Лето придёт во сне. Запад

Паника заразительна. С места в карьер, ещё даже ничего не поняв, рванули все, даже дед Венедикт и Дульсинея Тарасовна показали чудеса скорости. Правда, хватило их ненадолго. Почти сразу старики сначала отстали, а потом и вовсе перешли на шаг. Пришлось остановиться, в то время как зловещая чёрная точка в сером небе (вертолёт, опять вертолёт!) росла на глазах. Звука мотора ещё не было слышно, и это бесшумное его приближение казалось даже более жутким.

Неожиданно Белёсый замахал на нас руками:

– Бегите! Я им помогу! – И бросился назад, к выбивающимся из сил старикам.

– Под мост! – тонко закричал нам дед Венедикт. – Как только увидите лестницу – под мост!

Повиновались ли мы тогда этому велению, своему инстинкту самосохранения или голому расчёту, который говорил, что глупо погибать всем, если кто-то в состоянии спастись? Сейчас уже не понять, но так или иначе я и Дэн, Ян и Яринка побежали. Побежали без оглядки, бросая на ходу стесняющие движение вещи. Я чуть не потеряла Пчёлку, но в последний момент перед тем, как она соскользнула бы с моего плеча вслед за рюкзаком, опомнилась и удержала арбалет в руке. Не знаю, был ли на самом деле смысл разделяться, давало ли это нам хоть призрачный шанс успеть нырнуть под мост, но к тому моменту, когда в сонной туманной тишине зазвучал и начал нарастать приближающийся рокот, расстояние, расколовшее наш маленький отряд надвое, достигло нескольких десятков метров и продолжало увеличиваться. До тех пор, пока рёв винта не зазвучал оглушительно прямо над головами, а рождённый им яростный ветер не сказал, что дальше бежать не имеет смысла.

Чёрная тень вертолёта не накрыла нас зловещим пятном лишь потому, что в небе не было солнца, которое могло бы отбросить эту тень, но мне всё равно показалось, будто стало гораздо темнее. Стальное брюхо зависло над нами, почти разрывая барабанные перепонки низким вибрирующим воем, и тогда Дэн бережно, но крепко взял меня за предплечье, пресекая паническую попытку броситься бежать в обратную сторону, подобно загнанному зверьку, и притянул к себе. Обнял со спины, заключая в кольцо своих рук, зашептал что-то на ухо. Я не расслышала ни слова, но неким шестым чувством уловила смысл, словно это и не Дэн сейчас велел мне успокоиться и замереть, а сам голос-без-слов. Повинуясь им обоим, я перестала метаться, твёрдо встала на обе ноги, прижалась спиной к груди Дэна, чувствуя удары его отчаянно бьющегося сердца, и подняла голову навстречу спускающейся с неба беде.

Вертолёт сел посреди автострады, прямо на разделительной полосе. Его лихорадочная вибрация передалась мосту, который ощутимо заколебался под нами, совсем не похоже на те плавные покачивания в пространстве, к которым я уже успела привыкнуть. Рёв винта стихал, замедлялся, превратился сначала в свист, потом в шорох и, наконец, смолк. Потянулись гнетущие, изматывающие неизвестностью секунды тишины.

Дэн, продолжал прижимать меня к себе, его губы касались моих волос, дыхание щекотало ухо. У наших ног лежала сумка Ральфа, которую Дэн не бросил на бегу так же, как я не бросила Пчёлку. А неподалёку Ян и Яринка небрежно приобнимали друг друга за талию, словно праздная влюблённая парочка в парке, остановившаяся полюбоваться фонтаном или цветочной клумбой. Вот только возвышался перед ними отнюдь не фонтан и не клумба.

Похожий на нахохлившуюся хищную птицу вертолёт при ближайшем рассмотрении оказался вовсе не чёрным, каким выглядел издалека, – он был тёмно-зелёного, какого-то грязного цвета, с тусклым металлическим отливом. Его дымчатые стёкла ничего не отражали и не позволяли заглянуть внутрь. Могучий винт, чьи лопасти раскинулись едва ли не на ширину автострады, продолжал медленно, словно в задумчивости, вращаться. Я, ещё не видевшая так близко этот роковой символ моего разрушенного детства, замерла, как кролик перед удавом, где-то в глубине души, несмотря на страх, испытывая искреннее восхищение мощью и неброской, но абсолютно завершённой, безупречной красотой летучей машины.

