Доктор Торн

– Ни капли и ни глотка, благодарю. Вы же знаете, что я никогда ничего не пью.

– Тогда наперсток вот этого? – Леди извлекла из глубины буфета бутылку бренди. – Всего лишь наперсток. Он сам это пьет.

Когда даже последний, самый веский аргумент не сработал, леди Скатчерд проводила доктора в спальню господина.

– Да, доктор! Да, доктор! Да, доктор! – приветствовал больной нашего Галена еще до того, как тот вошел в комнату.

Бывший барчестерский каменщик услышал приближавшиеся шаги и поспешил выразить бурную радость. Голос прозвучал громко и энергично, однако нечисто и невнятно. Может ли остаться чистым голос, настоянный на бренди? В данном случае тембр отличался особой хрипотцой, распутной гортанной нотой, которую опытный врач немедленно распознал как более выраженную, более гортанную и более хриплую, чем прежде.

– Итак, пронюхали добычу и явились за гонораром? Ха-ха-ха! Как наверняка уже доложила ее светлость, я провалился в довольно глубокий запой. Ну и пусть говорит что душе угодно. Вот только немного опоздали: не стал вас беспокоить и обратился к старику.

– В любом случае, Скатчерд, рад, что вам уже немного лучше.

– Немного! Не понимаю, что для вас означает «немного». Никогда в жизни не чувствовал себя лучше. Вот, спросите Уинтербонса.

– Ничего подобного, Скатчерд! – вмешалась жена. – Нисколько тебе не лучше, а очень плохо, только сам этого не понимаешь. А что касается Уинтербонса, то ему совсем нечего делать в твоей спальне. Все провоняло джином. Не верьте, доктор: ему совсем не хорошо и даже нисколько не лучше.

Услышав столь неодобрительное упоминание об аромате своего любимого напитка, Уинтербонс поспешно спрятал полупустую кружку под маленький стол, за которым сидел.

Тем временем доктор взял больного за руку якобы для того, чтобы проверить пульс, но одновременно успел оценить состояние глаз и кожи и заявил:

– Уверен, что мистеру Уинтербонсу необходимо срочно вернуться в лондонскую контору, а в качестве секретаря его на некоторое время заменит леди Скатчерд.

– Будь я проклят, если мистер Уинтербонс сделает что-нибудь подобное! – возразил сэр Роджер. – И на этом конец.

– Очень хорошо, – заключил доктор. – Человек умирает лишь однажды, и мой долг – предложить меры, способные максимально отдалить церемонию похорон. Впрочем, возможно, желаете ее приблизить?

– Если честно, то меня особо не беспокоит ни то ни другое, – отозвался Скатчерд с таким яростным взглядом, словно хотел добавить: «Если надеешься напугать, то напрасно. Можешь не стараться».

– Прошу, доктор, не позволяйте ему так говорить. Не позволяйте, – взмолилась леди Скатчерд, приложив к глазам платок.

– А ты, миледи, сейчас же прекрати ныть. Немедленно! – прикрикнул сэр Роджер, повернувшись к своей лучшей половине.

Понимая, что долг женщины заключается в повиновении, лучшая половина тут же прекратила плакать и причитать, но, уходя, успела дернуть доктора за рукав сюртука, чтобы до предела обострить восприимчивость и медицинские способности.

– Лучшая женщина в мире, доктор. Да, лучше не найти, – признался больной, когда за дамой сердца закрылась дверь.

– Не сомневаюсь, – согласился доктор.

– Не сомневаетесь до тех пор, пока не найдете еще лучше, – сострил Скатчерд. – Ха-ха-ха! Но хороша или плоха, есть на свете вещи, которые женщина не способна понять, и вещи, которые ей нельзя понимать.

– Вполне естественно, что жена беспокоится о вашем здоровье.

– Может не беспокоиться, – отмахнулся подрядчик. – Будет очень щедро обеспечена. А все бесконечное нытье все равно не способно продлить человеку жизнь.

