Я тебя ненавижу

– Пожалуйста, не надо, – слышу её тихий голосок и чувствую влагу слёз в изгибе шеи, куда она утыкается лицом. Она вздрагивает, и тут я понимаю, какой я осёл, раз она плачет. Хотел сделать больно ей, а сделал себе.

Касаюсь ладонью её спины, чувствуя, как её острые соски впечатываются в мою грудь. Невыносимая пытка. Она отстраняется, смотрит на меня бирюзовыми глазами, такими яркими и живыми, что, раз увидев, никогда не спутаешь её с другой девушкой.

– И ненавижу тебя, и люблю одновременно, и жить без тебя не могу, и убить хочется, – сжимаю пальцами её шею, демонстрируя палитру своих чувств, – свернуть бы твою шейку и больше никогда не мучиться мыслями о тебе.

– Не получится, Самгин, – вновь целует, но теперь чувствую, как её слезы высыхают, а губы изгибаются в улыбке, покрывая моё лицо поцелуями, – я тебя, даже умерев, не отпущу, буду преследовать тебя и всех твоих баб, жить спокойно не дам, не рассчитывай на это.

Блядь, почему я слышу эту нелепую угрозу, и она делает меня счастливейшим из людей?

Провожу рукой между её ног, она горячая и влажная для меня, настолько, что я чувствую доказательства её желания и на девичьих бёдрах. Опускаю её спиной на матрас, упираясь руками по обе стороны от её лица, смотря в ожидающие глаза.

Хотел наказать её, обидеть, ужалить, хотя бы на часть показать, каково мне было всё это время без неё. Но сейчас, когда она лежит подо мной, разве я могу желать чего-то иного кроме её удовольствия? Касаюсь губами, вспоминая вкус её кожи. Она самый лучший десерт в моей жизни, вишенка на любимом торте для парня, который перепробовал кучу сладостей.

Не знаю, чего желаю сильнее, целовать её, притрагиваться к ней или смотреть, как она вздрагивает от моих прикосновений, как кожа покрывается мурашками, а розовые соски напрягаются, становясь острыми.

Покрываю поцелуями её тело, спускаясь губами к самому сокровенному месту, которое хотел попробовать и изучить с начала нашего никудышного знакомства. Представляя себе вечерами, когда девчонка со мной не разговаривала, смотрела сквозь меня или с ненавистью, как бы она реагировала на такие ласки, как бы искажалось её лицо в наслаждении. Абсурдно, но эти мысли тогда часто крутились в моей голове.

Блядь, мечты сбываются, и я между её ног, целую нежную кожу бедра, собирая языком вкус её возбуждения. Чувствую, как она замирает подо мной, не дышит, как мышцы её тела каменеют в напряжении, но она не отталкивает меня в напускной скромности, а ожидает продолжения. Я ласкаю её, одурманенный её запахом и вкусом, со всеми первобытными инстинктами, которые остались во мне от предков, понимая, что она должна идеально мне подходить.

Готовлю её к проникновению, не желая причинить боль или, по крайней мере, желая свести её к минимуму, посасывая маленький напряжённый клитор, проникая в неё пальцами. Она не сопротивляется, а подаётся мне навстречу, двигаясь бедрами в такт моего языка и поступательным движениям пальцев. Чувствую, как её пальчики перебирают мои волосы, притягивая к себе.

Мне хочется её поглотить, забрать всю себе до самого дна, со всей жадностью, с которой я отношусь к ней, не желая делить её ни с кем и ни с чем в этом мире. Когда она подходит к пику, и я, оставляя её на этой вершине, трачу секунды на освобождение зубами презерватива из упаковки.

Она заворожённо, с нескрываемым голодом в глазах, смотрит на то, как я натягиваю кондом на член, облизывая пересохшие губы так чувственно, что кажется, она тоже хочет попробовать меня ртом.

У меня были дурочки, которые считали, что для меня что-то значит их девственность, и дарили мне этот подарок, порой и не предупреждая о нём. Но без чувств к его обладательнице для меня факт того, что я первый, никогда и ничего не значил. Мне не важно, сколько у девушки на одну ночь было до меня мужчин, сколько будет после, при должном уровне защиты.