А потом в выпуклом стальном боку вертолёта приоткрылась и отъехала в сторону овальной формы дверь, из неё, как черти из табакерки, выскочили друг за другом шестеро крепких мужчин в сером камуфляже. Они рассыпались полукругом и замерли, выставив в нашу сторону слишком большие, громоздкие, какие-то неуклюжие пистолеты.

Снова возникла томительная пауза, и мне подумалось, что всё происходит несколько наигранно, будто мы находимся в сердце событий приключенческого фильма, снятого театрально и от этого не слишком реалистично. А как выяснилось секундой позже, почти так оно и оказалось. Без грима и софитов, конечно, зато с желанием сразить зрителя наповал неожиданным поворотом сюжета и эффектным появлением на сцене уже сброшенного со счетов персонажа.

И вот, соблюдя все каноны жанра, из недр летающей машины появилась сначала нога в чёрной штанине со стрелками, затем довольно внушительное, обтянутое голубой рубашкой пузо, и наконец по узкому трапу спустился, явив себя нашим изумлённым взорам, сударь Бурхаев-старший, выглядевший на удивление свежим, бодрым и наглаженным. Это особенно бросалось в глаза, учитывая, что в последний раз я видела его с разбитым лицом, скованными руками и заклеенным скотчем ртом. Ныне же он, лощёный и лучащийся самодовольством, ступил на поверхность моста, где картинно замер, явно наслаждаясь произведённым эффектом.

Я задохнулась от ненависти. Пчёлка в моей опущенной руке потяжелела, наливаясь этой ненавистью, как ртутью, и только объятия Дэна, такие прочные и спокойные, будто ничего и не случилось, заставили меня остаться неподвижной. Яринка еле слышно пискнула, а что касается Яна, то у него в прямом смысле слова отвисла челюсть, придав парню карикатурный вид.

Выдержав ещё одну многозначительную паузу и жмурясь как сытый кот, Бурхаев наконец изволил степенно кивнуть:

– Ну здравствуй, сын. Здравствуйте и вы, подполье сопливое.

– Ты! – Ян хлопал губами, как золотая рыбка за стеклом аквариума. – Ты же… ты обещал! Ты же говорил… Ты!

– Ну-ну, – Бурхаев-старший поморщился, – придержи истерику. Что я обещал? Не сдавать вашу контору властям? Я и не сдал. Сами допрыгались, без меня.

– Но ты здесь…

– Я здесь исключительно по своей инициативе. – Он по-хозяйски кивнул на вертолёт, – Разве похоже на полицейскую машину?

– Зачем?!

Бурхаев посуровел, свёл седые брови:

– Затем, что ты, олух, несмотря на свою безмозглость, остаёшься моим единственным сыном! И я не хочу, чтобы наследника моей фамилии арестовали, как одного из идиотов-либералов! Или чтобы ты сложил свою буйную, но пустую голову где-нибудь в местных руинах!

– Но как… откуда?! – Ян всё ещё не обрёл способности связно излагать мысли, и тогда Яринка разомкнула их объятия, бесстрашно шагнула вперёд, загораживая любимого узкой спиной, и, сунув руки в карманы куртки, заговорила:

– Как вы узнали, где нас искать? Что с Михаилом Юрьевичем и остальными? И почему бы вам сейчас не залезть обратно в свою жестянку и не свалить к чёрту?!

Тут уже челюсть отвисла у Бурхаева. Как и моя, если честно. Только охватившие нас эмоции были разными: отец Яна начал багроветь от ярости, а я, глядя на подругу, не смогла сдержать гордой улыбки.

– Рыженькая… – наконец, справившись с удивлением, протянул Бурхаев. – Как же, помню-помню! А ты не промах, надо отдать должное – захомутала-таки моего дурня, против родного отца повернула! Настоящая хищница, ничего не скажешь, и это в твоём-то возрасте! Далеко пойдёшь, девочка… Точнее, пошла бы…

Он не договорил, пожевал губами, снова перевёл взгляд на Яна, но Дэн опередил его:

– Что с Михаилом Юрьевичем? Как у вас оказался его телефон?

