Господин, которого убили дважды

– Эврика, Фёдор Иванович, эврика! Я уверен, что нашёл кое-что очень и очень важное. Позвольте поручить вам выяснить обо всем, что происходило за карточным столом во время этого в прямом и переносном смысле убийственного бала.

– Это займёт немало времени, Андрей Петрович. Сначала надо взять у Анны Васильевны адреса приглашённых на бал, потом выяснить, кто из них в тот вечер играл в карты, после – связаться с ними, дождаться ответа…

– Нет, Фёдор Иванович, такой вариант развития событий меня совсем не устраивает. Быть может, слуги что-то знают про карты?

– Я задавал им этот вопрос, однако не получил подробного ответа.

– Значит, будем импровизировать! – Андрей Петрович потёр руки. – Вперёд, Фёдор Иванович, вперёд!

Когда полицейские вошли в кабинет к Верховскому, он сидел за столом и читал книгу. Сафонов выглядел излишне оживлённым и довольным, что несколько удивило Владимира Борисовича.

– Рад вас снова видеть. Чем обязан на этот раз? – спросил хозяин имения у пристава и урядника.

– Владимир Борисович, разрешите задать вам вопрос, – улыбаясь, произнёс свою любимую фразу пристав.

– Конечно, Андрей Петрович, спрашивайте, – улыбнувшись в ответ, сказал Верховский. Сафонову показалось, что он был взволнован.

– Почему вы солгали мне?

– Позвольте, я, кажется, чего-то не понимаю. Когда я солгал вам? Я человек чести, и ни за что бы не позволил себе…

– Я имею в виду ваш карточный долг, –  прервал его Сафонов. –  Мне кажется, или в ночь перед первым убийством вы проиграли покойному Дмитрию Сергеевичу четыреста сорок пять рублей ассигнациями? Почему вы не рассказали об этом?– Я… Тут какая-то ошибка, Андрей Петрович! Интересно, откуда только вы взяли это?

– О, нет, Владимир Борисович, я ничего не брал. Напротив, это вы взяли в долг у аптекаря названную мной сумму. Разумеется, вы уже успели её вернуть, но меня заинтересовал вопрос: зачем вам понадобилось брать в долг эти деньги? Вы ведь вполне состоятельный человек… Стоило же мне копнуть чуть глубже, я узнал невероятно много нового и интересного, начиная с того, что вы, не распоряжаясь семейным бюджетом, погрязли в долгах, о которых не знает ваша супруга, и заканчивая тем, что я наконец-то нашёл ваш мотив.

– Да какой мотив, Андрей Петрович?! – Верховский вышел из себя. – Да, я проиграл покойному в карты названную вами сумму, но это же вовсе не значит, что я убийца! На каком основании вы меня обвиняете, когда преступница сама признала свою вину?

Владимир Борисович Верховский

– Я знаю, вы вряд ли мне поверите, однако Софья Константиновна солгала, объявив себя убийцей. Пройдёт некоторое время, и я смогу это доказать, Владимир Борисович, смогу. Засим прощаюсь с вами. Будьте, пожалуйста, осторожны, – с этими словами пристав с удивлённым урядником вышел из комнаты и направился к себе.

– Что это значит, Андрей Петрович? Откуда у вас информация о финансовых неурядицах Владимира Борисовича? – удивлённо спросил Филимонов.

– У меня не было никакой информации, кроме бумаги о том, что Владимир Борисович должен четыреста сорок пять рублей ассигнациями нашему общему знакомому, Степану Семёновичу, тому самому аптекарю, у которого вы всегда берёте тройной одеколон. Должно быть, Владимир Борисович взял в долг эти деньги на балу, где мог быть наш с вами знакомый – впрочем, факт его присутствия стоит уточнить у Анны Васильевны.

– Но как вы узнали, что семейным бюджетом распоряжается Анна Васильевна?

– Я не знал этого. Учитывая их характеры и состоятельность супруги Владимира Борисовича до брака с ним, я всего лишь сделал предположение. Пока они искали хозяйку имения, пристав продолжал говорить:

– Знаете, Фёдор Иванович, мой покойный отец тоже был становым приставом. Он однажды сказал мне, что для расследования преступления обязательно надо представлять себе все действия. Представлять в деталях, предполагать… Вот я и представил себе, что Владимир Борисович взял у Степана Семёновича в долг названую мной ранее сумму, а когда поехал за нами в город после убийства, то вернул ему эти деньги. Отталкиваясь от этого я смог предположить, что он ничего не рассказал мне об этой махинации, испугавшись, что я начну его подозревать. Однако, я вижу вдалеке Анну Васильевну. Внимательно следите за её реакцией и будьте готовы подыграть мне в любой момент.

– Безусловно, – ответил урядник.

Так как поиски хозяйки имения наконец увенчались успехом, полицейские направились к ней. Анна Васильевна предложила выпить чаю, поэтому вскоре они сидели в гостиной.

– Всё произошедшее – сущий кошмар… До сих пор не верю, что это сделала Софья Константиновна!

– Я тоже, Анна Васильевна, я тоже, – закусывая аппетитным пирожным, усмехнулся Андрей Петрович.

