Взгляд сквозь камеру

– Это может навредить ребенку, он у вас и так еле держится, – предупредила ее в поликлинике пожилая докторша. – Я советую вам не делать резких движений, а иначе положим на сохранение, и муж вас до родов вообще не увидит!

Советы врачей мало интересовали Привалова. Он сначала ласкал Татьяну, а уж затем шел на сближение, но, не увидев ответной реакции, стал просто насиловать жену. Семейная жизнь перестала ее радовать, и, хотя они переехали в квартиру Николая, Таня при первой же возможности возвращалась к маме. Больше всего ей досаждал большой живот, и она с нетерпением ждала родов. Тем не менее, проводив мужа на работу, она регулярно выходила на прогулку с собакой. Боб весело бежал впереди, позвякивая маленьким колокольчиком, который Таня прикрепила к ошейнику.

Погода была замечательной, солнце пробивалось сквозь тучи, слегка подтаявший снег блестел и искрился. До парка оставалось пройти метров сто, но еще надо было перейти оживленную дорогу. Таня подошла к перекрестку и стала дожидаться зеленого сигнала светофора. Боб, как всегда, сел рядом, ожидая команды хозяйки. Вдруг впереди раздался заливистый лай. На противоположной стороне улицы два юрких фокстерьера, подпрыгивая от возбуждения, отчаянно лаяли. Боб страшно перепугался, рванулся в сторону и побежал через дорогу. Татьяна от неожиданности вскрикнула, испугавшись за собаку, и кинулась за ней вдогонку. Она бежала по дороге, придерживая живот, а щенок все прибавлял ходу.

– Бобка, стой! – отчаянно закричала Таня. Резкий визг тормозов и сильный удар оборвали ее возглас.

* * *

В пятницу Игоря выписали из больницы. Лечащий врач, невзирая на его депрессивное состояние, бодро вещал:

– Вам надо выйти на работу, Меньшов.

– Я еле двигаюсь, доктор. Какая может быть работа?

– Работать надо, даже через силу. На работе вы отвлечетесь, у вас появятся новые обязанности, и вы обязательно поправитесь.

«Я должен жить как автомат, заставляя себя работать», – с горечью подумал Меньшов.

Но жизнь после больницы постепенно налаживалась. Возвращаться на прежнее место работы Игорь не захотел, и отец устроил его на завод кинескопов дежурным прибористом. Эта профессия казалась увлекательной и перспективной, а на самом деле тяжелая работа в горячем цеху включала и ночные смены. Измерительные приборы часто выходили из строя, так как перегорал датчик температуры печи, и для его замены Игорь надевал ватник и валенки, брал в руки термопару и взбирался с ней на крышу стеклоплавильной печи.

Больше всего он боялся того, что может от напряжения потерять сознание и свалиться в ревущую огнем печь. Но когда термопара была установлена и исправный прибор показывал температуру в полторы тысячи градусов, Игорь гордился собой.

Помимо работы, Меньшов много снимал, а вечерами дома печатал фотографии. Ему удалось опубликовать лучшие снимки в районной газете и выступить с творческим отчетом в молодежном клубе. В своей начавшей бурлить жизни его огорчало лишь то, что состояние периодически ухудшалось и приходилось надолго ложиться в больницу. Снова повторялись ежедневные инъекции, капельницы и таблетки, но к концу лечения наступало временное улучшение.

На работе смирились с тем, что Меньшов периодически болеет, и, несмотря на недовольство начальства, ему исправно оплачивали больничные листы, так как заменить его было некем, ведь найти квалифицированного прибориста на минимальную зарплату было непросто. После больницы он как ни в чем не бывало выходил в ночную смену и лез с термопарой на горячую печь.

Отдыхая дома после работы и просматривая фотографии, Игорь с тоской вспоминал институт, свет прожекторов в съемочных павильонах и суету абитуриентов на экзаменах. Он трезво оценивал ситуацию и понимал, что с его заболеванием не только о работе в кино, но и о поступлении в институт следует забыть.

