Хатуахвар: Взойдёт солнце правды. Часть вторая

1. Я помню рай и то, каким он был прекрасным. В нём не было ни противоречий, ни хаоса, ни страданий, ни лжи, ни отчаяния; и та печаль и разочарование в теперешнем существовании, которые засели в глубине меня, отчасти являются последствием воспоминаний о былой свободе и ушедших наслаждениях.

2. Когда я родился в этот мир, в детстве и подростковом возрасте я часто любил погружаться в мечты и представлять себе рай, и, видимо, именно из-за этого мне всегда было свойственно идеализировать картину бытия…

3. Историю, о которой я хочу поведать вам в этом тексте, следует начать с того, что в далёкой молодости мне очень нравилось прогуливаться вдоль реки Оар – какие-то приятные чувства и безмятежность этого места тянули меня к нему. В долине этой реки, к югу от нашего поселения, на краю Сатиагда?кской лесостепи располагалось иное поселение аорсов, несколько меньшее по численности, нежели наше. В средней части этого небольшого поселения, называемого Рай-нива?сом, неподалеку от воды стояла широкая хижина, мимо которой во время вечерних променажей я проходил не один раз.

4. В окрестностях этой хижины я частенько замечал одну незнакомую мне девушку. У неё были широкие карие глаза, а на голове – копна каштановых волос. Как позднее выяснилось, её звали Ки?зия. Не стану скрывать, что в те юные годы она мне сильно приглянулась, и теперь я никак не могу забыть тот момент, как много лет назад во время очередной прогулки вдоль реки я в первый раз её увидел…

5. Был ветреный день, но при этом светило яркое солнце. После неспокойной погоды, порывистого ураганного ветра она со своей семьёй поправляла хижину и заново обустраивала место для костра. Я остановился понаблюдать за людьми, после бушевавшей стихии восстанавливающими родное селение, и в какой-то момент увидел Кизию, несущую в дом глиняную посуду и пару плоских камней – видимо, предназначенных для их использования в качестве подставки для этой посуды. Сначала я хотел предложить незнакомке помочь донести тяжёлые камни, но затем засмущался и остался стоять на прежнем месте, делая вид, что не замечаю её.

6. Она понравилась мне и в моих глазах была абсолютно идеальной, и мне, как человеку, которому свойственно идеализировать картину бытия, казалось, что когда-нибудь мы будем вместе и со временем уйдём в неведомые земли, где сможем забыть нынешние невзгоды, печали и обрести совместное счастье.

7. Так – в призрачных надеждах – прошло несколько лет. Всё это время я боялся к ней подойти, так как не знал, обрадуется ли она знакомству со мной? а когда спустя годы всё же осмелился, то в разговоре с ней открыл для себя одну неприятную новость – у неё уже был друг, проживавший на противоположном конце её селения. Хотя по её глазам я понимал, что с ним она не чувствовала себя счастливой, тем не менее это не могло послужить поводом для того, чтобы я начал пытаться разлучить практически незнакомых мне людей, и поэтому продолжать наше общение было совершенно бессмысленно.

8. Я ушёл и какое-то время искал уединения в долине реки. Мне никого не хотелось видеть, кроме водной глади и плескающихся на ней рыб. Это помогало мне рассеивать тревожное состояние и хандру, однако некоторые обстоятельства в скором времени оторвали меня от этой спокойной обстановки и вынудили вернуться к обыденной жизни, повседневной суете и домашним проблемам.

9. Несколько месяцев меня ещё одолевали мрачные мысли и гнетущее уныние. Но это продолжалось лишь до тех пор, пока мне не вздумалось вновь отправиться в соседнее поселение – Рай-нивас, отыскать там Кизию и хотя бы заглянуть ей в глаза. Ведь кто знает, может быть, за этот период она уже рассталась со своим другом?

10. Я был слишком наивен и не знал всех бед, которые способны причинить нам злые духи.

11. Когда я увидел её издалека, то каким-то интуитивным образом почувствовал, что она и вправду больше не встречается со своим молодым человеком. Сперва я всем сердцем порадовался этому предчувствию, но позже, сделав несколько шагов в её сторону, я осознал причину её расставания, испугался и побоялся подходить. Я увидел, что всё её тело покрыто жуткими язвами. Оставаясь ею незамеченным, я стоял и размышлял над причиной происходящего…

12. Как же в тот момент я проклинал жизнь! С того дня мне пришлось забыть свою детскую мечту о счастье на земле и открыть для себя ещё одну печальную правду: внешние дефекты человека способны вызвать к нему отвращение. Это несправедливо и неправильно, и в этом нет никакого смысла, но всё же некий дух пустоты это совершает.

