Искра души

Совет дельный. И мелькая деревянной ложкой, зачерпывала наваристую кашу. Обмакивая в сахарные ягоды кусок хлеба, запивала его молоком. Как только все наелись разговор полился как ручей.

– Знаю я, что бежишь ты от дурных людей, но знать не знаешь где ответов искать. С ответами помочь не могу, а вот пособить в поиске сил найдется. Побудешь у меня недельку, а к новому дню и попутчика тебе найдем не сомневайся.

– Спасибо, но мне торопиться нужно. Ведь наверняка ищут меня.

–Потому и говорю, что переждать тебе нужно. На третий день строжище проехать должны в столицу-то. С ними тебе никак встречаться нельзя.

–Дак в таверне меня видели и скажут, что я к знахарке пошла.

– Не переживай, придумаем что-нибудь. Да с той же Агафьей сговоримся. Ей вроде один сбор очень нужен был для дочери. Вот и приготовим его и еще кое-что для закрепления молчания – знахарка подмигнула, а я подумала, что не только лечением она занимается, раз и духи в помощниках. Значит неделя, не такой и долгий срок. Переживу.

***

В обществе знахарки Лукерьи, или бабки Лужки, как звали её все в деревне, кота Уголька и козы Стервочки дни летели не заметно. Дни были насыщены приятной суетой по хозяйству и неспешными разговорами по вечерам. А ночи – покоем. С небольшой корректировкой внешности мы справились на следующий же день. Приготовила настой по рецепту Марты, в состав которого по иронии входила травка с названием Белолока. Волосы у меня теперь были насыщенного черного цвета. Лишь посеребренные пряди все же были светлее и на солнце казались, словно в дымке. Теперь я могла ходить и без ненавистного чепца, заплетая волосы в косы или подвязывая лентой. Для большего изменения, по совету знахарки, я стала ополаскиваться еще одним отваром для лучшего укрепления загара. Уж с большой неохотой прилипал на мою кожу загар, выдавая мою явно не деревенскую принадлежность. Ну и одевалась я теперь на деревенский манер в льняной сорочке и юбкой в пол. Мужскую одежду носить мне старушка запретила, в штанах могли ходить лишь охотницы, да и то лишь в лесу.

Хоть избушка и находилась практически в деревне, но как-то сбоку. Никто особо не захаживал на огонёк, лишь девчушка лет восьми с рыжими волосами, золотыми веснушками и большими зелеными глазами, опутанными ресничками. Звали её Вериника и приходилась она старушке вроде бы внучкой. Знахарка заикнулась, что преемницу после себя готовит. Вериника прибегала утром и помогала знахарке с травами, потом они садились за стол и маленькая пигалица старательно выводила еще не ровные буквы, записывая свойства трав. Это так напоминало наши с Мартой занятия, что я садилась за стол рядом и тоже старалась записать то, что еще не знала. Старушка была не против, она улыбалась искренне и ни разу не повышала голоса. Как-то поздним вечером мы седели с бабкой Лукерьей за столом и приготавливали порошки для лечения: толкли в ступке засушенные травы, смешивали в соответствующих пропорциях и фасовали в холщевые мешочки. На каждом мешочке делали стежки из ниток обозначающий тот или иной сбор. У печки свернувшись калачиком лежал Уголёк изредка подрагивая хвостом и громко мурлыча. Настоящая идиллия.

Неожиданно Уголёк встрепенулся, обежал всю комнату, прислушиваясь, и метнулся к двери истошно замяукав: «Мяяяяяу! Мяяяя». Знахарка тоже соскочила со скамьи со словами «Вериника!?» и побежала к выходу. Они словно о чём-то переговаривались… Уже у самой двери: «Эва, скорее, что-то случилось с Вериникой…» Мой ступор длился доли секунды. И вот мы со знахаркой мчимся по той самой тропинке в сторону таверны. Тропинка всё также петляла, то скрываясь за деревьями, то выныривая. Дыхание началось сбиваться, в голове шум, сердце билось как сумасшедшее, ног практически не чувствовалось, но мы бабкой Лукерьей неотрывно бежали за Угольком. Для своего возраста она очень даже быстро бежала, но вскоре силы стали сходить на нет… Сколько мы бежали сказать было сложно, вскоре деревья поредели и стала виднеться дорога проходящая мимо таверны. Как только последние кусты расступились, предстала немного пугающая картина.

