Княгиня Ольга. Львы Золотого царства

Князь и семь его гридей молча слушали, сидя в кружок на земле. Иггимар и брат его Грим, Белча и брат его Хавлот были сыновьями старых, еще Ингваровых гридей, причем оба отца погибли с Ингваром в один час. Красен и Вемунд состояли с этими семьями в свойстве, будучи женаты на сестрах Икмоши и Белчи. Градимир и Девята, – самый младший из всех, семнадцатилетний, – происходили из старых киевских родов, давно примкнувших к руси. Все они очутились в той ватаге, которую повел на разведку сам Святослав.

Сидеть здесь и дальше не имело смысла – только дожидаться нового отряда, возможно, даже тудуновой стражи, против которой девять русов не выстояли бы. Предстояло искать пути домой: оставшись за морем без лодьи и вообще почти с пустыми руками. Если сюда, почти на другой конец света, их занесло мощной волной, то обратно придется ползти малой каплей…

– Пойдем на север, вдоль Бычьего брода, – предложил Вемунд. – Дальше вдоль берега Самакуша и потом степью.

– Мы так до зимы идти будем, – заметил Белча.

– Пешком – само собой, – поднял глаза Вемунд. – Надо скутар какой найти. Вроде наших тех.

– Может, прямо один из наших? – хмыкнул Икмоша.

– Хорошо бы. Куда-то же их увели. Тут всем местным такие нужны – рыбу ловить, шелка возить помимо мытников хазарских.

– А стража тудунова, надо думать, рыщет вдоль берега? – предположил Святослав.

– Истину молвишь, княже! – по-славянски сказал Вемунд и отчасти издевательски поклонился, не вставая с земли.

Святослав хотел пихнуть его по-дружески, чтобы не зарывался, но не стал. По уму рассуждая, Вемунда им надо нести на руках и обмахивать от мух, поскольку без него они здесь пропадут.

– Но прямо здесь нам скутар не нужен, – продолжал Вемунд. – Мы сейчас вот здесь, – он потыкал ножом в землю на прежнем месте. – Карша – от нас к северу, а мимо нее нас на скутаре не пустят. Враз повяжут.

– Как же быть?

– Сушей обойти. Ночью. И скутар искать на полуночном берегу, уже на Самакуше.

И девять русов двинулись в путь. Поклажи с собой у них имелась самая малость: одежда, что на себе, и оружие. Даже посуда и прочие походные пожитки, уцелевшие во время бури, оставались в лодьях и ушли в Хель вместе с ними. Чтобы не умереть с голоду прямо сейчас, надергали в том же ручье корней рогоза. Идти предстояло через довольно засушливую местность, где не будет и этого. Очень жалели, что не в чем взять с собой воды.

Весь день шли на север, стараясь выбирать низинные места, чтобы не бросаться в глаза издалека. Люди попадались часто, но русы уступали дорогу, лежа за камнями и в зарослях. Идти старались по каменистой земле, где не остается следов; если попадались песчаные участки, пересекали их, ступая след в след. Дважды видели на дорогах десяток тудуновой конной стражи: может, просто те несли дозор вблизи богатого торгового города, а может, искали чужаков. Святослав не мог знать, проведали ли о них что-то местные власти. Но о столкновении с Улебовыми людьми в бухте они уж точно слышали. В одну из этих встреч пришлось пережидать, лежа в канаве по уши в воде – больше укрыться оказалось негде.

Жарило солнце, но тень чахлых зарослей встречалась редко. Один раз полежали под скалой, чтобы хоть немного остыть. Редкие ручьи и канавы давали о себе знать зеленью растущих над ними ив, но подойти удавалось не всегда: рядом стояло жилье, и один раз долго пришлось ждать, пока хазарские бабы, таскавшие воду ведрами в сад, уйдут в свою мазанку. После них воды осталось мало и была она вся взбаламученная, но русы не жаловались.

