Анжуйский принц. Серия «Закованные в броню»

– Как можно скорее.

– Ты же понимаешь, что мне надо собрать себя и ребенка.

– Это ничего не меняет. Вы должны выехать как можно скорее.

– Хорошо.

Эвелина позвонила в колокольчик, вызывая дворецкого.

– Оставь мне письмо от короля, Збышек, – обернувшись к пану Олесницкому, сказала она. – И если ты забыл старую дружбу, хочу напомнить тебе, что Ягайло всегда благоволил ко мне. Не знаю уж, как далеко зашло нынче его благоволение, но я уверена, что он не позволит тебе гнать меня в Краков разутой и раздетой!

– Эвелина, – понизив голос, сказал королевский секретарь, сильно покраснев, – я вовсе не твой враг. Я забочусь о тебе и Андрее так же сильно, как и король. Поверь мне, ради вашей безопасности, вам лучше покинуть Остроленку!

– Даже вот как?

Эвелина задумчиво смотрела на явно чувствовавшего себя далеко некомфортно пана Олесницкого. Потом протянула руку и сказала:

– Отдай мне письмо и езжай с Богом, Збышек. Я обещаю тебе, что мы с Андреем приедем в Краков уже на этой неделе. У меня, слава богу, достаточно людей, чтобы обеспечить мне безопасный эскорт на время путешествия. Я вовсе не хочу гневить короля.

– При одном условии, – помолчав, пошел на уступку королевский секретарь. – Как только ты приедешь в Краков, ты дашь мне знать об этом немедленно. Это очень важно, Эвелина! Если я не получу вестей от тебя до конца этой недели, то, клянусь распятьем, я приеду в Остроленку, арестую вас обоих и под конвоем отправлю в Краков.

– Договорились, – в голосе княгини Острожской прозвучала едва уловимая насмешка.

«Что же там происходит? – с беспокойством думала она, выходя в сад, чтобы немного охладить горящую от немыслимых предположений голову. Она медленно пошла по направлению к темному ночному пруду, размышляя о вероятности того, что, по какому либо невероятному стечению обстоятельств, князь Острожский мог оказаться живым. Ведь его тела так и не нашли на поле боя.… И к чему все эти намеки? Дошли ли до нее слухи о покойном князе? Какие слухи? Они, верно, совсем там с ума сошли в Кракове! Если бы князь был жив, он бы уже давно был с ней и Андреем. С другой стороны, Эльжбета Радзивилл, ее лучшая подруга и кузина Острожского, не раз гадала на князя и всегда утверждала, что он жив. Правда, никто и никогда не воспринимал ее слова серьезно.

Что же там у них происходит?

Что бы это ни было, заключила она наконец, кому-то очень нужно, чтобы она уехала из Остроленки. Судя по всему, разгадку этого странного поведения короля она найдет в Кракове.

– Я ждал вас несколько часов! – внезапно раздался за ее спиной голос пана Тенчинского.

– Боже мой! Разве можно так пугать, Станислав! – вскричала Эвелина, от неожиданности чуть не оступившись с дорожки. – По вашей милости я могла и в пруд свалиться!

Сухие травинки зашуршали под шагами пана Тенчинского. В саду было влажно от близости довольно большого пруда и темно, хоть глаз выколи. В воздухе пряно пахло ароматом роз и гладиолусов.

– Вы заставили меня ждать, Эвелина, – в голосе поляка звучал упрек.

Темнота мешала Эвелине разглядеть выражение его лица.

– Простите, Станислав, но я думала, что вы уже в доме, – едва сдерживая раздражение, сказала она. – Кто в здравом уме станет дожидаться женщины ночью и в темном саду!

– Влюбленный мужчина? – подсказал пан Станислав.

– Бросьте, Станислав, – рассердилась Эвелина. – Что за романтическая чушь в моем возрасте и положении! Вы ведь хотели о чем-то со мной поговорить, не так ли?

– Вообще-то, да. Обопритесь об мою руку, княгиня, я не хочу, чтобы вы упали.

– Очень любезно с вашей стороны. Тогда подойдите ближе, я вас не вижу. Вы что же все это время просидели в засаде?

Пан Тенчинский не стал отвечать на этот провокационный вопрос. Вместо этого он подошел ближе к Эвелине и, взяв ее руку, положил ее ладонь на обшлаг своего рукава. Глаза Эвелины медленно стали привыкать к темноте.