Над таверной рваными лохмотьями нависали серые облака. Несколько деревьев рядом с таверной было опалено огнём и пару больших надломленный веток нависали, грозясь рухнуть. На лугу виднелась колея в метр в виде конуса, направленного в сторону дороги и расширяющегося к лесу. И вот в этой расширяющейся части, сразу за раскидистым кустом практически без единого листочка под ворохом мелкой зелени виднелась ярко рыжая шевелюра нашей малютки. Она лежала лицом к лесу, словно пыталась убежать… Больше людей не было видно, лишь пару коней стояло на привязи у входа в таверну.

Уголёк первым добежал до Вериники и стал кругами бегать возле неё нервно подрагивая хвостом и ласково мяукая. Я подбежала и, боясь потревожить ребёнка, ведь лечить мне так ни разу и не приходилось, а те знания хоть и были, но навредить я боялась больше, стала стряхивать с неё траву и листву, зовя её по имени. Буквально через пару минут подбежала знахарка. Распахнула рубашку Вериники и прислонила ухо к груди ребёнка. Дыхание у той было тихим-тихим, как уходящая в даль река… Сердце билось через раз.

–Жива, но помочь здесь я ей не смогу – она посмотрела на лицо девчушки с сожалением – Донести до дому не успеем, да и травами сейчас не спасти… душа утекает.

–Давайте я в таверну сбегаю, ведь раз здесь все так раскурочено, значит, сражались маги. А раз уже всё стихло, значит, и целитель был, иначе бы за вами послали – хотелось мир перевернуть, а девчушку, ставшую такой родной спасти.

–Видишь ли, Эва, и боевые маги учат азы целительства, но этих знаний не хватит чтобы вернуть искру жизни. Посмотри на неё… – знахарка показала на неестественно распахнутые глаза, словно сведённые судорогой веки слегка подрагивали, а зелёные глаза Вериники словно блекли, растворяя краску – я не могу зажечь жизнь, я всего лишь знахарка, хотя и с необычными способностями – она говорила тихо, спокойно и… безнадёжно. Было видно по её лицу, по рукам, поглаживающим хрупкую девочку, по опущенным плечам, по прерывающемуся дыханию, что потеря рыжеволосой бестии приведет к началу конца этой доброй и бойкой старушки. Вериника и есть её жизнь и будущее. Что же делать?! Я судорожно вспоминала всё, чему меня учила Марта, пытаясь вспомнить хоть одно зелье, настой или заговор, который хоть немного помог. Но, ни-че-го. Неужели эта маленькая, легкая на проказы, но такая усердная в учёбе егоза больше не сможет увидеть мир! В голове пронесся образ мамы, которую я увижу только если во сне, навеянном воспоминаниями о прошлом, о счастливых видениях. Рука потянулась к руке Вириники…Дальше я не понимала, что происходит.

Я бессознательно выводила на тыльной стороне ладошки Вериники узор. Я словно перед кристаллом. Пустым кристаллом, холодным, внутри которого виднелся белесый туман. В руке холодная ладошка, в груди пылает огнём, а снаружи по коже опаляет морозом. Глаза закрылись сами собой, отгораживая от окружающего мира. Звуки как будто пропали. Ощущение окружающего мира «схлынуло», унося сознание.

