Театр. Четыре пьесы

Ольга. Как жалко. А ведь мы бы уже целый час могли быть вместе. Целый час бесценного времени украден у нас с тобою… Андрюшенька, на сколько часов ты приехал?

Протазанов. Ты хочешь сказать, на сколько дней?

Ольга. Нет, часов! Когда ты со мною, счёт времени идёт для меня на часы и даже на минуты. Сейчас я считаю время часами, а перед самым твоим отъездом начну его считать минутами, как смертник у Достоевского… А потом пойдут дни или даже месяцы…

Протазанов. Сегодня вторник. В четверг вечером я должен уехать обратно в Минск.

Ольга. В четверг вечером. Значит, ты приехал часов на шестьдесят. И один из этих шестидесяти часов мы с тобою безвозвратно потеряли. А почему ты уедешь обратно в Минск, а не в Москву?

Протазанов. Мне удалось устроить себе в Минск командировку. В воскресенье я выехал, в понедельник утром приехал в Минск. В пятницу я обязан быть на заводе, куда меня командировали. Нужно отметить убытие. Командировка кончается в субботу. Но приехать домой я могу и в воскресенье.

Ольга. А ты не мог вместе с прибытием поставить и убытие?

Протазанов. Не получилось.

Ольга. Жаль! Если бы тебе поставили в командировочном удостоверении сразу и убытие, ты бы мог уехать от меня в субботу вечером. Ещё сорок восемь часов вместе. Целых сорок восемь часов… Если бы ты знал, как без тебя тоскливо… Неделю назад уехала мама. Она провела со мною месяц. Бросила всё – дом, работу. И целый месяц умоляла меня порвать с тобою. Вот-вот приедет отец. Он тоже будет уговаривать. Потом, глядишь, снова явится мама, и снова отец. Вдвоём они не могут приехать – просто троим в этом шкафу не поместится. А Геннадий, не даёт мне проходу. Обещает всё забыть, только бы я вернулась к нему. Он то, может, и способен всё забыть, я вот не в состоянии… Всё болтаю и болтаю… Наверное, чтобы оттянуть этот мучительный вопрос – у тебя-то как? Приехала, наконец, жена? Она согласна дать развод?

Протазанов. Не приехала. И писем из Украинска я не получаю. Мама с Раисой переписывается…

Ольга. Ну и что?

Протазанов. Якобы болеют оба, она и сын. У неё плохо с гемоглобином; у него желудок и ещё там что-то. Болеют, словом.

Ольга. Она не даст развод. Увидишь, не даст.

Протазанов. Её несогласие может оттянуть его максимум на полгода.

Ольга. На целых полгода, Андрюшенька.

Кровь у Ольги уже не идёт, Ольга отняла от носа платок и устраивается в кресле поудобнее.

Ольга. На целых полгода. Ведь всё это время отец с матерью не оставят меня в покое. И тебе от жены покоя не будет. Впрочем, как знать. Она может и наоборот – в ангела превратиться, только бы ты не ушёл.

Протазанов. На пару дней Раиса, возможно, и способна стать ангелом, но только не на полгода. Нельзя играть несвойственную тебе роль столько времени. Самый талантливый чёрт не в состоянии исполнять роль ангелочка больше одной недели. Чертовщина очень быстро возьмёт своё. И опасность заключена именно в этой чертовщине.

Ольга. Не понимаю, Андрюшенька.

Протазанов. Я ведь не могу уйти из дому. У меня просто нет денег, чтобы где-то снять себе угол. Ты далеко. Она рядом. И живёт она со мной в одной комнате. Она в ней одевается и переодевается. Она в ней ложится спать и встаёт ото сна. Я люблю тебя, но какие-то остатки чувств к жене во мне сохранились. Я ненавижу её во время очередного скандала, но, когда я спокоен, ненависти во мне нет. И её тело, к которому я привык за годы супружества, мне совсем не противно…

Ольга. Да, я слишком далеко. И рядом со мною то мать, то отец, то Геннадий. И я всё время боюсь, что ты вернёшься к жене. И порой хочется на всё махнуть рукой, выйти за первого попавшегося, потопить свою любовь в будничной семейной жизни. Пускай я не люблю мужа, ничего – привыкну. А родится ребёнок – в мою жизнь войдёт новое чувство, материнское (плачет). Андрюшенька, что я такое говорю тебе?

Андрей садится на подлокотник кресла и начинает гладить Ольгу по лицу.

Протазанов. Нам бы надо быть вместе эти полгода, а как это сделаешь. Бросить работу, бросить больную мать на произвол судьбы я не могу. А тебя не пропишут в Москве.

Ольга. Андрюшенька, за эти полгода у тебя с женою всякое случится может. Но я ничего не хочу знать.