– Неужели? Но её ведь арестуют! Разве вы этому не помешаете?

– До тех пор, пока не будет найден настоящий убийца, мы с Фёдором Ивановичем совершенно бессильны, – пристав прервался, отхлебнув чай. – К слову, позволите ли вы задать вам несколько странный вопрос?

– Да, разумеется, – Сафонову на секунду показалось, что его собеседница насторожилась.

– Наш с вами общий знакомый, Степан Семёнович, наверняка присутствовал на балу, не так ли?

Анна Васильевна Верховская

– Степан Семёнович? Конечно, он присутствовал. Разве я могла бы его не пригласить? Но почему вы спрашиваете?

Старательно делая вид, что он не услышал вопрос, пристав проговорил:

– Занятно, очень занятно… Вы знаете, Анна Васильевна, – Андрей Петрович усмехнулся, – у каждого в этом доме был мотив. Каждый хотел убить Дмитрия Сергеевича, и я в этом уверен, совершенно уверен!

– Что вы такое говорите, Андрей Петрович?! Такого решительно не может быть! Все мои гости – невероятно порядочные, честные люди, и…

– Я уверен в этом потому, что знаю мотив как минимум доброй половины гостей, начиная с Софьи Константиновны с Алексеем Николаевичем и заканчивая вашим многоуважаемым супругом, – прервал её Сафонов. Он говорил, почти не делая пауз, не давая шанса перебить себя вопросом или возмущением. –  Что касается Реутовых, то я думаю, что подозревать мать в убийстве сына и сестру в убийстве брата в корне неверно, по крайней мере, мне очень хочется в это верить. А что же вы, Анна Васильевна?

– Я? При чём тут я? – хозяйка имения шокировано смотрела на пристава. –  Позвольте, Андрей Петрович, вы что, подозреваете меня в убийстве?

– Разумеется, Анна Васильевна, разумеется. Прошу, не сочтите это за оскорбление – моя профессия обязывает меня подозревать всех и вся.

– Андрей Петрович, мне кажется, вы совсем забыли, что Софья Константиновна уже признала свою вину. К чему все эти поиски? Вы толчёте воду в ступе.

– Забавно, вы ведь только что настраивали, чтобы я её спас… В прочем, быть может, Анна Васильевна, вы правы. Однако, пока конвой в пути, я имею полное право разузнать ещё кое-что, разузнать из чистейшего интереса. Давайте немного пофантазируем. Представьте, что вы убийца. Если бы вы лишили жизни Дмитрия Сергеевича, то по какой причине?

– Мне совершенно не нравится всё то, что вы говорите, Андрей Петрович. Не будь мы с вами давно знакомы, я бы затаила на вас обиду. Вы прекрасно знаете, что я бы ни за что не смогла бы убить человека. Прошу прощения, но я предлагаю вам прервать нашу беседу, чтобы… не поссориться. До скорой встречи, – с этими словами оскорблённая женщина вышла из-за стола.

– Мне кажется, что вы обидели её, Андрей Петрович, –  сказал урядник, когда Анна Васильевна скрылась из виду.

– Обидел? О нет, мой дорогой Фёдор Иванович, в её глазах я видел не обиду, а страх. Она совершенно точно что-то скрывает, и я буду не я, если не узнаю, что.

***

«Боже мой, какая это глупость! – пронеслось в голове у Алексея. – Нет, решительно вся эта затея – просто полный бред!»

Камень в руке горел, словно то был не обычный булыжник, а раскалённый уголёк. Бросить или не бросить? «Черт возьми, была не была!» – раздражённо подумал Якунин. Галька с оглушительным звоном врезалась в окно, и вскоре Алексей смог увидеть Софью. На её лице, как и в их последнюю встречу, застыло выражение горечи и страха, только на этот раз к нему добавилась ещё и отрешённость. О чём она думает? Боится ли его, стыдится после того дурацкого признания? А в конце концов, есть ли разница? Он не получил ответа, которого так жаждал. Зачем ему только взбрела в голову эта идея? Признаться честно, Якунин чувствовал себя недалёким влюблённым гимназистом. Он с горечью усмехнулся и хотел было развернуться и пойти назад, как вдруг вспомнил, что из окна на него смотрит Софья и ждёт какого-либо объяснения. Алексей поднял глаза.

Она, подобно заточённой драконом в башню принцессе, и правда с испугом и непониманием глядела на него. Чувствуя себя полным идиотом, Алексей попытался жестами попросить её открыть окно. Спустя тысячи попыток они наконец достигли взаимопонимания. Софья кивнула, приоткрыла окно и скрылась из виду. Вскоре она вернулась, крепко сжимая что-то в руках.

Миг, и у ног Алексея лежала скомканная бумажка.

«Зачем Вы здесь?» – было аккуратно выведено на ней круглым почерком.

Увидев, что ответить «собеседнику» в прямом смысле нечем, Софья удалилась вновь, и вскоре прямо в Алексея полетел карандаш.

«Почему Вы сделали это? Зачем рискуете собой ради меня?» – старательно писал на клочке Якунин, но буквы выходили какими-то кривыми, будто бы пьяными.