Передо мной развернулось серое марево. И опять как когда-то давно нахлынул страх и паника. Что случилось? Понимание, что я не могу сейчас быть у храмовников рядом с кристаллом никуда не ушло, но ведь схожие моменты никуда не делись. Ощущение отсутствия пространства и в тоже время наполненности как и тогда. И искры, изредка блеснувшие и гаснущие, такие же словно палкой растормошили головёшки в костре. Эти искры манили… но были так далеко. Себя я ощущала не совсем целостно, вроде всё есть, но как-то однобоко, ущербно, несовершенно. Об этом можно и потом подумать. Больше всего смущало за пределами оболочки. Что-то здесь было не так. Чувство неправильности давило, требуя исправить. Оглянулась вокруг, пытаясь найти ошибку. Сперва глазу не за что было зацепиться, но немного погодя я заметила неправильную искорку, нет даже не искру, а лишь небольшой блеклый лепесток медленно угасающий. Ещё немного и растворится совсем, не вспыхнет ярким пламенем и погаснет как насыщенный жизнью костёр, а просто затухнет не успев разгореться, не впитав и не почувствовав своей мощи.

Я наклонилась, протянула руку и поманила лепесток своим теплом. Эта кроха неуверенно колыхнулась – испугавшись, а спустя мгновение потянулась. Я не стала сама хватать, ведь даже у такого маленького должен быть выбор. Пусть тяжёлый, но, тем не менее, сделать он должен его сам. Вскоре кроха уместилась у меня на ладошке слегка вздрагивая. Я накрыла блеклый лепесток второй ладошкой и зашептала о том, какой он молодец, какой он смелый и любимый. Мне захотелось увидеть его жарким пламенем, наполненным яркими огненными красками. Чтобы Свет его согревал окружающих, даря теплоту и защиту.

В груди у меня разгорелся пожар, требуя вырваться. Я старалась направить его к рукам, казалось, что именно так будет правильно. Когда жар переместился к рукам, я взглянула на лепесток. Сквозь сомкнутые ладошки пробивался свет, насыщаясь яркими красками. Он еще не обжигал, но уже заметно нагрелся. Я раскрыла ладони и отпустила не блеклый лепесток, а достаточно яркую искорку. «Будь счастлива! Гори ярко!» Чувство опустошенности нахлынуло. Гул в голове нарастал…

Последнее, что я помну это как открыла глаза. На меня смотрела знахарка со слезами на глазах. За ней был странный куст с ободранными листьями с одной стороны и с мелкими молодыми листочками с другой стороны.

– Спасибо – прошептали губы знахарки.

–В таверну нельзя – прохрипел детский голосок.

И темнота….

Глава 5.

Мир возвращался нехотя… В глазах словно насыпано песка, поэтому открывать пока их не решилась. В теле чувствовалась легкая усталость и не более, а вот слух. Тишина…?! Сперва ворвались звуки: легкий стук, поскрипывание, тихие шорохи, ветряные завывания, игривые трели птиц… и потом чьё-то бормотание. Слова разобрать было сложно, звуки не торопились складываться в слова. Но вскоре отдельные слова все же проскальзывали и пока не сулили мне чего-то страшного.

– Вот вечно ей дома не сидится… Чего удумала… Купаться ей захотелось! Сама шестой десяток разменяла, а всё хвостом вертит… Вот говорила мне матушка, прах к праху её, «сиди в своей хате, не по твою долю ягодка». Ё, старый дурак, опять уши развесил… Вот крутит же! А ентот, упырь… Эх, долюшка моя – вроде и голос не злой, мужской? Похоже явно либо очень зрелый мужчина, либо молодой старик. Не зло он как-то говорил, а с восхищением и заботой что ли. И о ком же?

Я попыталась, раскрыть глаза. Не хотелось им открываться. Потерла веки. И после того как глаза стали слезится от покалывания по веку, я наконец, смогла их разлепить. В комнате был полумрак. Я лежала на небольшой, но основательной кровати в одной сорочке. Под головой валик из одеяла, а прикрыта я только тонкой простынкой. Напротив – резной шкаф, на дверке которого висел мой плащ. В углу стояло ведро с водой к которому был прислонен таз. Рядом с кроватью табурет, на нём деревянная кружка с водой и плошка с какой-то смесью. Воду выпила сразу, не задумываясь, а вот к тюре в плошке отнеслась с недоверием. Принюхалась – травами пахнет, букет трав обширный с наскоку не определить, но не яд точно. А в рот брать не проверенные средства не решусь. Миску хотела поставить тихо… Не удалось, сорвалась с руки и с легким бряк встала на табурет.