Хорошее укрытие давали сады и виноградники, но там приходилось опасаться хозяев. Не раз видели, как местные жители – не то греки, ставшие подданными кагана, не то хазары, заселившиеся сюда еще во времена владычества василевса, – поливают свои посадки. Еще с незапамятных времен, с греков – первых насельников этих жарких сухих краев, для полива применялось хитрое устройство: вода шла от ручья по разборной глиняной трубе, и эту трубу переносили из одной борозды в другую, по очереди, пока не окажется напитан весь сад или виноградник. Раза два, наткнувшись на такую работу, русы долго лежали в уже увлажненных участках сада, меж деревьев, обвитых виноградными плетями с полусозревшими красноватыми гроздьями, ожидая, пока виноградари отойдут подальше и дадут им дорогу.

Раз возле тихого с виду виноградника наткнулись на бабу: средних лет, с простым покрывалом на черных волосах, в мешковатом льняном платье и портах, как ходят хазарки, она собиралась с листьев крупных улиток в корзину. Шедший первым Икмоша почти наскочил нее, не дойдя трех шагов. Баба увидела их в тот же миг: охнула, вытаращила глаза, выронила корзину…

Икмоша, даром что здоровый и тяжелый, метнулся к ней, будто рысь; вцепился обеими руками в голову и с хрустом повернул. Баба рухнула к его ногам, не издав больше ни звука. Так и унесла к своим хазарским богам жуткое зрелище: беловолосый лохматый демон с красным, обожженным на солнце лицом, в мокрой от пота и бурой от грязи рубахе… Тело вместе с корзиной затащили подальше в заросли, в сухую канаву, и прикрыли ветками, чтобы белая льняная одежда издалека не бросалась в глаза. И пошли дальше. Улитки полезли назад на листья…

Когда вдали показались стены Карши, нашли укромное место и остановились на привал. Есть было нечего, кроме таких же гадских улиток. Виноград еще не поспел, зато по пути мимо садов нахватали сливы и яблок. Обходились этим, приправляя йотуновой матерью.

Дождавшись ночи, двинулись вперед и обошли Каршу. Дальше до самого моря расстилалась пустынная местность, где на сухой солончаковой почве почти ничего не росло. Ее миновали за ночь и к рассвету наконец выбрались на берег Самакуша.

Казалось, пешего пути дальше нет. Во все стороны на пологом берегу тянулись полосы желтого песка, поросшие жесткой травой. Сновали шустрые серые ящерицы; оголодавшие на сливах и яблоках гриди смотрели на них нехорошими глазами. Измученные жарой, нашли укрытую от глаз бухточку, искупались в теплых зеленовато-серых волнах, кое-кто даже прополоскал пропотевшие рубахи и разложил на раскаленных камнях сохнуть.

– А-а! – дико заорал вдруг Градимир, указывая пальцем на прибрежные камни. – Живем!

Все обернулись, но ничего примечательного не обнаружили.

– Ты чё, сдурел? – одернул его Святослав.

– Что ты там увидел?

Гриди таращились в море и не видели никаких причин для радости.

– Чащоба вы дурная! Это ж мидья!

– Чего?

– Того! Едят вот это! – Градимир еще раз ткнул пальцем в сторону камней, усеянных чем-то вроде черных камешков с острым краем. – Греки только так наворачивают! Правда, Радольв?

Он огляделся, по привычке надеясь обнаружить рядом своего друга Радольва, который ездил с ним вместе в Царьград, но вздохнул и махнул рукой.

Радольв оставался на стоянке с Улебом, и что с ним теперь – только боги знают.

– Собирай, будем печь! – уже спокойнее пояснил Градимир. – С мидьей с голоду не помрем.

– Это что, камни? – не понял Икмоша. – Я тебе что, тролль, что ли, – камни жрать?

– Не хочешь – не жри, нам больше достанется.

Это оказались не камни, а что-то вроде улиток, только жили они в тонкой роговой коробочке из двух половинок, черных и шершавых снаружи и серовато-белых, гладких изнутри. В огромном количестве мидья лепилась к камням в воде; их оставалось только отодрать оттуда и запечь в костре. От жара створки сами открывались, и внутри обнаруживался желтоватый комочек, похожий на мягкий орех, из-за чего парни нарекли мидью «морским орехом». По вкусу оказалось ни рыба ни мясо, однако съедобно. Парни даже повеселели; Градимир принялся опять рассказывать, как их угощали мидьёй с приправой из укроп-травы и лимонного сока, на золотом блюде с самоцветами, за столом у василевса, но Святослав вскоре велел ему заткнуться. Сидя на песке и выковыривая присыпанную пеплом мидью из воняющей морем раковины, невыносимо слушать про запеченных поросят, из которых прехитрые греки умудряются вытаскивать кости, заменять их варенной в меду грушей, а потом опять собирать целого поросенка, будто так и было! Да еще и лопают все это особой золотой рогатинкой.

Кое-как подкрепившись и передохнув, пошли искать лодку…

* * *

Сначала они нашли козу. Даже не думали: набросились и зарубили. Вскрыли брюхо, вытащили горячую печень и честно поделили на всех. Не хватило терпения разводить костер и обжаривать или запекать мясо. Да и времени: ясно же, что коза домашняя, значит, близко жилье.

Хазарская деревня обнаружилась довольно скоро: пять-шесть обмазанных глиной хатенок под камышовыми крышами, вблизи моря. На песке лежало четыре мелких лодки и одна большая. В песке перед хатами возились голые смуглые дети, лежало два-три пса – ветер дул от деревни, поэтому те не учуяли чужаков. В тени у печек хлопотали женщины. Видно было несколько мужчин: один рубил плавник на колоде, другой возился у растянутых на просушку сетей, третий смолил челн.

Русы разглядывали все это, лежа на песке на пригорке, среди жесткой травы. При каждом прикосновении она оставляла тонкую линию пореза на грубой коже рук, а шуршащие в ней ящерицы заставляли гридей то и дело беспокойно дергать головой на звук.

– Будем ночи ждать? – спросил Хавлот.

– А к чему? – отозвался Белча.

– К ночи могут еще вернуться.

– А нам надо? Вон, скутар лежит. Как раз поместимся.

– В домах быстро шарим: чем укрыться, котлы, из еды что найдем. Козу, – Святослав кивнул на еще одну козу, на этот раз серую, привязанную вблизи крайнего дома. – На баб не отвлекаться – времени нет. Сразу все тащим в лодью и отчаливаем. Хавлот, сними вон того клюя, с топором.

Хавлот, имевший при себе лук, наложил стрелу и выстрелил. Хазарин, рубивший плавник, без звука завалился на свою колоду: стрела дрожала в спине между лопаток. Тот, что чинил сети, уставился на него в изумлении.

– Пошли, – сказал Святослав.

И первым встал во весь рост.

Все свое оружие гриди сохранили, щиты и шлемы не понадобились. В деревне оказалось всего четверо мужчин, считая того, застреленного. Остальные едва успели схватить кто нож, кто просто дубину – но это им не помогло против мечей и секир в руках киевских гридей. Быстро обошли все мазанки, в один удар заканчивая с теми, кто обнаружился внутри. Не тронули только детей, что еще не могли говорить. Лежавшие снаружи тела затащили в жилища. Выгребли одеяла из козьих шкур и овечьей шерсти, пару медных котлов, несколько глиняных мисок и ложек – все то, что нужно для похода. Забрали рубахи и обувь, что выглядела получше. Нашли немного зерна и запас вяленой рыбы. Притащили мекающую козу, связав ей ноги. Проверили весла, нашли парус в самой большой из мазанок и столкнули лодью.