, Мичлав её имел. Так что вторая часть поездки продлилась недолго. Вскоре мы остановились на одной из окраинных улочек, уже более людных, чем у закрытых Ворот.

Пока начальник проверял целостность внутренностей квадроцикла, я отошла в сторону и сделала вид, что не имею к нему никакого отношения. Витрина печатного офиса, куда мы приехали, встретила меня образцами их искусства под стеклом. Где-то за углом тёплой улицы слышалась музыка. Я с надеждой обернулась туда, но тут же наткнулась на мощную фигуру наставника, что-то остервенело дёргающего в несчастном квадроцикле. Со вздохом отвернулась обратно к витрине…

И внезапно столкнулась взглядами с собственным полупрозрачным отражением. В первую секунду невольно замерла, потому что не узнала сама себя. В зеркало после детерминации я так ни разу и не посмотрела… А теперь вдруг увидела свою наружность полностью, пусть даже лишь в неярком блике на стекле.

Что-то явно изменилось! Волосы за месяц отросли, даже опустились за плечи. И наверное, больше ничего конкретного я не могу назвать, но что-то стало иным совершенно точно… Но что?! Как я стою, как руки держу?.. Сами руки? Вроде нет… Нечто в лице? Глаза стали больше? Нет, как они могли стать больше? Конечно, физически я буду меняться, но ведь сейчас пока ещё рано для разительных перемен! Вспомнилось недоумение дежурного на контрольном пункте. Он тоже заметил… Всё словно стало… Мягче?

Отражение было очень удивлено и рассматривало меня точно так же, как и я его. Пока над нами не появился чёрный силуэт Мичлава и не прервал это занятие.

– Явно не на технику пялишься, – насмешливо заметил он. – Ну-ну, не обижайся, малышка. Будешь каждый раз так обижаться, я же мимо тебя без комментария вообще не смогу пройти.

Я гордо отвела взгляд в сторону и не менее гордо промолчала. Охотник же открыл дверь офиса и кивнул внутрь.

– Я подожду вас здесь, если позволите, – произнесла холодно.

– Позволю, – милостиво согласился он с прежней иронией. – Ты же всё-таки умница. Но чтобы ни шага в сторону, ясно?

– Ясно.

Когда дверь за ним закрылась, мне стало легче. Камень гнева почти перестал душить. Но сделалось жутко тоскливо… Почему я поддалась, и не пошла звонить родителям?! Как он одним только молчанием заставил меня этого не делать?! А теперь оставляет меня посреди улицы, на полной свободе!

Потому что я – «умница»… Потому что он знает – ни шага в сторону я и не совершу…

С бессильным вздохом прислонилась к тёплой стене. К горлу подкатывал целый клубок эмоций – обида, гордость, злость, мучительное желание испытывать радость. Нет, Леока, соображай через всё это сумасшествие! Ведь при правоохране ты всё равно не стала бы откровенно говорить с родителями. А если бы стала – привет, журналисты! Надо подождать. Ты же знаешь, что ничего этот человек тебе не сделает. Как и он знает, что ничего не сделаешь и ты.

А кругом всё было такое солнечное и радостное! За углом продолжала слышаться местная музыка – тоже солнечная и радостная! Слышались голоса людей. Пойду посмотреть, что там происходит – всего на пять минут! – в конце концов, невозможно постоянно быть привязанной к его ноге! Лучше уж сделаю шаг в сторону, чем что-либо более опрометчивое!

За углом расположились уличные музыканты. И даже более того – кто-то танцевал! Их окружила небольшая толпа, все с удовольствием слушали и смотрели. Я аккуратно протиснулась вперёд, минуя все плечи на пути, и нашла себе свободное местечко в первом ряду. Да, тут была группа из человек шести, они самозабвенно наяривали инсулийский мотив, живой и ритмичный, а в круге расступившихся зрителей увлечённо пританцовывал паренёк всего на год меня старше. Смуглый, в светлой распахнутой рубашке и потёртой шляпе от солнца. Он оказался ещё и певцом, и вот уже начал петь приятным, тёплым голосом.

Понятно, что через пять минут я не вернулась под дверь офиса. Вместе с подпевающими зрителями, я опять, как вчера, с головой погрузилась в блаженство музыки. Хотя лучше сказать – без головы! Музыка всегда была моим главным удовольствием, а теперь, после детерминации, она, кажется, стала производить на меня просто одуряющее действие. Как и на всех вокруг!

Устоять на месте было сложно, и не только мне одной – я тоже стала пританцовывать, и в этот момент певец меня заметил и, подскочив, вдруг вытянул из толпы в середину круга! Продолжая петь, он попытался повести меня в танец, я растерялась, а люди аплодировали, подбадривая выкриками.

Что-то поднялось внутри, что-то лёгкое, но очень сильное, и, ответив всем улыбкой, я стала танцевать, с удовольствием подхватывая местный горячий ритм.

…Солнце над головой, тёплые стены словно продолжали его свет, люди будто отражали его же – улыбались широко и счастливо! Мелодия захватила полностью! И опять – такого я никогда не испытывала! Ни радость, ни азарт, ни восторг, а чистейшее наслаждение, заставляющее вливаться в музыку, вливаться в сам мир, в его движение, будто до того ты был чем-то отдельным. Чудесный юноша оказался частью этой цветной карусели – и он был какой-то новый, совсем иной человек, чем те, кого я встречала раньше! И он улыбался так, что мне показалось, будто и моя улыбка зависит только от него – перестанет улыбаться, и я не захочу. Но он не перестанет!

И все, и всё кругом – совершенно новое! А я – посередине мироздания, танцую в тенях этого солнечного города! Но тут замечаю нечто знакомое…

Оно сразу зацепило внимание, и это… И это оказался господин Мичлав. Он возвышался над головами смуглых зрителей. Смотрел крайне спокойно. Неуютно спокойно. Так спокойно, что я сразу остановилась. Музыканты продолжали играть, а мы с Мичлавом смотрели друг на друга. Он кивнул за плечо – и я послушно побрела к нему, сопровождаемая недоумением кареглазого певца. Люди пропустили меня – их занимали те, кто всё продолжал веселиться.

Мичлав смотрел сверху вниз подчёркнуто изучающе. Я же постаралась не сталкиваться взглядами – стыдно немного…

Обернулась на юношу, а тот, хмуря тёмные брови, продолжал глядеть мне вслед. С грустной улыбкой помахала ему рукой – но он не ответил, а перевёл глаза на Мичлава. И с вызовом кивнул ему! Мичлав же несколько удивлённо хмыкнул, расправил широченные плечи и в один шаг заслонил меня собой! Что происходит?.. Я выглянула из-под его локтя – а юноша по-прежнему стоял, стиснув зубы, и, не мигая, смотрел на моего наставника. Люди уже стали оглядываться. Один из музыкантов бросил друзей и, подбежав к певцу, потянул того за плечо, зашептав что-то на ухо. Тот поддался не сразу… Но всё же вернулся к группе – и при этом смотрел на меня обеспокоенно!

Удовлетворённо кивнув, Мичлав повернулся и, взяв меня за локоть, потащил прочь.

– Что б меня черти взяли… – выругался он сквозь зубы, но музыка уже осталась позади, и мне это было слышно.

– Что, простите? – погромче вопросила я, опять раздражаясь.

– Я отбиваю своего ученика от слюнявых пацанов!.. Я теперь должен следить, как полный придурок, где это моя девица крутит задницей!

– Что?! Я ничем не кручу! Это раз! И не я виновата в том, кем стала – это два!

– Ну-ну, а три?

– А три – ничего страшного я не совершила! И оправдываться перед вами не собираюсь. Всего лишь немного расслабилась!

– С пацаном…

– И что же?

– А то, что мне к чёрту это не сдалось – разбираться со всеми подряд, кто западёт на твои… – едва сдержав то, что хотел высказать, он со злостью сплюнул на мостовую.

– Что за ерунда, ничего в этом роде не было!

– Короче! – дёрнув меня за руку, Мичлав прорычал уже в самое лицо. – От меня не отходишь! Иначе получишь уже по полной!

– А какое право-то?..

– От меня – только вперёд ногами, ясно? Ясно?!

Я упрямо молчала, отвернувшись от его гневного лица. Огромные пальцы сжали мой локоть ещё сильнее.

– Ясно, наставник…

Выпрямившись, он придавил меня напоследок взглядом и, отпустив, направился обратно к офису, где ждал транспорт. Всё-таки надо было звонить родителям на пункте контроля… Проклиная себя, я побрела следом.

И музыка совсем стихла за поворотом жарких зданий.

Однако это по-прежнему не было концом дня.

Шли только десятые сутки от начала детерминации. Можно сказать, она едва-едва закончилась. После детерминария человека выписывают из больницы, исходя из его состояния, но уж точно не на следующий же день.

Сегодня я испытала настоящую тучу эмоций, да и физическая активность на пользу явно не пошла. Не успела ступить и пяти шагов за разъярённым наставником, как голова закружилась, и солнечная улица перед глазами стремительно взмыла вверх. Охнув от неожиданности, я схватилась за ближайший фонарный столб, по счастью оказавшийся рядом. Мимо проходил какой-то человек, он придержал меня с другой стороны и заговорил на инсулийском. Но я не успела ни понять, что он говорит, ни увидеть его самого – Мичлав появился рядом спустя секунду (его тень закрыла солнце) и, поблагодарив, отослал доброго прохожего подальше.

– Всё в порядке, сейчас пройдёт… – пытаясь освободить вновь пленённую руку, пробурчала я.