– О, очнулась! Как самочувствие деточка? – в комнату вошёл пожилой мужчина с короткой бородкой. С уже изрядной сединой в волосах убранных в хвост. Мужчина явно не относился к худым, был крепким и слегка полноватым. На нём была длинная рубаха, повязанная плетёным ремнем, штаны, зауженные снизу и мягкие сапоги – охотника.

–Где я? – первое, что пришло на ум, то и озвучила.

–У меня в доме, – каков вопрос, таков и ответ – да ты не бойся. Сейчас Лушенька с речки вернётся, всё тебе и расскажет – значит вот кто та таинственная зазноба, крутящая хвостом. Никогда бы не подумала, что слова Мужчины можно соотнести именно со знахаркой. Всегда олицетворяла её как серьёзную, но добрую женщину во цвете лет, а тут прям ветреная… Да уж она и впрямь с огоньком.

– А вы кто? Хотелось бы хоть как-то прояснить ситуацию – вопрошала я.

Но ответить он так и не смог. Раздался грохот и стук от резко распахивающейся двери.

– Эвочка, солнышко, я уже здесь! – в комнату забежала знахарка с небольшим сопровождением в виде бессменного Уголька. Знахарка передала кружку и плошку мужчине – всё Фимочка беги, нам посекретничать надо – и стрельнув игриво в мужчину глазками, села на табурет и повернулась ко мне в ожидании. Тем временем Уголёк запрыгнул на кровать и умастился ко мне в ноги. Тяжёлый… Лишь когда хлопнула дверь, сообщая, о том, что хозяин вышел из дома, выражение лица сменилось на серьёзное и бабка Лукерья заговорила:

– С возвращением Эва! – она крепко обняла меня – Спасибо тебе за Веринику. По гроб жизни не забуду.

–Она жива? – дождалась кивка знахарки – Что с ней? И где она? Что вообще случилось? – вопросов было много, но какие главные так и не определилась.

– Тише-тише. Успокойся. Я тебе сейчас всё расскажу… – Рассказ длился долго, изредка я задавала вопросы, поясняла. Под конец, я совсем успокоилась и откинулась на раздобытую где-то бабкой Лукерьей подушку. Из всего сказанного получалось следующее:

Вериника ходила в трактир к Агафье, относила той снадобье от резей в животе. При выходе из кухни, заметила двух магов. Её окликнула помощница Агафьи и попросила отнести тем заказ, поскольку сама не может отлучиться, а подавальщица сегодня не явилась. Вериника согласилась помочь. Пока расставляла заказ те молчали, но когда ужа практически отошла, то услышала имя Эвридика. Имя редкое, потому и решила подслушать. Стол находился в углу, в отдалении, но если зайти в кухонную кладовку, то всё можно хорошо расслышать. Стенка там не сильно толстая и у самого пола мыши прогрызли дыру. Просто в кладовке она как-то пряталась от сына кухарки, уж больно тот драчлив был. Вечно проходу не давал. Сейчас он у бабки гостит уже месяц, помогает по хозяйству. Ну, это так отступление…