– Я начну издалека.

В темноте прохладной июльской ночи мягкий голос пана Тенчинского звучал необычайно загадочно и интригующе.

– Знаете ли, мать в детстве рассказывала мне странную сказку. Я помню ее до сих пор. Разрешите?

Эвелина машинально кивнула, с паникой подумав про себя: «Боже мой, еще один сумасшедший! Они что, сговорились все сегодня?» Тенчинский прекрасно видел рядом с собой ее бледное прекрасное лицо, оттененное темно-бордовым цветом повседневного, сшитого у лучшего портного в Кракове платья. Он сделал паузу и с выражение продолжал:

– В некотором царстве, в некотором государстве жила-была с отцом и матерью маленькая девочка. Она любила смеяться, любила цветы, и сама была похожа на прекрасный хрупкий цветок, свежий и нежный. Отец не чаял в ней души, и, казалось, весь мир улыбался, когда она пела или смеялась. Она была весела и беззаботна. Нельзя было не любить ее. Но однажды произошла беда. Сначала умерла ее мать, а потом началась война. К тому времени маленькая девочка успела подрасти и стала такой красавицей, что коварные и жестокие враги, покоренные ее красотой, темной ночью украли ее из дома отца. Прошло много лет, прежде чем девочке, или вернее, теперь уже девушке, удалось хитростью убежать от врагов. Вслед за ней была выслана погоня – злые воины и свирепые собаки. Она бежала по дремучему лесу, совсем одна, и враги уже настигали ее, как вдруг, откуда ни возьмись, появился прекрасный рыцарь на белом коне. Он и его светлая дружина победили всех врагов и освободили девушку.

Пан Тенчинский неожиданно умолк.

– Что же было потом, Станислав? – холодно спросила Эвелина.

– Потом счастливая девушка стала женой прекрасного рыцаря, и у них родился сын.

Эвелина сосредоточенно смотрела в темноту перед собой, размышляя, как лучше поступить. Подумав, она решила выждать, надеясь, что пан Станислав сам скажет, что он имел в виду.

– Это все? – проронила она, помедлив еще минуту. – Замечательная история! Но у нее, по-видимому, имеется продолжение? Что же вы замолчали, Станислав? Говорите, зачем вам понадобилась эта душещипательная сказочка.

Пан Тенчинский некоторое время молчал, словно собираясь с духом, а потом с оттенком обвинения в голосе сказал:

– Я все знаю!

– Что именно? – спросила Эвелина.

– Что вы и Острожский всех обманули.

Остановившись на дорожке и вынудив Эвелину остановиться рядом с ним, так как она все еще опиралась на его руку, пан Тенчинский пристально вглядывался в лицо молодой женщины.

– Ну и что? – в глазах Эвелины сквозило неподдельное непонимание, или нежелание понимать, быстро подумал Тенчинский. – Мы никогда не скрывали этого. Да, я венчалась с князем тайно, против воли отца, сбежав из дому. Мы действительно всех обманули. Об этом знают и король, и Витовт.

– Я совсем не это имел в виду, – нахмурившись, сухо сказал Тенчинский.

На тонком прекрасном лице Эвелины отразилась усталость.

– Если вы хотите, чтобы я вас поняла, Станислав, говорите прямо. Я не могу постичь смысла ваших двусмысленных намеков и сказочных аллегорий.

– Хорошо!

Тенчинский взял в свою ладонь пальцы Эвелины и прижал их к своим губам. Привыкнув к полумраку сада, Эвелина хорошо видела напряженное выражение, появившееся на красивом, несмотря на портивший его шрам, лице поляка.

– Мне очень неприятно причинять вам боль, княгиня, но я не могу иначе. Говоря без обиняков, я знаю, в каком качестве вы жили в Мальборке, и при каких обстоятельствах подобрал вас Острожский. Более того, я знаю, что он буквально спас вам жизнь и навеки опозорил честь своего рода, женившись на вас после того, как вытащил вас из замка.

– Достаточно.

Эвелина благословляла темноту, которая частично скрывала от пана Тенчинского краску стыда и негодования, выступившую на ее лице. Она перевела дыхание и, стараясь оставаться спокойной, холодно спросила: