Алтарь судьбы

Тишина.

Я повторила свой вопрос уже более громко, но ответа все также не последовало.

Меня изрядно напугала это безмолвие, и я решила уже позвать стражу, но внезапно в незнакомце стали разглядываться до боли знакомые черты лица. Я долго не могла прийти в себя. Просто стояла, будто в оцепенении с приоткрытым ртом. Фигура была прямо напротив меня, не шелохнувшись.

– Петр, – в исступлении произнесла я.

Он снова промолчал. Его темные серьезные глаза смотрели прямо на меня так, как раньше. Это был тот самый его взгляд, который я не забуду никогда.

– Я скучаю по тебе, душа моя, – начала я, пододвигаясь к нему.

Он был невозмутим, снова не выронил ни слова. Но теперь он сдвинулся с места, повернулся ко мне спиной и медленным шагом направился прочь.

– Я ждала тебя многие дни и месяцы. Уже было думала, ты не появишься. Я тебе очень рада, – продолжила я, следуя за ним.

Скоро я догнала его, но не стала опережать, а просто шла за ним. Казалось, еще ближе и я вновь вдохну запах его кожи. Но чем больше я старалась с ним сблизиться, тем дальше он отходил от меня.

– Ты знаешь, Аннушка вышла замуж. Помнишь, ты мечтал об этом? Свадьба прошла изумительно, все было, конечно, на высшем уровне. Думаю, она счастлива. Правда, Меншиков теперь не счастлив, – едва договорив, рассмеялась я.

Он обернулся и посмотрел на меня, как бы ожидая, что я продолжу говорить. И я не стала заставлять его ждать.

– Они не поладили с нашим зятем. Меншиков считает Карла Фридриха выскочкой, А Карл-Фридрих делает попытки войти в сенат.

Петр пошел дальше, а я за ним. Он шагал в свойственной ему манере, немного прихрамывая левой ногой, руки держа за спиной, сутулясь и оглядываясь по сторонам.

– Тебе, наверное, не хватало твоей картинной коллекции, да? Я помню, как ты их любил и с каким трепетом относился к холстам и подрамникам.

Он никак не реагировал на мои слова, но когда я делала паузы, он останавливался и продолжал идти только, когда я начну говорить.

– А я вот держусь, Петрушенька. Стараюсь, тяжко мне очень без тебя, родного. Ты один мне поддержкой был всю жизнь, и ты один был мне нужен как воздух. Теперь я совсем одна. В окружении многих людей, но все равно одна. Постель моя холодна аки во льду лежу, и спать толком не могу. Выпиваю, хоть это меня утешает до поры до времени. Я рада, что ты пришел, мой дорогой. Я тебя ведь каждую ночь зову, вот поверь, каждую ночь. И снишься мне постоянно, во снах моих мы вместе, гуляем по парку, на лошадях гоняем, бывает, я сижу, а ты, как любишь, голову мне на колени положишь и засыпаешь, а я пряди твои пальчиком ласкаю. С утреца встаю, а тебя снова нет. Поплачу, и пойду дела делать. Вот так каждый божий день, Петрушенька. Чего же ты раньше не приходил? Я ведь жду тебя, жду всегда, уже думала напрасно жду, а ты вот и явился. Сам ангел меня сегодня в галерею направил. Знала бы, что ты тут бываешь, каждую ночь бы прибегала.

Петр остановился около одной картины и стал на нее пристально вглядываться. Я взглянула на нее. Там была изображена флотилия.

– Ну, конечно же, как я могла забыть. Обо всем тебе рассказала, а о твоем любимом флоте забыла. Хорошо, что напомнил. Я твое дело продолжаю, не беспокойся. Корабли строятся, слежу за этим. Верфи не заброшу, поддерживать буду, и Лизавете завещаю.

Удовлетворенный моим ответом, Петр зашагал дальше.

Внутри меня все трепетало, впервые с момента его кончины я задышала полной грудью, и впервые с тех пор почувствовала себя счастливой. Мы шли вместе недолго, но по моим ощущениям это длилось целую вечность. Я будто заново жизнь прожила.

В конце зала он обернулся, я потянулась к нему, желая поцеловать, но он вмиг исчез. Я снова осталась с опустошенной душой. Как же не хотелось его отпускать. Но от меня ничего не зависело как обычно. Сейчас он сделал то же, что и всегда. При жизни он покидал меня на долгие месяцы, отправляясь на поля войны, а мои просьбы остаться, никогда не звучали для него всерьез. Такова была моя участь.

– Ваше Величество, вы не замерзли ночью в галерее? – осторожно поинтересовалась горничная, когда пришла будить меня утром.

– О чем ты? Я не была в галерее. Ты видела кого-то другого, – возмутилась я.

– Нет, нет, что вы, это точно были вы. Я вас ни с кем не перепутаю. К тому же, вас было легко узнать по голосу.

Я уставилась на девушку.

– Вы что же ничего не помните, госпожа? – искренне негодовала она.

– Я не могу помнить того, чего не было. Ночью я абсолютно точно спала.

– Как скажете, Екатерина Алексеевна.

Слова горничной навели меня на размышления. У нее не было повода лгать мне, к тому же работает она во дворце уже многие годы, и ни разу не была уличена ни в чем предосудительном.

– Постой, – позвала я, когда она уже собиралась покидать комнату. – А с кем я говорила в галерее?

– Больше я никого не видела. Вы были одни. Мне подумалось, мысли вслух выражали.

– Как странно, что я ничего такого не помню.

– Вы выпили много бренди, госпожа, наверное, поэтому ничего не отложилось в памяти.

– Всего одну рюмочку. От него я не могла лишиться памяти.

– Разве же только одна, госпожа. Вы выпили половину графина, – мямлила девушка, показывая на мой прикроватный столик.

Я ахнула, обнаружив, что на нем стоял полупустой графин, а рядом валялась рюмка.

К несчастью, мне пришлось принять, что я действительно вчера напилась, и зачем-то меня понесло в галерею, где я еще и разговаривала, вероятно, сама с собой.

– Ваше Величество, желаете, чтобы я позвала медика? – спросила настороженная горничная.

– Нет, – крикнула я. – Оставь меня.

Глава VII

Александр Меншиков

Декабрь 1725 года

Найти лжеалексея в Москве не составило труда. В городе почти каждый слышал о нем, и знал, где его можно отыскать. Я обнаружил его в подвале дома местного кузнеца. Это, конечно, был не настоящий Алексей. Немного похож, но я мог дать голову на отсечение, что передо мной стоял совершенно другой человек. Все случилось быстро: мужчина не успел сообразить, что к чему, как уже был схвачен гвардией, помещен в экипаж с клеткой, и отправлен в Петербурх. Разумеется, не обошлось без небольшого бунта, который попытались учинить его сподвижники при захвате. Половина мятежников была заколота на месте, другая половина отправилась вслед за самозванцем.

Обстоятельства в Петербурхе складывались неблагоприятно, что вынудило меня не задерживаться в Москве. Я опасался того, что в мое отсутствие зять императрицы станет проворачивать что-то недоброе против меня. Об этом, по крайней мере, свидетельствовала его переписка с другом, которую я тщательно отслеживал.

Екатерина была не на шутку обеспокоена нашему приезду. Однако тут же успокоилась, когда я объявил ей, что настоящего Алексея Петровича все-таки нет среди живых.

– Я очень переживала, Меншиков. Ты обрадовал меня. Спасибо, Господи, что пощадил свою покорную рабу.

Она перекрестилась.

– Тебе больше не о чем беспокоиться. Я уладил все сопутствующие дела в Москве. В газетах уже напечатали, что тот, кто выдавал себя за Алексея, оказался простым ямщиком, который каким-то чудом раздобыл денег на кампанию против тебя. Он рассчитывал, что ему удастся убедить народ в том, что Петр не мог казнить своего сына, и якобы тайно отправил в Москву. В ходе допросов его адептов, выяснилось, что он также занимался алхимией.

– Я хочу его видеть, – заявила Екатерина.

– Уверена, что стоит? Скажу прямо, выглядит он весьма безобразно и все время ругается бранными словами.