Украденное счастье

В словах Элизы и в её просьбе была своя правда, но Джек боялся это признать. Вместо этого он предпочёл обвинить Элизу! Но ведь рано или поздно придётся что-то менять в своей жизни! Лишь бы не оказалось слишком поздно.

Джек, замерзший до дрожи, наконец, вернулся в дом, свалился в кресло и потребовал вина. Осушил один стакан, и только внезапно проснувшееся благоразумие удержало его от того, чтобы напиться до потери сознания. Джек не успел даже раскурить сигару, как по ступенькам лестницы застучали каблуки женских туфель.

– Джек Лэнгли! – выкрикнула спускавшаяся с лестницы Элиза. – Ты выслушаешь меня, чёрт бы тебя побрал! Всё до последнего слова!

Джек восторженно захохотал.

– К чему эти крики, мадмуазель? Хотите, чтобы я оглох?

– Я хочу, чтобы ты выслушал всё, что я собираюсь тебе сказать! – подошла ближе Элиза.

– Вот как? – усмехался Джек, поднявшись ей навстречу. – А мне кажется, я знаю, как заставить вас замолчать!

– Сам дьявол не заставит меня молчать! – выпалила упрямо Элиза.

– Вы забыли, что я и есть дьявол! – заявил Джек, хватая девушку за талию и впиваясь поцелуем в её губы.

Элиза ответила на его поцелуй с той же страстью, заставив Джека пожалеть, что всё происходит у всех на виду. Но слишком уж часто их чувства были выставлены напоказ, чтобы они и сейчас стали сдерживать себя.

– Так разве я не прав? – довольно улыбался он. – Я всё же заставил вас замолчать.

– И всё-таки ты выслушаешь меня, Джек Лэнгли! Кем бы ты ни был! – негромко добавила она.

– Да вам не мешает остыть, мадмуазель! – прищурился Джек.

Элиза взвизгнула, оказавшись в мужских руках, потому что Джек нёс её на улицу. Ощутив на себе лёгкий порыв холодного ветра, Элиза острее почувствовала, как пылают щёки. Джек поставил её на ноги, но из объятий не выпустил, а Элиза даже и не думала вырываться.

– Мне тоже нужно остыть, – успел прошептать Джек, прежде чем снова завладеть мягкими, тёплыми губами девушки.

Но едва прервался поцелуй и Джек взглянул в сверкавшие от слёз глаза девушки, как она застучала ладонями в его грудь. Незаслуженная обида и гнев рвались наружу, и Элиза впала в истерику, то вырываясь из мужских рук, то словно нападая.

– Я так больше не могу, Джек! Я устала! Господи! Как я устала! Жить в постоянном страхе за тебя! Каждый раз молиться, чтобы ты вернулся жив и невредим! Целый день смотреть на эти проклятые ворота и забор! Я так больше не могу! Не могу!

Морозный воздух обжигал горло, замерзшие на щеках слёзы кололи кожу. Джек пытался её обнять, но Элиза снова закричала, судорожно дрожа уже от холода, а не только от возмущения.

– А ты?! Как ты мог подумать, что мне нужен кто-то другой, кроме тебя?! Как ты можешь не верить мне?! Не верить, что я люблю тебя! Люблю! Чёрт бы тебя побрал! Джек Лэнгли! Или Жак Лаффонт! Или кем бы ты ни был!

Джек крепче прижал к себе сначала отчаянно и упрямо вырывавшуюся, а потом обессилено притихшую Элизу.

– Я болван, жизнь моя, – прошептал Джек, подхватывая её на руки, – влюблённый ревнивый болван. Вот кто я такой!

Замёрзшая Элиза пришла в себя уже в комнате наверху. Джек сидел вместе с ней у огня и баюкал в своих объятьях. Почувствовав боль в окоченевших пальцах, Элиза снова всхлипнула. Джек целовал её холодные руки, согревая их своим дыханием.

– Сейчас зима, – заговорил шёпотом Джек, – и даже если мы всего за пару недель доберёмся до Кале, ты не представляешь, как опасны шторма в проливе в это время года.

Элиза с трудом могла это вообразить, но теперь она могла хоть немного понять Джека.

– Мне просто страшно, – произнесла она.

– Мне тоже, – признался в ответ Джек. – Вот только кто же вам нужен? Граф или лесной разбойник?

– Тот, кто похитил моё сердце, – не задумалась над ответом Элиза, – а он сейчас держит меня в своих объятьях.

– И очень хочет поцеловать…

Джек склонился к её губам. И Элиза затрепетала, чувствуя, как жар растекается по её телу, и адское пламя вспыхивает в крови, заставляя её подчиняться мужскому натиску и жаждать его власти.

***

Декабрьское солнце поднималось едва выше верхушек елей и обманчиво светило с прояснившегося безоблачного неба. Элиза зябко поёжилась, но осталась стоять на крыльце. Они с Жаном только что закончили ревизию кладовой, и девушке снова совершенно нечем было занять себя. Хотя непривычная к безделью девушка сейчас была лишь рада свободному времени.

С утра, едва встав с постели, она чувствовала головокружение, как это часто бывало у неё перед женскими недомоганиями. Пришлось отказаться даже от мысли о прогулке за пределы форта, несмотря на прекрасную погоду. Но Джек всё равно вывел из стойла Рейвена и тот охотно гарцевал под всадником, то и дело вскидывая голову и всхрапывая. Элиза не сводила с мужчины влюблённого взгляда. И Джек улыбался, глядя на неё. Не выдержав, он соскочил на землю, поспешил к девушке и заключил её в объятья.

– Замёрзла? – спросил он, жадно глядя на её губы и переводя взгляд в глубину её глаз.

Сейчас они удивительным образом казались прозрачно-серыми с едва заметным зеленоватым оттенком, который Джек даже не знал с чем сравнить.

– Замёрзла? – переспросил он, так и не дождавшись ответа от девушки.

– Уже согрелась, – слукавила Элиза.

– Поэтому ты всё ещё дрожишь? – нежно упрекнул он девушку.

– Мне снова уже совсем нечего делать, – пожаловалась Элиза, чуть наморщив носик.

Джек растянул уголок губ в усмешке.

– Осторожней, мадмуазель, или я найду занятие нам обоим, и даже не дожидаясь ночи, – прошептал он, замечая, что девушка поняла его намёк.

Элиза скорее соблазнительно, чем смущённо прикусила нижнюю губу. Джек поцелуем согрел её губы, не устояв перед искушением. Рейвен заржал, привлекая к себе внимание, и Джек с сожалением оторвался от желанных губ. Элиза улыбалась, поглядывая на бьющего копытом чёрного жеребца. Джек вздохнул.

– Может, поищешь на вечер платье, которое ещё не надевала? – предложил он.

– Таких уже не осталось, – повеселев вдруг, возразила Элиза.

Ведь даже подаренную амазонку она успела украдкой примерить, не удержавшись, чтобы убедиться, что она впору.

– А если посмотреть получше?

Элиза поняла намёк. И в предвкушении возможного подарка, спрятанного в сундуках или в комнате, девушка поднялась наверх. Или же Джек деликатно намекал таким образом, что ей следует навести порядок в их спальной?

Откинув крышку сундука, девушка припомнила, что на дно, кроме шкатулки с драгоценностями, она складывала ещё и Библию. Все эти дни, даже на Рождество, девушка даже не прикасалась к священной книге, чувствуя себя недостойной.

Но сейчас всё же взяла её в руки и наугад раскрыла почти на самом начале Ветхого Завета. Элиза узнала историю Лота и его дочерей и поморщилась от непонимания и отвращения. Сейчас ей яснее открывался смысл некоторых фраз и суть поступка двух сестёр. И не могла понять такой дочерней любви. Элизу как никогда прежде возмутилась от мысли, что люди, считающие подобные тексты святыми, а подобные рассказы примерами дочерней любви и долга, будут считать их любовь с Джеком непристойной и грешной только потому, что она не освящена узами брака!

Но ведь они действительно совершают грех прелюбодеяния, так и не представ перед священником в церкви! Элиза по-прежнему тяготилась своим положением любовницы, но простого и честного положения из ситуации она не видела и не могла пока придумать. Ведь заключённый здесь, во Франции, брак в Англии всё равно будет считаться недействительным. Вдобавок Джек был англиканцем по вероисповеданию, и когда Элиза посетовала на это вчера, Джек лишь усмехнулся грустно.

– Я буду, кем ты захочешь, жизнь моя.