13. С тех пор прошло несколько лет – я даже не буду вдаваться в подробности – как прошли, что происходило за это время – просто пролетели бессмысленно, безрадостно – таким образом, что мне даже не хочется вспоминать свои юные годы.

14. Моё существование казалось монотонным и неинтересным, я всецело был погружён в хлябь души. Я сроднился с унынием, и в какой-то степени даже научился смиряться с ним. Это был опыт моей юности, и лишь когда я немного повзрослел, в моей жизни произошли некоторые перемены.

15. Всё началось с того, что в хижине, располагавшейся в нашем селении неподалёку от моей, проживали престарелые супруги, ожидавшие возвращения с войны своей дочери по имени Ама?га. Ходили слухи, что ей уже удалось убить одного врага, а по традиции это означало, что теперь ей дозволено с чистой совестью возвратиться домой и выйти замуж: некоторое время в наших землях существовали такие странные обычаи для девушек с этим именем.

16. Мать Амаги, Амара?нта, прежде знала меня и относилась ко мне достаточно хорошо, поскольку видела в моём занятии – ловле зверей, большую пользу и считала добывание пищи самым необходимым делом для жизни людей.

17. Когда девушка вернулась с войны, Амаранта непременно захотела нас познакомить. Поначалу её дочь почему-то пыталась всячески уклониться от этого, но в дальнейшем и сама была рада общению со мной. Она оказалась хорошей и довольно милой, и со временем мы сдружились и даже сроднились. Всё это произошло как-то само собой, ибо я уже ничего не ждал от судьбы и ни на что не надеялся.

18. Порой наступали моменты, когда мне казалось, что лучше Амаги для меня нет никого на свете и что именно в честь неё должно быть построено следующее по счёту кладбище аорсов: это ещё один наш древний, довольно странный обычай.

19. Мы много гуляли и разговаривали на интересные темы. Мне хотелось постоянно быть с ней, и я видел, как ей хотелось того же.

20. Это было удивительно и необычно для меня, что в жизни происходит что-то хорошее. Первое время я, можно сказать, по своей наивности поражался нашему знакомству и верил, что всё так и должно быть, однако время лучше меня знает, как и что должно быть. Оно текло словно бурная река с отравленной водой и всё расставило по своим местам, и уготовило для нас нелёгкие испытания. Так не прошло и двух лет, как нас охватили ссоры и непонимание.

21. Амага оказалась совсем иной, нежели я представлял себе её в самом начале нашего знакомства; и я оказался не тем, кого она хотела видеть во мне. В этот тяжёлый период мы разлетелись словно ударившиеся друг о друга камни, и тогда я осознал ещё одну истину: как же бессмысленна телесная несовместимость, созданная злыми духами, но ты от неё зависим, и от этого никуда не денешься.

22. В детстве, наблюдая за тем, как взрослые люди встречаются и расходятся, мне казалось, что если я кого-то полюблю, то уже никогда не брошу и не отпущу. Но сейчас я и отпускаю и бросаю, и вообще все детские мечты и представления со временем как-то рушатся сами собой.

23. Мне очень горько, но иногда и приятно вспоминать о встречах с Амагой. Она – хороший человек. Просто мы с ней – разные люди, и если нас свести, мы будем отравлять себе же существование и наше представление друг о друге станет лишь ухудшаться, чего я сильно не хочу.

24. Теперь я знаю, что на этой земле настоящего счастья не увидит никто из нас – ни мой брат, ни Кизия, ни Амага, ни я. Лучшее, что может быть – это обесчувствить свою душу, наслаждаться мимолётными радостями и научиться не то что бы смиряться с судьбой, а подстраиваться и свыкаться с ней. Я очень хочу перенять это искусство у моего брата, поскольку ему уже удалось отчасти овладеть этим привыканием; правда, оно проявляется лишь когда его дикая телесная боль утихает.

25. Глядя на всё это, я прекрасно понимаю, что его грубый боевой характер – это всего лишь защита от страдания, но сам Абеак признавать этого не желает и по-прежнему искренне верит, что в данный момент он представляет собой такого же воина, каким мечтал быть в детстве.