Вот сидя в той кладовке, она и узнала, что маги разыскивают светловолосую девушку, что и награда за неё обещали «не унести». Зовут ту Эвридикой. Только вот внешность у той на рисунке на меня походила, потому и испугалась и решила предупредить. Она выскользнула из кладовой и, попрощавшись с кухаркой, побежала к тропинке. Только когда уже выходила, в трактир заходил ещё трое человек. Началась перепалка, слышались угрозы, потом началась драка, которая и переместилась на двор таверны. Среди тех троих тоже оказался маг. Убегающую Веринику не заметили из-за густых раскидистых веток куста. В пылу драки маги были сильно заняты, и задело её уже практически у кромки леса сильным заклинанием, а листва с травой совсем скрыли от глаз. К моменту нашего появления всё стихло. Одного мага и двух человек спасти было не возможно – тех сразу отправили в город дознавателям. Маг из той двоицы практически без повреждений поехал сопровождать своего друга. Лишь его противник пострадал серьёзно, но не смертельно. Его оставили отлеживаться в гостевых, в трактире, на тот момент находился он бес сознания. Потому и всплеск магии засечь было не кому. Но дознаватели могли приехать в любое время, потому пришлось воспользоваться «старыми связями». Фимочка – это не состоявшийся муж Серафим Бертеев сын. Не может она выйти замуж, не передав дар «веды», духи не связывают нити жизни – для стимула. Да и «жених» не простой, со своим даром. У своих детей не проявилась возможность принятия дара, да и не нужен он им, а вот у внучки… Вериника оказалась не только способной принять дар, но и усилить его ей по плечу. Меня по-тихому перетащили вглубь леса, к запретной территории. Места здесь глухие и посторонние, а тем более деревенские, сюда не ходят – слава плохая. Вериника сейчас с родителями, поправляется и присматривает за хозяйством бабки Лукерьи. Ну а знахарка якобы ушла на заготовки трав и корений, что бывало довольно часто и подозрений не вызывало. О том, почему несостоявшийся муж знахарки живет в глухом лесу так и не сказали. «Захочет, сам расскажет!» – сказала Лукерья. Ну а я, как оказалось, провалялась в постели двое суток. Неужели так всегда будет после проявления моего дара?

В первый день, после того как пришла в себя мне дали отдохнуть и перевести дух. Ну а на следующий взяли в оборот…

Мы мелькали среди деревьев-великанов, словно белки. Погода стояла теплая, легкий ветерок играл в салочки в листве. Работа шла полным ходом! Котомки были забиты травами до отказа, только это не показатель. Много мало не бывает…. От постоянных наклонов к самой земле ныла спина. Хотелось просто упасть и лежать. И пусть мир подождёт… На последнем издыхании под лучи заходящего солнца мы искали листики терраи, травки с чудесными свойствами снимать ворожбу. Но самые удивительные свойства были у корешков, порошок из которых туманил голову и затирал воспоминания.

– Давай-давай, милая шевелись. Проминать бока последнее дело! Да и от работы кровь быстрее бежит! – знахарка подзадоривала с улыбкой.

– Я не против работы, только время к вечеру, не видно же не зги – выкопала очередной корешок небольшой лопаткой, постучала им о ствол, отряхая землю.

–Дак ведь не простые корешки собираем, на заходе солнца они как раз силу набирают. Глянь-ка, к нам посланец летит – из-за куста вынырнула небольшая рыжая лисица с мешочком на шее.

Знахарка вытащила из мешочка записку и горсть крупных ягод. Прочитала, послание и мечтательно улыбнулась.

– Хорошие новости? Вы прям светитесь!

–Новости как новости, ни плохие, ни хорошие – ответила с напускным равнодушием, а у самой глаза так и блестят. – Просто торопит поскорей возвращаться. Беги милая, передай, что мы скоро будем – погладила лисицу по загривку и повернулась ко мне. – Поди не стоит уж сильно хозяину нервы трепать, как думаешь?

–Думаю, что пока нас нет он там места себе не находит, а вернее пока вас рядом нет.

– Да уж, бедааа. Всё-то ты замечаешь.

–Ведь сложно не заметить! Он вас явно любит. Кто бы ещё вас так долго ждал.

– Ты права, только духи не отступятся, не дадут вмести быть. Последняя наша попытка быть вместе была запоминающейся. И ни только для нас. Вся ближайшая деревня видениями мучилась. Духи умеют шутить, а я силу потом год восстанавливала. Вот как благословят Веринику духи, так и мы сможем вместе быть.