Даже если бы у Алёны был бы кто-то до знакомства со мной, я стёр бы любые сравнения из её памяти, доказывая, что я лучше любого другого, как в любом первобытном обществе. Трахал бы её до потери сознания, пока не вытеснил из её головы всех остальных.

Знал, что она девственница. Это заставляло относиться к ней по-особенному. Более трепетно, чем к любой другой.

Впрочем, вру. Для меня она вся была особенной.

Тяну её, усаживая разведёнными ногами на себя. Она сама понимает, чего я хочу, и приподнимает бедра так, что я могу провести членом по её губкам и клитору. Хватается за мои плечи, балансируя у края пропасти, целует меня, задыхаясь от возбуждения, и я совершаю движение бёдрами, оказываясь внутри тугой плоти, плотно сжимающей мой член. На её губах замирает крик, который я забираю губами. Не двигаюсь, но она сама глубже насаживается на меня, морщась. Моя спортсменка до безумия упряма и никогда не отступает.

Одной рукой придерживаю её за задницу, а другой мягко массирую клитор, пока она приподнимает бёдра, чтобы вновь опуститься на меня.

– Больно? – спрашиваю в её губы, чувствуя, что между нами больше нет преград, что мы единое целое, больше нет меня или её, а есть только мы.

Качает отрицательно головой, хотя я вижу, как лихорадочно блестят её глаза.

– Врёшь, – уличаю во лжи.

Обхватывает мои щёки, чтобы слизать последнее слово с моего языка и посасывать его, раскачиваясь на моём члене. Я начинаю чувствовать, как она ловит эту волну, как возбуждение туманит её сознание, заставляя ускорить движения, превращая скольжение по моему члену в гонку за наслаждением. Она больше не отдаёт себе отчёта, не сдерживает себя, обнимая меня, утыкается мне в шею и двигается так, как я не ожидал от девственницы. Но она отлично умеет управлять своим телом, и я пытаюсь думать о чём угодно, только не о том, что сейчас происходит, не желая кончать до неё.

Сжимаю пальцами её ягодицы, направляя её движения, хотя она в этом не нуждается, природа берет своё, подсказывая ей, как получить удовольствие, а я дурею от ощущения её гладкой кожи и тугого лона. Когда её движения становятся беспорядочными и отрывистыми, когда влагалище теснее сжимает мышцами член, начиная пульсировать, отдавая мелкой дрожью по всему её телу, я кончаю вслед за ней, больше себя не контролируя.

Обнимаю её влажную спину, слыша наше тяжёлое дыхание. Мне не хочется её отпускать, выходить из неё, и я растягиваю это ощущение себя в ней ещё на секунды.

20. Алёна

С Климом всегда было и больно, и сладко одновременно, и эта ночь не была исключением. К своему удивлению, я не испытала и капли сожаления о свершившимся, всё было так естественно, словно только этого ждало моё тело.

После секса все силы куда-то делись, у меня не было никакого желания шевелиться, идти в душ, хотя я вся была липкой. Клим, взяв меня на руки, отнёс в ванную и усадил на бортик, регулируя воду в душевой кабине.

Он как куклу поставил меня под струи воды, взяв с полки какой-то гель, намылил ладони и, опустившись на корточки, мягкими движениями принялся смывать кровь с моих бёдер и промежности. Как ни странно, но совсем не щипало, а, напротив, холодило и успокаивало. Прикрыв глаза, я следила за тем, как его руки скользят по моей коже, и начала вновь возбуждаться, несмотря на усталость, сонность и недавно пережитый оргазм.

Клим поднял на меня потемневшие глаза, и я испытала какое-то странное чувство, смотря на него вот так, сверху вниз, ощущая в какой-то степени его, такого большого и сильного, беззащитность передо мной.

– Давно хотел принять с тобой душ, – улыбнулся он, целуя бедро. Согнул мою ногу и закинул себе на плечо, так что я оказалась открытой для него. Капли воды мягким потоком стекали по моему телу, и когда Клим приник ко мне ртом, я, обмякнув, прислонилась к стене. Ноги едва держали.

Его ласка была такой умелой, что где-то в моём мозгу вспыхнул огонёк ревности от мысли, что он наверняка так же дарил удовольствие и другим девушкам до меня, если так тонко понимает, как сделать мне хорошо. Эти размышления быстро улетучились, стоило движениям его языка стать настойчивее, выбивая стоны из моих губ. Всё перестало иметь значение, кроме этой ласки, его рук на моих ягодицах, когда он прижимал меня теснее к себе. Тело пробило будто разрядами тока, и я упала бы, если бы кое-кто меня не поймал, прижав к своей груди.

– Люблю тебя, – признаюсь, подняв к нему лицо, чувствуя, как его член упирается в меня.

– Меня или куни? – изгибает губы в своей фирменной кривоватой улыбке.

– Тебя и твой рот, – тянусь к его губам, вставая на цыпочки, и целую, передавая всю глубину этой любви.

Отстраняюсь от него, выразительно смотря на его эрекцию. Ещё один секс я не выдержу, между ног саднит, но и оставлять его снова в полной боевой готовности, после того как сама кончила два раза, совесть не позволяет.

– Как мне сделать тебе приятно? – интересуюсь я, несмело обхватывая пальцами член. Смотрю на него заворожённо. Он красивый, такой же идеальный, как и его обладатель. Пальцы едва сходятся, когда его сжимаю, не веря, что он был во мне, на ощупь невероятно гладкий, приятный, подрагивает от моих движений, когда я начинаю скользить по нему.

– Ты делаешь мне приятно, – сдавленно произносит не своим голосом, – сожми сильнее, не бойся.

Он наблюдает за мной, а я за ним и его реакцией, чувствуя власть над молодым человеком, осознание, что я способна дарить удовольствие, кружит голову и делает меня смелой. Мне хочется дать ему ещё больше, хочется почувствовать его губами, пусть я знаю, что делать, только в теории, но опускаюсь на колени, сжимая член обеими руками, и вбираю головку пениса в рот. Клим смотрит на меня тёмным, тяжёлым взглядом, и я вижу, как ему нравится то, что он сейчас видит. Не разрывая этого зрительного контакта, я продолжаю посасывать головку, стремясь глубже вобрать в себя член, смелее сжимая его пальцами.

Когда он теряет над собой контроль, то сжимает мою голову руками, не позволяя отстраниться, кончая мне в рот, когда же приходит в себя, то сразу отпускает, и я замечаю вину в его взгляде от нахлынувшей на него грубости. Но сама не чувствую себя оскорблённой, может, это странно, но мне это понравилось. На моём языке его вкус, и он мне нравится. Он мой мужчина, и я всё в нём люблю. Смотрю на него с довольной улыбкой на губах и слизываю с пальца его сперму, оставшуюся где-то на моём подбородке.

– Ты тоже вкусный, – возвращаю ему его же слова, произнесённые тогда, в машине.

Я даже не заметила, когда вырубилась. Просто отключилась. Никогда со мной такого не было. Раз – и уснула. Кажется, прямо под душем на руках Клима. Проснулась интуитивно, осознавая, что необходимо вернуться в свой номер, иначе мою пропажу обнаружат. Клим спал, прижимая меня к себе, это было так приятно, что вставать с его постели совсем не хотелось. Но надо.

Я вылезла из кровати, стараясь его не разбудить, но он тут же проснулся, хмуро наблюдая за мной затуманенными ото сна глазами.

– Сбегаешь, – констатирует он с укором, хриплым голосом.

Мне вдруг неловко стоять перед ним голой, но вокруг нет ничего, чем можно было бы прикрыться, кроме его бейсболки, которую стянула с изголовья кровати и как дурочка прижала к груди, которую он досконально успел изучить.

– Если я не вернусь, то поднимется скандал, – оправдываюсь я, наблюдая, как Самгин откидывает одеяло и встаёт. Вот кого не смущает своя нагота.

Клим подходит ко мне, демонстрируя всё своё обнажённое великолепие, так что у меня дух захватывает, и присаживается на край кровати напротив меня.

– Алёна, если ты ещё раз уйдёшь, то этот уход будет последним, – и речь сейчас совсем не о выходе из номера.

Верю ему безоговорочно, вновь ныряя в тёмную бездну глаз.

– Я уйду, только если ты меня прогонишь, – шепчу едва не плача, потому что от одной этой мысли испытываю страдания. Ведь я отлично понимаю, что не могу без него. Он моя единственная вакцина от смертельно опасной тоски.