Искра жизни

Вебер расхохотался.

– Что, на тот свет захотелось, кащей недоделанный? От всего избавиться, да? Нет уж. Мы убиваем неделями. Это только начало.

И он снова взялся за тяжелый плетеный ремень. Первый удар пришелся пятьсот девятому по глазам. Глаза остались целы, они, по счастью, давно у него ввалились. Второй удар пришелся в губы. Губы треснули, как сухой пергамент. После еще нескольких ударов пряжкой по голове он снова потерял сознание.

Вебер отпихнул его в сторону и бросился на Бухера. Бухер попытался увернуться, но в движениях его уже не было быстроты. Вебер двинул его прямо по носу, а когда Бухер согнулся, ударил ногой в пах. Бухер вскрикнул. Он еще успел почувствовать, как медная пряжка несколько раз со свистом врезалась ему в затылок, а потом снова впал в черное тягучее забытье.

Он слышал над собой неясный гул голосов, но не шевелился. Пока думают, что он без чувств, бить не будут. Голоса наплывали откуда-то издали и падали в бесконечность. Он не хотел их слушать, но они приближались сами, били по мозгам все резче, лезли в уши.

– Весьма сожалею, господин доктор, но если люди не хотят добровольно, – вы же видите, Вебер как следует их уговаривал.

Нойбауэр был в прекрасном настроении. Ход событий даже превзошел его ожидания.

– Разве вы этого требовали? – спросил он у Визе.

– Разумеется, нет.

Бухер попытался исподтишка подсмотреть, что происходит. Но веки его не слушались, прищурить их он не мог – они раскрылись во всю ширь, как у лупоглазой куклы. Он увидел Визе и Нойбауэра. Потом заметил и пятьсот девятого. У того тоже глаза были открыты. Вебера в комнате не было.

– Разумеется, нет, – повторил Визе. – Как цивилизованный человек…

– Как цивилизованный человек, – прервал его Нойбауэр, – вы затребовали этих людей для своих экспериментов, не так ли?

– Да, но это в интересах науки. Наши опыты спасут жизнь десяткам тысяч других людей. Может, вы не вполне понимаете…

– Отчего же. Но вот вы, пожалуй, не вполне понимаете нас. Между тем это просто вопрос дисциплины. Тоже, кстати, весьма важная вещь.

– У каждого свои задачи, – изрек Визе надменно.

– Конечно, конечно. Сожалею, что не смогли быть вам более полезны. Но мы никого из наших подопечных не принуждаем. Эти вот заключенные, похоже, отнюдь не горят желанием покидать лагерь. – Он обратился к пятьсот девятому и Бухеру. – Вы ведь предпочитаете остаться в лагере?

Пятьсот девятый слабо шевельнул губами.

– Что? – резко переспросил Нойбауэр.

– Да, – сказал пятьсот девятый.

– А ты?

– Я тоже, – прошептал Бухер.

– Видите, господин капитан. – Нойбауэр улыбнулся. – Людям у нас нравится. Тут уж ничего не поделаешь.

Визе не улыбался.

– Дурачье, – сказал он, бросив брезгливый взгляд в сторону пятьсот девятого и Бухера. – В этот раз у нас по плану действительно только эксперименты с кормлением.

Нойбауэр, пыхнув сигарой, выпустил облачко дыма.

– Тем лучше. Это им еще одно наказание за неповиновение. Кстати, господин доктор, если вы хотите подыскать им в лагере замену, милости прошу.

– Благодарю, – холодно ответил Визе.

Нойбауэр прикрыл за ним дверь и вернулся в помещение. Фигуру его окутывало пряное, ароматное облако сизого дыма. Пятьсот девятый вдохнул этот дым и почувствовал, как жажда курить буквально раздирает легкие. От него эта жажда не зависела, она была как свирепый маленький хорек, что поселился в легких. Невольно он еще раз глубоко вздохнул, снова ощутил блаженный вкус дыма, но при этом не спускал глаз с Нойбауэра. В первую минуту он не сообразил, почему его и Бухера не отправили вместе с Визе; но сейчас он все понял. Тут есть только одно объяснение. Они не подчинились офицеру СС и за это должны понести наказание здесь, в лагере. Предугадать наказание нетрудно – арестантов вздергивали за неподчинение даже рядовому надзирателю. Значит, их отказ был ошибкой, понял он вдруг. Пойди они с Визе, у них еще оставалась бы какая-то надежда. А теперь им точно крышка.

Удушливая волна отчаяния и обиды захлестнула его изнутри. Она сжимала желудок, застилала глаза – и в то же время необъяснимо и остро, просто до смерти хотелось курить.