Лето придёт во сне. Запад

– Это охранник! – крикнула я, не в силах отвести глаза от страшной картины. – Это охранник из приюта! Он знает меня!

Раскалённый металл замер в каком-то сантиметре от ресниц Бранко. Но не отодвинулся в сторону.

– Так. Хорошо. – Бурхаев одобрительно покивал. – Охранник. Кто именно? Как его найти?

В общем, я рассказала всё. Даже то, что к делу не относилось, как, например, историю моего знакомства с Белёсым. Паяльник висел над лицом Бранко, и единственную возможность не дать ему опуститься я видела только в звуках своего голоса. Пока я говорю – Бранко в безопасности. И я говорила.

Бурхаев остался доволен. Настолько, что, уходя, милостиво велел своим рыбоглазым отстегнуть нас от стульев, что они и сделали, унеся с собой наручники. Я сразу сползла на пол, съёжилась, закрыв лицо руками, в ужасе от того, что только что натворила. Бранко тоже молчал, только скрипел зубами от боли, да потом, позже, тихонько сказал мне: «Спасибо, бэби». Я не ответила.

Часы текли в тишине. Лишь изредка снаружи доносились то голоса, то автомобильные сигналы. Небо в маленьком окне стало из голубого сначала сиреневым, потом фиолетовым и, наконец, чёрным. А когда я начала постепенно проваливаться в поверхностный полусон-полубред, тяжёлая железная дверь загрохотала, распахнулась, и в подвал втолкнули третьего узника.

Белёсого.

С тех пор как я видела Белёсого в последний раз, он изменился. Заметно похудел, лицо уже не было таким румяным и щекастым, волосы поредели, сквозь них просвечивала намечающаяся лысина. Вместо камуфляжной формы на нём красовались растянутые джинсы и довольно не свежая футболка. Похоже, что взяли субчика «тёпленьким» из домашней обстановки.

– Мужики, ну кончайте, а?! – взвыл Белёсый, разворачиваясь к двери, через которую его только что не совсем вежливо протолкнули в подвал. – Ну пошутили, и будя! Я же всё рассказал, зачем…

Дверь равнодушно захлопнулась перед его носом, окончание фразы перешло в забористые ругательства. Мы с Бранко, сидя каждый в своём углу, ошарашенные внезапным и шумным появлением в подвале нового пленника, молчали.

Высказав в закрытую дверь всё, что он думает о сложившейся ситуации, Белёсый повернулся и увидел меня. На его лице отобразилась сложная гамма чувств.

– Ты? – наконец устало спросил он. – Ну какого чёрта ты вообще появилась? От тебя одни беды, поди прочь из моей жизни!

От такого заявления я слегка опешила. Вот это да – оказывается, я же ещё и виновата в его несчастьях?!

– Что?! А ты ничего не забыл? Я тебя вообще не трогала, ты сам ко мне полез!

– Да если бы я хоть чуть-чуть догадывался, что из этого выйдет!

– А так тебе и надо, будешь знать, как приставать к маленьким девочкам!

– А нечего маленьким девочкам по заборам лазать и по лесам шастать!

Я уже открыла рот, чтобы обозвать Белёсого всеми выученными в Оазисе словами, но тут подал голос Бранко:

– Чего вы разорались? Дайка, это вообще кто?

– А это, – злорадно пояснила я, – педофил, который не ту девочку выбрал и теперь очень об этом жалеет.

– Я не педофил! – рявкнул Белёсый, прошёл на середину подвала и плюхнулся на один из треклятых стульев, к которым недавно были прикованы мы с Бранко. Трагически обхватил голову руками.

– А кто ты? – не отстала я. – Мне было одиннадцать лет!

На этот раз Белёсый не ответил. Вряд ли его заставили промолчать внезапные угрызения совести: скорее всего, он был слишком обеспокоен своей дальнейшей судьбой, чтобы думать о чём-то другом. Зато заинтересовался Бранко:

– Так это тот самый охранник, про которого ты рассказала уроду с паяльником? – Парень передёрнул плечами. Свежие ожоги ярко алели на его шее. – А он сам-то, урод этот, кто? Что им от нас надо?

Я постаралась собраться с мыслями и, благо, иных занятий у нас всё равно не было, подробно, с самого начала рассказала Бранко о том, что вышло из нашего не самого приятного знакомства с Белёсым, каким образом он стал причастен к другим и почему вдруг оказался здесь с нами.

Бранко слушал внимательно, несколько раз задал уточняющие вопросы, но в основном только кивал в такт моим словам. А когда я иссякла, сказал, брезгливо глядя на Белёсого:

– Ну и мерзость…

Белёсый всё это время так и сидел, сгорбившись на стуле и не шевелясь. Я думала, что не отреагирует он и сейчас, но охранник неожиданно резко вскинул голову и зло уставился на Бранко:

– Мерзость, говоришь?! Тебя бы на моё место! Когда бабы сто лет не было и яйца уже пухнут, а перед глазами каждый день эти школьницы мельтешат!

Бранко не удивился внезапным откровениям, невозмутимо парировал:

– Это не повод насиловать ребёнка.

– Да не собирался я её насиловать! – взревел Белёсый и даже привстал на стуле. – Просто потискать хотел, хорошенькая же такая… А я на вахте месяцами…

– В частной охране?

От неожиданности Белёсый осел обратно на стул. Забормотал:

– В какой частной? Парень, ты с луны свалился?

– Из Сербии, – тем же ровным голосом ответил Бранко, и у Белёсого отвисла челюсть.

– Да ладно… западнюк что ли?

– Выходит, так.

– А тут чё? А с ней как?

– Долгая история. Так что там с твоей охраной?

Белёсый, вся злость которого уже улетучилась, а в глазах светилось живое любопытство, поскрёб намечающуюся плешь.

– Так на Руси везде одна охрана. Вневедомственная. Почти армия. У нас строго, выходных с гулькин нос, отпуска ещё хрен допросишься, если людей не хватает. Я уже третий год без отдыха корячусь. Да и зарплата – смех один… Вот крыша и едет временами. Была бы семья, оно легче, семейных отпускают охотнее, а мне вроде как и в отпуск незачем.

– Так чего не женишься? Всё лучше, чем на детей прыгать.

Белёсый снова уставился на Бранко, как на новые ворота.

– Во ты чудила… Думаешь, так просто взять и жениться? Кто отдаст дочь из хорошей семьи за такого, как я? У меня ж даже жилья своего нет, по съёмным халупам обретаюсь.

Бранко скривился:

– О как. А на девушках не из хорошей семьи жениться гордость не позволяет? Сам-то какого благородного роду?

– Нормального я роду! – огрызнулся Белёсый. – А жену выбирать по уму нужно, мне с ней жизнь прожить.

До этих слов я с любопытством слушала перепалку своих «сокамерников», но теперь сочла нужным вмешаться:

– На производстве полно хороших девушек. И в приютах вроде нашего. Они все замуж хотят.