Алтарь судьбы

– Пойдемте, Сапега, в такой день нужно веселиться. У меня появилось сильное желание выиграть у вас в карты.

Мужчина взял меня под руку, и мы вернулись к нашей карточной компании.

Глава IX

Александр Меншиков

Февраль 1726 года

На заседании Сената больше всех выступал зять императрицы. Именно благодаря его близкому родству с ней члены собрания были склонны во всем с ним соглашаться, дабы не нанести вред своей репутации, впав в немилость государыни. Время от времени сенаторы не брезговали даже выказывать Карлу-Фридриху лестные комплименты. И конечно, всех радовало, что наконец-то во властных кругах появился хотя бы кто-то, кто взялся открыто противостоять мне. Мое раздражение поступками Карла тем временем неуклонно росло, и я порой едва мог сдержать себя от выражения гнева в его сторону. Положение, которое он занимал в обществе, заковывало меня в возможностях открытой конфронтации. На руку голштинцу было и то, что Екатерина всячески его поддерживала. Это немое противостояние между нами угрожало стать причиной ослабления моих дружеских связей с Катериной.

– Как и обещал, господа, я хорошо поработал в эти месяцы, и вот, что из этого вышло, – начал он сразу после открытия собрания. – План учреждения совещательного органа, которому подчинялись бы Сенат и все коллегии. Я подготовил все необходимые бумаги. Прошу вас, взглянуть на них.

– Шустрый вы, однако, – заметил я.

– Я, князь Меншиков, искренне хлопочу на благо Российской Империи, мне не безразлична ее судьба.

– Как это забавно, что о России пекутся в основном иностранцы, а не сами русские, вы не находите?

– Вероятно, потому что русские слишком заняты стяжательством, в то время, как иностранцы честно делают свое дело, – самодовольно ухмыльнулся он в ответ. – В этом и есть разница между европейцами и русскими. Вами движет жажда к наживе, такова ментальность любого русского человека, вы не умеете пресыщаться, чем больше попадает вам в руки, тем больше вы тянитесь к чужому. Оттого в вашей стране народ никогда не будет жить в достатке. Вы не даете людям отрезвиться, чтобы умы не включали, да жили в вечной терпеливости, полагая свою жизнь на пресытившихся чиновников.

В течение следующих двух часов сенаторы рассматривали бумаги, принесенные Карлом-Фридрихом, обсуждали его идеи, затем озвучили свои предложения по улучшению плана, и, в конце концов, приняли его практически без изменений. Заканчивая заседание, мы провели голосование по поводу состава нового органа. Затем был подготовлен указ, который оставалось только подписать императрице, что она и сделала на следующий день. Возглавлять Верховный Тайный Совет, разумеется, был назначен сам его автор. На этом настояла императрица.

– Как ты можешь всесильно доверять ему? – решительно спросил я, ворвавшись в покои Екатерины вечером.

– Разве у меня есть повод ему не доверять? – спокойно спросила она, продолжая расчесывать свои волосы.

– Он появился при дворе совсем недавно, а ты уже передаешь ему все бразды правления! Мы пока не знаем толком, что он из себя представляет, и какие идеи ставит своей целью.

– Меншиков, я понимаю, что ты хотел бы стоять у руля Тайного Совета, но государству нужны новые люди. Я бы, конечно, была всеми руками за тебя, если бы ты не приобрел столько противников. Никто не желает видеть тебя во главе. Ты ни к кому не прислушиваешься, все делаешь так, как решил сам.

– Разве я хоть раз ошибся в государственных вопросах, Екатерина? Петр доверял мне, как самому себе! Наверное, не зря, а потому что считал меня лучшим политиком. Он советовался со мной по каждому вопросу, и всегда во всем принимал мою точку зрения, даже если другие были убеждены в моей неправоте. А что делаешь ты? Своими действиями ты провоцируешь недоверие ко мне. Ставишь под сомнение мой авторитет! Ты должна быть за меня хотя бы из чувства благодарности! Это я тебя сделал!

Екатерина уставилась на меня, выкатив глаза. До меня, конечно, сразу дошло, что я перегнул палку, но сказанных слов было уже не вернуть. Ее щеки наполнились кровью, теперь она тоже впала в бешенство.

– Что? – закричала она после некоторой паузы. – Так вот какого ты мнения о нашей дружбе! Считаешь меня обязанной тебе. А я то, дура, думала, что мы друг другу близки, и между нами нет долгов. Если уж на то пошло, то и я не раз вытаскивала твою голову из-под виселицы, забыл? Сколько раз ты был на волосок от немилости государя, и сколько раз я бескорыстно приходила тебе на помощь! А когда люди стали отворачиваться от тебя из-за твоих барских замашек, не я ли поддержала тебя, не я ли была той единственной, кто помимо твоей семьи, находилась с тобой рядом?

Встревоженный, я слушал ее с замиранием сердца, осознавая, что пришел конец нашим отношениям. Я понимал, что она теперь не захочет видеть меня в течение длительного времени, пока ее досада не уляжется.