Протазанов. Случится это раз, два, три… А потом как быть? Отбросить её в сторону, как ненужную вещь и идти в суд окончательно разводиться? Попользовался я тобою, жёнушка нелюбимая, ещё полгодика, и катись теперь на все четыре. Оля! Я же не подлец по натуре. А она, какой бы ни была, всё-таки мать моего сына. Я не могу обращаться с нею, как с половой тряпкой. Одним порвать старые узы проще простого. А мне нет. Пусть эти узы мучительны для меня, пусть причиняют порою нестерпимую боль, но резать их тоже очень больно. Как бритвой по живому мясу. (Ольга тихо плачет.)

Честное слово! Я ни о чём не жалею. Но я не думал, что развод окажется столь мучительной штукой. Меня надо поддерживать – ежедневно, ежечасно. А ты далеко. И в голову всё лезут разные воспоминания. Думаешь, мои первые встречи с Раисой? День свадьбы? Совсем другое. Я вижу, как она читает сыну детские книжки. Слышу её голос. Понимаешь, не голос сына, её голос!

Ведёт кораблик утка —
Испытанный моряк!
– Земля, – сказала утка.—
Причаливаем, Кряк.

Ольга. Забавное стихотворение.

Протазанов. Перевод с английского. Раиса его часто читает Виктору. Последние недели в Москве я не мог отделаться от её голоса. Он звучит и звучит во мне. Я различаю тончайшие его интонации, разные оттенки. Оля! Я не представляю, как жить без тебя. Но я и не могу отделаться от воспоминаний прошлого. Они засасывают меня, как топь, как бред! И некому подать мне руку. Ведь ты далеко!

Ольга. Андрюшенька! Я очень тебя люблю, но мало чем могу тебе помочь. Разве только письмом, телефонным разговором. Может быть, своим приездом в Москву, на день-два. Глядишь, моё письмо, разговор со мною вызовут в твоей душе другие воспоминания, и они помогут тебе продержаться ещё несколько дней – до нового письма, до очередного разговора по телефону.

Протазанов. Нас ждут тяжёлые полгода. Оба мы будем один на один с обстоятельствами, от которых совершенно некуда деться. Как и от моих воспоминаний. Куда денешься от больной матери? От безденежья? От комнаты, в которой живёшь вместе с сыном и женою? Почти уже бывшей женою… Куда денешься от Москвы? Одни стремятся попасть в неё, а ты рад бы уехать в другой город, да не можешь.

Ольга. Андрюша, сдаётся мне, что ты готовишься бить отбой.

Протазанов. Готовлюсь бить отбой?

Ольга. Да. Хотя и самому себе не признаёшься в этом.

Протазанов. Это не так,

Ольга. Может быть, и не так… Но в любом случае немного времени у нас ещё есть. Сорок шесть часов. А потом ты уедешь. И если у нас, в конце концов, ничего не состоится, я скажу Геннадию. Геннадий! Я люблю Андрея! Люблю больше всего на свете. Он приезжал ко мне в Калининград и останавливался у меня. Геннадий, я хочу, чтобы ты знал об этом. Геннадий, ты, конечно, понимаешь, что мы с Андреем в моей комнате не Богу молились. И я хочу, чтобы ты и об этом знал. Геннадий, я не люблю тебя. Не любила никогда и никогда не полюблю, даже если выйду за тебя. И моё к тебе равнодушие ты будешь чувствовать каждую минуту дня и ночи. Меня не будут интересовать твои успехи. Твои ласки я буду только терпеть, но не отвечать на них. Горести твои не тронут моего сердца. Ты мне изменишь, а мне будет всё равно, Геннадий! Лучше не женись на мне. Иначе ты себя погубишь, сопьёшься. Геннадий, я тебя предупредила.

Протазанов. Не знаю, кто из нас готов бить отбой.

Ольга. Я, во всяком случае, близка к этому. И не скрываю.

Обнимает Андрея, целует его.

Ольга. Но сорок шесть часов у нас ещё есть. Сорок шесть часов, полных горькой радости.

Ольга вынимает из стенного шкафчика два стакана, бутылку вина, яблоки. Кладёт на пол плашмя чемодан, стелет на нём газету, потом ставит на чемодан стаканы и кладёт на него яблоки. Бутылку с вином протягивает Андрею, чтобы тот открыл её. Андрей открывает бутылку перочинным ножом и разливает вино по стаканам.

Ольга(беря свой стакан). Выпьем, Андрюшенька, за встречу. Выпьем друг за друга.

Андрей (беря свой стакан). Оля! Выпьем лучше за удачное окончание наших дел.

Ольга. Я не верю в их удачное окончание. Понимаешь, не верю!

Андрей(хмуро). Как знаешь… Но о чём тогда ты будешь писать мне? О чём станешь говорить по телефону? Разве своим неверием ты поддержишь меня эти полгода?

Ольга. Андрюшенька, выпьем за встречу…

ЗАНАВЕС

СЦЕНА 5