Тем не менее родители и старшие братья делали все возможное, чтобы он сохранил веру в выздоровление.

– Крепись, сынок, ты же мужчина! – твердо говорил отец.

– Не трусь, малыш, мы обязательно победим, – поддерживал его старший брат.

– Да оставьте вы парня в покое, – обрывала их мать. – У него все будет в порядке!

– Да, конечно, – вяло отвечал Игорь, понимая всю бессмысленность успокаивающих слов, но в душе его все еще теплилась надежда на выздоровление, и он регулярно просматривал журналы, знакомясь с новостями кино.

А новости эти были весьма впечатляющи: то известный режиссер затеет постановку космической саги, заведомо провалив ее в прокате, то престарелый киноклассик, всегда снимавший фильмы о любви, вдруг ударится в пробойный материал боевика, то известная актриса, которой надоело прозябать на пенсии, вдруг соберется замуж, и не за кого-нибудь, а за популярного телеведущего, который лет на двадцать моложе ее. Но самым обидным было то, что экраны кинотеатров не только заполонили, а полностью оккупировали американские фильмы довольно низкого качества. Игорь посмотрел некоторые из них, и ему стало до того противно, что появилась оскомина во рту.

Он поговорил с директором кинотеатра, и на вопрос, как можно показывать такой маразм, получил ответ, что хороших отечественных фильмов сейчас нет, а кинотеатр простаивать не может. Да, российское кино почти полностью обанкротилось, а до светлых времен телесериалов еще надо было дожить…

* * *

Таня долго не приходила в сознание, а когда очнулась, то почувствовала такую боль, что громко застонала. Тут же встрепенулась худенькая медсестра, дежурившая в реанимации. Она подошла к кровати, положила Тане прохладную ладонь на лоб и негромко сказала:

– Очнулась, Красавкина, ну, вот и хорошо. Скоро танцевать будешь!

Таня глянула поверх одеяла, и над своим большим животом увидела загипсованную ногу.

– С танцами, я думаю, придется подождать, а что с ребенком?

Медсестра поправила капельницу и мельком взглянула на приборы.

– Гинеколог посмотрел вас и сказал, что пока все в порядке.

– Что значит пока? – встрепенулась Татьяна.

– А незачем бросаться под машины беременной! – повысила голос сестра, и Таня сразу же сникла.

– Как мой Боб?

– Это кто, муж твой?

– Нет, щенок.

– Собачка, к сожалению, погибла, но и машина разбилась вдребезги. Ремонт придется оплачивать, вина-то твоя.

Таня завозилась на кровати, стараясь устроиться поудобней. Одеяло сползло на пол, и медсестра аккуратно его поправила.

– Черт с ней, с машиной, главное, чтоб ребенок родился здоровый!

Внезапно дверь отворилась, и в палату вошли трое мужчин в белых халатах. То, что это были врачи, сразу же стало понятно, так как сестра вытянулась по стойке смирно, а главный из них подошел к Татьяне.

– Как вы себя чувствуете?

– Больно, доктор, – пролепетала она, – и пить очень хочется.

– Еды, питья и медикаментов – всего этого у вас будет достаточно. Главное, что вы пришли в себя, а остальное приложится.

– А что с ногой?

– Открытый перелом, гипс, затем длительная растяжка на спицах. Вам, девушка, придется набраться терпения. Лечение будет долгим.

– Я понимаю, – вздохнула Таня.

Врач вполголоса продиктовал сестре назначения, она быстро записывала, изредка, как преданный пес, поглядывая на него.

– И, пожалуйста, учитывая ваше положение, – он выразительно посмотрел на Татьяну, – вам надо осторожнее двигаться и заодно беречь ногу.

Врачи осмотрели еще трех больных, лежавших в реанимации, и, что-то обсуждая между собой, вышли из палаты.

– Ну, слава богу, пронесло! – с выражением сказала сестра.

– А что такого страшного? – поинтересовалась Таня.

– Ты что, не знаешь, с кем говорила?