Наступила пауза, во время которой доктор продолжил осмотр. Пациент подчинился неохотно, но все-таки подчинился.

– Мы с вами обязаны перевернуть страницу, сэр Роджер. Обязаны.

– Вздор, – проворчал сэр Роджер.

– Послушайте, Скатчерд, нравится вам это или нет, я вынужден исполнить профессиональный долг.

– То есть я должен заплатить за то, что вы меня пугаете.

– Ни один человеческий организм не способен долго выносить такие испытания, каким вы подвергаете себя.

– Уинтербонс, – обратился подрядчик к секретарю, – иди вниз. Иди вниз, говорю, но оставайся в доме. Вместо того чтобы улизнуть в пивную, будь здесь. Когда я немного выпиваю, то есть если такое вообще случается, то работе это не мешает.

Получив распоряжение, секретарь поднял неизменную кружку и, спрятав под полой сюртука, выскользнул из комнаты. Друзья остались вдвоем.

– Скатчерд, – опять начал доктор, – только что вы находились так близко к своему Богу, как никто из тех смертных, кому потом довелось есть и пить на этом свете.

– Вы это серьезно? Было совсем плохо? – явно испугавшись, уточнил железнодорожный магнат.

– Абсолютно серьезно.

– А сейчас уже снова все в порядке?

– Все в порядке! Как вы можете быть в порядке, если сами знаете, что ноги отказываются носить тело! В порядке! В то время как кровь с такой силой пульсирует в вашем мозгу, что ни один другой мозг не выдержал бы напора!

– Ха-ха-ха! – снова рассмеялся Скатчерд, чрезвычайно гордившийся тем, что организован более совершенно, чем простые смертные. – Ха-ха-ха! И что же мне теперь делать?

Мы не станем приводить здесь все рекомендации доктора Торна. С некоторыми предписаниями сэр Роджер согласился, против других решительно возразил, а кое-какие предложения наотрез отказался слушать. Главным камнем преткновения стал совет на две недели полностью отказаться от работы. Сэр Роджер заявил, что не остановится даже на два дня.

– Если будете работать в нынешнем состоянии, – пояснил доктор, – то непременно станете искать поддержки в алкоголе. А если продолжите пить, то неизбежно умрете.

– Искать поддержки! Почему думаете, что я не способен работать без голландской храбрости?

– Скатчерд, мне известно, что сейчас в комнате припрятана бутылка бренди и что вы пили меньше двух часов назад.

– Ошибаетесь: это запах джина от секретаря, – возразил сэр Роджер.

– Чувствую, как алкоголь распространяется по вашим венам, – парировал доктор, по-прежнему держа руку пациента.

Сэр Роджер резко дернулся в постели, как будто хотел освободиться, и начал угрожать в ответ:

– Я вот что вам скажу, доктор: сделаю то, что решил, – пошлю за Филгрейвом.

– Очень хорошо, – невозмутимо отозвался лекарь из Грешемсбери. – Пошлите за Филгрейвом. Ваш случай настолько ясен, что даже он вряд ли сможет ошибиться.

– Считаете, что имеете право меня дразнить и поступать как вам угодно, потому что раньше держали в своей власти? Вы отличный парень, Торн, но не уверен, что лучший доктор во всей Англии.

– Можете быть уверены, что не лучший. Если желаете, даже можете считать самым плохим. Но пока нахожусь здесь в роли вашего медицинского советчика, могу говорить только правду и ничего, кроме правды. Правда заключается в том, что следующий запой почти наверняка вас убьет. А в нынешнем состоянии даже незначительное обращение к спиртному способно сделать то же самое.

– Пошлю за Филгрейвом…

– Да, пошлите за Филгрейвом, только сейчас же. Поверьте мне хотя бы в одном: все, что намерены сделать, делайте как можно скорее. И будьте добры: до приезда Филгрейва позвольте леди Скатчерд убрать эту бутылку бренди.