– В следственном изоляторе ваш Юрьевич. – Бурхаев покачал головой, – И чего не хватало человеку? Положение имел, деньги имел, мог бы достойно встретить старость, так ведь нет – в подпольщика играть захотелось, мир менять.

– Кто ещё… – Голос Дэна предательски охрип. – Кто ещё там… с ним?

– А мне какое до этого дело? – Бурхаев насмешливо прищурил слезящиеся на ветру глаза. – Меня ваши глупые движухи вообще бы никогда не заинтересовали, не вляпайся мой сын в это дерьмо. Ну раз уж вляпался, то вам же хуже…

– Папа! – Ян моргал беспомощно, как разбуженный посреди ночи ребёнок. – Папа…

– Уже папа? – Бурхаев повысил голос, в нём зазвенела плохо сдерживаемая злоба. – Теперь я тебе снова папа? А когда ты мне в зубы стволом бил, а потом по асфальту мордой волок, не папа я был?!

– Мы же договорились… – еле слышно прошептал Ян, и Яринка шагнула обратно к нему, прижалась плечом.

– О чём мы договорились?! Что ты меня из подвала выводишь, а я вас не трогаю! Я и не трогал, хотя видит Бог, как хотелось вернуться в ту же ночь и вырезать всех прямо в постелях! Я этого не сделал, обещание выполнил. Но не обещал, что позволю своему сыну продолжать чёрт-те где да чёрт знает с кем болтаться и фамилию мою позорить! Благословить на жизнь с малолетней шлюхой не обещал!

Ян сжал кулаки и так резко побледнел, что на миг мне показалось – не избежать папаше-Бурхаеву повторного нокаута, но Дэн, тоже почувствовавший опасность момента, поспешил спросить:

– Это Михаил Юрьевич рассказал вам, где нас искать? Почему?

Бурхаев пренебрежительно фыркнул:

– Как будто у него выбор был! – Но тут же торопливо добавил, обращаясь в основном к Яну, видимо, мнение родного сына что-то значило даже для него. – Я вашего Юрьича даже пальцем не трогал, он сам не дурак. Понимает, что нет смысла доводить до крайних мер, если результат всё равно один.

– Если он рассказал, почему тогда за нами не гонится никто, кроме тебя? – Ян совладал с собой и снова бережно обнял Яринку.

– Да кому вы нужны?!. Что вы из себя представляете? Тем более в этих краях и гоняться ни за кем смысла нет, всех и так отстреливают. Угадай, кто погранцам на лапу дал, чтобы сегодня активность не проявляли? Или думал, здесь всегда можно вот так гулять?!

– Но как ты узнал, где именно нас найти? Мы сами не знали, где окажемся!

Вместо ответа Бурхаев вдруг поглядел куда-то мимо нас и расплылся в многозначительной улыбке. Я и Дэн обернулись, разомкнув объятия…

По мосту торопливо шёл Белёсый.

Ни деда Венедикта, ни Дульсинеи Тарасовны с ним не было, бывший охранник шагал один. Тощий рюкзак с нехитрыми пожитками болтался за его спиной, руки поднялись до плеч, демонстрируя пустые ладони. Не замедляя шага, он миновал нас и двинулся прямиком к вертолёту. На какой-то миг мне показалось, что Белёсый спятил и собирается голыми руками побороть Бурхаева вместе с вооружённой охраной, но, как выяснилось, я была слишком хорошего мнения о нём.

Не дойдя пары шагов до отца Яна, Белёсый вдруг странным образом изогнул одновременно спину в нелепом полупоклоне и губы в подобострастной улыбке:

– Сударь?

– Всё в силе, – небрежно отмахнулся тот. – Можешь садиться.

Белёсый на секунду согнулся ещё сильнее, а потом ужом скользнул к вертолёту, взялся за выступающий из двери поручень, но помедлил и оглянулся на нас. Кажется, в его глазах мелькнула виноватость, но, скорее всего, я просто принимала желаемое за действительное.

– Ничего личного, – сообщил он будничным тоном. – Вы неплохие ребята, но в этой стране вам без шансов. А я жить хочу. И жить по возможности хорошо.