С минуту мы простояли молча, оба в попытках унять свой гнев. Отдышавшись, я попытался взять женщину за руку. Она одернула ее и отвернулась от меня.

– Прости меня, – прошептал я. – Я наговорил глупости, на самом деле, у меня нет таких мыслей.

– В моменты ярости мы всегда говорим то, что на душе, – спокойно сказала она, поджигая табак, чтобы закурить.

– Это не тот случай, поверь мне, Катеринушка. Сам не ведал, что молвил. Бес попутал. Разозлился, да и вышел из себя.

– Ладно, чего уж теперь.

– Пообещай, что про этот разговор помнить не будешь.

– Обещать не могу, больно задел. Но постараюсь. Может со временем и забудется.

– Великодушная моя Катерина.

– Не называй меня так! И кстати, князь, до тебя дело имеется. Дипломаты доложили, что Курляндский герцог все чаще на болячки сетует. А ведь ему уже далеко за семьдесят.

– Ну и что?

– А то, что наследничков он так и не родил.

– Я все это знаю, Екатерина.

– Хочу своего человека поставить следующим герцогом. На ум пришла твоя кандидатура. Что думаешь?

– Предложение заманчивое. Курляндское герцогство – лакомый кусок.

– Ну, так что? Возьмешься за это дело?

– Нечего и спрашивать, дорогая.

– Имей ввиду, мне настоятельно советовали отправить в Курляндию Карла-Фридриха, но я все же решила отдать это место тебе.

Обрадованный известием, я отправился по своим делам. Всю следующую неделю я предвкушал, как стану новым герцогом. Но желаемому оказалось не суждено сбыться. Всему виной стал ненавистный Карл-Фридрих. На первом заседании Тайного Совета он вручил императрице челобитную с просьбой отстранить меня от членства, ввиду моего недостойного поведения в должности. Два часа все выслушивали его пылкую речь о том, что я веду непомерно роскошный образ жизни на казенные деньги, вымогаю взятки у торговцев и землевладельцев, обещая взамен покровительство в фискальных делах, а также о том, что жалованье, которое мне назначено по службе явно не соразмерно с тратами, которые я фактически осуществляю.

Екатерина была удивлена его разоблачением не меньше меня. Кажется, она оказалась разочарована в своих ожиданиях от зятя. Он возомнил себя достаточно могущественным, чтобы вести откровенную кампанию против меня. Императрица упустила его амикошонские наклонности из-под контроля, она не предусмотрела такого исхода от наделения Карла-Фридриха властными полномочиями. Завершая свое слово, он бросил на меня триумфальный взгляд, полный восторга и гордости за себя. Мужчина не преминул потребовать от императрицы отменить ее решение о моем назначении в герцогство. Остальные члены, имевшие право голоса, посодействовали оратору. Екатерина проявила упорство и настояла на том, что я должен остаться в Совете. «Это не стоит даже обсуждения! Совет нуждается в таком опытном государственном деятеле, как Александр Данилович», – твердо заявила она.

– Ты оказался прав, – вздохнула она извиняющейся интонацией, когда мы остались одни.

Я оставил ее слова без ответа.

– Алексашка, скажи что-нибудь. Я чувствую себя такой виноватой перед тобой.

– Твой зять очень словоохотлив. Выражаться он умеет. Должно быть, ночами упражняется в оттачивании ораторского мастерства.

– Я бы ни за что не допустила этого, если бы только знала, что он готовит на тебя компрометирующие сведения.

Я ограничился лишь кивком.

– Неужели ты мне не веришь? Думаешь, я могла бы растоптать тебя?

– Естественно я тебе верю. Не обессудь, но я не настроен сейчас на разговор. Мне нужно побыть одному.

Придя домой, я тут же отправился в свой кабинет, где наконец-то смог предаться своему гневу. На пол полетели все предметы, мирно лежащие на рабочем столе. Затем, немного успокоив нервы, я откинулся на спинку кресла, и поток моих мыслей обратился на придумывание плана по устранению врага.

Карл-Фридрих сам вырыл себе яму, его обостренный интерес к моим делам вынуждал меня принять меры, забыв о том, что тягаться придется с родственником Екатерины. На самом деле, в тайном ящике стола, запертом на ключ, уже давно имелись неопровержимые доказательства того, что он работает на два правительства, и вся его деятельность в России напрямую связана с политикой Голштинии. Упрочив влияние здесь, он намеревается поправить свое положение там. В моих силах представить сей факт как предательство русских интересов. Карл не учел, что мои лазутчики могут оказаться незамеченными в любом месте. Каждый день мне приносили депеши, свидетельствующие о его виновности, и я тщательно хранил их до той поры, пока он не перейдет за грани моего терпения. Теперь, когда он считает, что уничтожил меня, я обрушу на него всю свою мощь. Он узнает, что значит соперничать с князем Меншиковым.

Не теряя времени, я стал складывать бумаги и, закончив к концу дня, поспешил отправиться к императрице.