Ранчо «Магнолия»

Джейми, не отвечая, пожала плечами.

– А мне казалось, что она любит Джона из «Кедра». Ты помнишь его? Мне он показался симпатичным, но теперь, конечно, он вряд ли здесь еще появится. Да и любой другой поступил бы также.

– Вряд ли, – ответила Джейми. – Просто он никогда по-настоящему не любил мисс Алету, вот и отказался от нее при первой же трудности. Настоящий мужчина не поступил бы так. А мисс Алета еще найдет свою любовь. Боюсь только, что теперь она станет избегать этого чувства как чумы.

– А Кэйд? Его она сможет полюбить?

– Ну, что вы говорите!? Если бы могла, они давно бы уже поженились. Нет, мистер Кэйд, для нее друг, самый лучший, любимый и надежный, но все же только друг. Да и он ее любит не так, как мужчина должен любить женщину, – Джейми лукаво подмигнула девушке. – Иначе он был бы куда настойчивей!

И обе рассмеялись точно заговорщицы, переменив тему, так как в кухню вошла Роза, тоже вполне оправившаяся от лихорадки.

А тем временем на втором этаже в кабинете Алета стояла около постели, глядя сверху вниз на брата, Адам молча смотрел в стену.

– Ты не хочешь даже поздороваться со мной?

Он молчал. С тех пор как Адам более-менее пришел в себя после падения, характер его совершенно изменился. Из веселого дружелюбного парня он превратился в мужчину средних лет, серьезного, угрюмого, вечно не в настроении.

– Ладно, как хочешь, – пожала плечами Алета. – Я понимаю, ты страдаешь, тебе тяжело и порой даже не хочется жить, но…

Она села и умоляюще посмотрела на него.

– Посмотри на меня, Адам. Мне тоже тяжело. Мы потеряли родителей, а я…я пережила такое…Я не хотела тебе об этом рассказывать, но видно придется. Когда мы с Кэйдом ехали домой, поезд сошел с рельс. Я потеряла сознание от удара, а когда очнулась, то увидела кругом смерть. Много-много людей лежало на насыпи и больше половины из них были мертвы… у них были иногда оторваны руки или ноги или…Кэйд лежал, придавленный вагоном, и я подумала, что он тоже умер…

– Это ты плакала? – спросил вдруг Адам, переводя взгляд на ее лицо. – Ночью?

– Да.…Иногда мне снова все это видится во сне, и я просыпаюсь от собственного крика.…Когда я, наконец, добралась до дома и узнала, что мама и папа…Я подумала, что они тоже…лежали вот так на дороге, как те люди на насыпи…

Адам сжал ее руку в своих ладонях.

– Пойми, Адам, я должна быть сильной, потому что мне нужно заниматься делами ранчо. Но я многого не знаю, мне нужны твои советы, твоя помощь.…Теперь ты – глава семьи, ты нам нужен, а ты…ты хочешь нас бросить.

Она встала.

– Я боюсь, что не смогу выдержать еще одной потери, я сломаюсь…и что тогда будет с нашим домом и сестрами? Подумай над этим. Извини, но я ухожу, мне нужно побыть одной.

Алета стремительно выбежала из комнаты, и Адам услышал через минуту, как хлопнула дверь ее комнаты.

Эту ночь он не спал, а утром, когда Джейми вошла с лекарством, он покорно выпил все микстуры и попросил:

– Джейми, пожалуйста, прикажи Джейку расколотить доски и открыть окно. Здесь душно и темно.

Джейми со всех ног бросилась к Алете, которая пила кофе в гостиной и рассказала о приказе молодого хозяина. Алета улыбнулась и спросила:

– Он выпил лекарство?

– Да, мисс, но…

– Тогда выполняй приказ хозяина, Джейми! И не забудь, когда отнесешь завтрак, спросить, что он хотел бы на ужин.

Джейми кивнула и тоже улыбнулась.

– Значит,…получилось, мисс Алета?

– Получилось, Джейми!

Глава 4

Александр эту ночь тоже провел плохо, часто просыпался. И когда в окнах забрезжил рассвет, он уже не спал, а лежал, глядя в потолок, и размышлял о том, что произошло. Ворочаясь ночью с боку на бок, он понял, что вечерняя встреча перевернула всю его жизнь, и это уже неисправимо: он влюбился в Алету Беверли. Он долго не хотел верить в это, но только после того, как сказал самому себе: «Я люблю ее», смог спокойно уснуть, хотя и ненадолго.

На его красиво очерченных губах играла улыбка. «А я ведь не верил раньше, что любовь с первого взгляда существует! Это невероятно,…но почему-то мне кажется, что мама это предвидела. Она как будто знала, что в этом Богом забытом краю я найду свою любовь, свою Судьбу. Как выразился этот идиот – бармен? «Испорченный товар»?! За одно это выражение я вчера готов был растерзать его.…А девушке я не понравился. Это факт. Что ж, значит это нужно как-то исправить. Ей тяжело пришлось: потеря родителей, болезнь брата, ответственность за ранчо.…Не каждый справится с таким ударом, но она выдержит, в этом я уверен. Она сильная…и она покорила меня, не приложив к этому никаких усилий! Это позор, я просто не переживу! Конечно, ее красота меня немного оправдывает, но…если честно признаться, я видел настолько же если не более красивых женщин,…а в ней есть что-то еще, неуловимое и притягательное.…Да, чувствую, мне придется нелегко. Ко всему прочему, у нее есть дочь, значит, была любовь…и, конечно, она понимает, что говорят о ней в округе. Интересно, что она скажет, если я упаду перед ней на колени и предложу руку и сердце? Наверно, расхохочется мне в лицо, и правильно. Значит, нужно действовать по другому. И для начала изменить то впечатление, что у нее осталось от нашей первой встречи. В роли горожанина Александра Северова я ей не понравился,… посмотрим, что она скажет, увидев меня в роли ковбоя Алека, как называли меня мои друзья из Техаса. Уже почти рассвело, пора приниматься за дело.…Итак, до свидания, мистер Северов!»

Александр поднялся и быстро оделся в джинсы, сапоги и легкую синюю рубашку. Встав перед зеркалом после умывания, он пару раз провел расческой по волосам, повязал шейный платок, расстегнув верхние пуговицы рубашки и надел широкий ремень с кобурой, расшитый серебром. Его подарил Александру цыганский барон в знак благодарности за одну услугу. Потом привычным движением надел ковбойскую шляпу и улыбнулся своему отражению:

– Хэллоу, Алек!

Уже собираясь уходить, он услышал какой-то шум на улице и подошел к окну, которое выходило на площадь перед баром. Открывшаяся его взору картина заставила Алека остолбенеть. До сих пор он считал, что подобный сцены можно увидеть лишь в мексиканских мелодрамах.

Посреди небольшой городской площади стояла босиком в пыли хрупкая светловолосая девушка в желтом платье, подол которого почти достигал земли. Ее талию перехватывал широкий кожаный ремень с прикрепленной к нему кобурой, а револьвер она без видимых усилий держала в поднятой руке. И медленно поворачивалась на месте, чтобы не выпустить из поля зрения его.

А он – высокий, широкоплечий полуиндеец, полуцыган, с длинными до плеч волосами и молнией в черных, как ночное небо глазах, одетый в бордового цвета рубашку и черные брюки, в высоких сапогах, неспешным шагом шел по кругу вокруг нее. От его пронзительного откровенно восхищенного взора на лице девушки вспыхнул румянец смущения, но рука, державшая его под прицелом револьвера, не дрогнула. На красивых четко очерченных губах цыгана появилась улыбка, дерзкая, вызывающая, но в то же время привлекающая и даже покоряющая…

«Да в этом городишке, похоже, больше красавиц, чем в Лас-Вегасе!» – подумал Алек.

Во взгляде девушки неожиданно тоже засветился вызов, и она вздернула подбородок, губы изогнулись в усмешке.

– Опять ты! – звонко воскликнула она. – Не боишься играть с огнем?

Он словно хищник кружил вокруг нее, постепенно сужая круги. В ответ на ее слова он лишь презрительно усмехнулся.

– Опусти револьвер, красавица, – заговорил цыган звучным голосом, далеко слышным вокруг. – Ты же все равно не сможешь нажать на курок и убить меня…или любого другого человека.

– Так-так, – прошептал Алек, вздрогнув и внимательно вглядевшись в фигуру цыгана, – кажется, я тебя знаю, незнакомец…

– Другого, может, и не смогу, – ответила девушка, не опуская руки. – А тебя запросто! Если хочешь проверить – попробуй, подойди…

Он стремительно сделал шаг к ней, и в этот же миг прогремел выстрел. Пуля просвистела в нескольких сантиметрах от его головы, взметнув прядь длинных волос, и разбила стекло в окне бара.

– Я предупредила, – тихо сказала девушка, бросив быстрый взгляд по сторонам и заметив испуганные лица попрятавшихся по закоулкам жителей городка.

– Какая же горячая ты, красавица, отчаянная… – усмехнулся он. – Даже жаль, что ты не из нашего табора, иначе в первую же весеннюю ночь я сделал бы тебя своей…

– Замолчи! – закричала она, задыхаясь от негодования. – Ты…ты…

– Негодяй? – с усмешкой подсказал цыган.

– Да!

– Наглец?