26. Хотя мне и кажется, что подобные его убеждения возникли от безрассудства, я не буду больше оспаривать их, поскольку истина одна, но для меня она отражена одной стороной, а для брата, кто знает, может быть, и другой.

27. Как сейчас вспоминаю, с Амагой нам тоже часто приходилось спорить из-за различий в представлениях о жизни. К примеру, она хотела, чтобы я постоянно хвалил её за убийство врага на войне, однако как-то поздним вечером я сказал ей: «Оспорить твою силу и храбрость, конечно, нельзя, но убийство – это всё-таки не то, чем следует гордиться девушке». На это она мне ответила: «Ты говоришь так, потому что са?м не в состоянии никого убить, кроме мелкого зверя! Ты слабее любой сарматской женщины!» Такие слова немного задели меня: ведь я и вправду никого в своей жизни не убивал, кроме животных, да и то лишь по крайней необходимости.

28. Ещё Амага часто меня осуждала за нежелание иметь в своём хозяйстве много одежды. Я говорил ей, что две-три вещи – это вполне достаточно, однако её мечта иметь горы ненужного хлама заставляла её постоянно упрекать меня за моё нестяжание. На почве всей этой ерунды между нами поселилась чуть ли не вражда, и после многочисленных ссор у нас не осталось сил терпеть друг друга, и мы расстались.

29. Сталкиваясь с подобными ударами и поворотами судьбы, я понимал, что счастья на земле быть не может, и для того, чтобы не остаться абсолютно потерянным, надо обретать смирение. Амага же пыталась уверять себя в обратном – в том, что она должна найти своё счастье в жизни и смирение ей вовсе ни к чему. Что ж, верить – это её право, и поэтому пусть верит. Я больше не хочу ни с кем ни о чём спорить, в особенности с ней.

30. Годы уныния пролетали. На протяжении всего этого периода меня постоянно преследовало необъяснимое чувство тревоги – какого-то душевного волнения. Оно серьёзно мешало мне жить, и со временем я всё больше и больше убеждался в том, что любые причины телесных и душевных мучений надо устранять как можно скорее, пока они не сроднились с тобой. Мой сосед Ума?б был такого же мнения и однажды сказал мне такую фразу: «Одна женщина не должна являться причиной переживаний, так как кроме неё есть множество других». В чём-то, может, он и прав, но какое-то внутреннее ощущение всё же заставляло меня противиться его суждениям. Я видел в них что-то неправильное, чего не могу объяснить, наверно, из-за нехватки словарного запаса и отчасти неумения выражать свои мысли; однако порой случается, что на словах ты чего-то выразить не можешь, а в душе видишь это как ясный свет…

31. Было дело, когда меня затеребили воспоминания. Я вернулся к тому месту, где несколько лет назад расселялось ныне перекочевавшее на юг – к Хвалынскому морю, племя, в котором жила Кизия. Я стоял и смотрел на поляну, по которой некогда ходила та девушка, и думал одновременно и о Кизии и об Амаге. В детстве мне казалось, что тот, о ком мечтаешь ты, обязательно должен стать тем, кто мечтает о тебе. Также в детстве я полагал, что в жизни человек должен встретить только одну любовь, однако время явило несостоятельность этих представлений.

32. Неожиданно какое-то необъяснимое, сидевшее в глубине души чувство заставило меня говорить: «Почему в мечтах всё соверше?нно, а в жизни всё неправильно, на небе любовь великая и единая, а на земле – скудная, быстропроходящая и размытая? Будь единой! мне больше нечего сказать».

Глава 4: От моря Каргалук до Херсонеса

1. Сейчас я прекрасно осознаю, что целью, ради которой воюет мой брат, является пустота. Он очень сильно жаждет новых завоеваний, в то время как больше половины людей, населяющих его родные земли, являются аланами – агрессивными и порой враждебно настроенными против нас сарматами, пришедшими с юго-запада. Но даже всецело осознав бессмысленность действий Абеака, я больше не хочу возражать ему, хоть и знаю о нём неведомое ему самому – то, что он воюет не из-за славы и новых земель, а из-за своей больной челюсти, как бы глупо это ни звучало.

2. Я начал сильно сочувствовать Абеаку с тех пор, как сам испытал похожую боль и лишился нескольких зубов. При этом от осознания мизерной цены своих мучений по сравнению с муками брата мне становилось ещё более тревожно за него; правда, так, как я переживаю за него сейчас, я не переживал ещё никогда…

3. Сегодня вечером он вернулся с очередного сражения. Его конный отряд ходил в дальний поход, чтобы напасть на поселение иноземцев, сжечь его и разграбить.

4. Брат оказался серьёзно ранен в плечо, и мне пришлось позвать знакомую целительницу. Эта полная женщина неторопливо осмотрела его, сперва с разочарованным видом заявила о серьёзности ранения и повреждении кости, а затем обработала рану, посоветовала пить некоторые настои трав и покинула наше жилище.

5. Я видел, как Абеак угасал на глазах. С каждым днём его лицо становилось всё бледнее и бледнее, и вместе с ним бледнела и моя душа, терзаемая тысячами сомнений. Временами я намеревался отправить его к нашим родителям, проживающим к западу отсюда, но какое-то глубокое чувство подсказывало, что нам следует находиться вместе…

6. С великой скорбью я наблюдал за ним и понимал, что внутренне Абеак сломлен, но в попытке ухватиться за что-то светлое он иногда всё же вспоминал какие-то добрые и весёлые события из своей жизни. По всей вероятности, в таком тяжёлом состоянии его боль несколько притупилась – так, что иногда он мог спокойно рассказывать мне интересные вещи:

7. «…Ещё совсем недавно ты общался с Амагой; но знаешь ли ты, в честь кого ей дали такое имя? – после моего отрицательного ответа он продолжил, – В честь великой царицы Амаги.

8. Давным-давно – около шестисот лет тому назад, вместе со своими всадниками она за один день проделала путь от моря Каргалук до города Херсоне?с для того, чтобы снять с него скифскую осаду. Увидев на коне могущественную и непобедимую женщину, скифы ужаснулись и стали поговаривать про неё, будто бы она – богиня. В наших же землях с тех пор, как Амага освободила Херсонес, пошёл слух, что если названная в честь неё женщина убьёт на войне двух врагов, её ждёт счастливое замужество и ей будет полагаться множество почестей».

9. – «Значит, Амага ещё не может выйти замуж? – поинтересовался я бывшей подругой, – Ведь она убила только одного врага».

10. Абеак посмеялся, насколько это было возможно в его положении, и ответил: «Это поверие исчезло ещё несколько сотен лет тому назад; так что, не переживай за неё…

11. Знаешь, брат, я всегда понимал, почему ты был настроен против войн, однако не мог с тобой согласиться лишь из-за повиновения моего разума этой проклятой боли. Именно боль в различных её проявлениях поселила во мне уныние и тревогу, которые в свою очередь поселили во мне желание скрыться от глаз».

12. После этих слов я уговорил брата поспать, и он заснул, вслед за чем мне захотелось отправиться к кургану и посидеть рядом с ним в размышлениях о жизни.

Глава 5: У кургана

1. Поскольку курган является единственным красивым местом, произведённым нашим сарматским племенем, мы должны дорожить им и пытаться уберечь от разрушительной стихии времени; однако мало того, что мы этого не делаем, так среди нас ещё находятся грабители, осмелившиеся потрошить могилы мёртвых.

2. Таких людей многие осуждают и нередко на довольно жестокие наказания. Я же не считаю, что за это следует карать смертью или увечьями, но было бы вполне справедливо заставить воров вернуть украденное, а также заглаживать свою вину, например, ухаживая за курганом и выполняя полезную для селения работу в течение многих дней.

3. Моё терпимое отношение к ним объясняется ещё тем, что я считаю бо?льшим злодеянием красть не у мёртвых, а у живых, которые, в отличие от первых, ещё не способны так равнодушно переносить утраты и потери; хотя сидя возле захоронения моих предков, мне, конечно, очень неприятно осознавать это место полем действия бандитов и воров. Потрошители забирают не только имущество, принадлежащее мёртвым, которым уже всё равно, но и причиняют моральный ущерб живым, кому дорога? память об ушедших. Поэтому прежде чем позариться на могилы, подумай, стоит ли воровать то, что и ты приобретёшь посмертно?

4. Курган – довольно завораживающее место, способное рассказать нам о наших предшественниках. Нынче он напомнил мне одну давнюю историю, но прежде чем рассказать её, сперва я хотел бы поведать вам о взаимоотношениях наших племён и человеческой вражде как таковой…