Дело о воющей собаке

– Он все еще у вас?

– Да.

– Хорошо. Задержите его на несколько минут. Как адвокат Картрайта, я имею право услышать рассказ Фоули. Я выезжаю немедленно.

Прежде чем Доркас успел возразить, Мейсон бросил трубку и повернулся к Делле Стрит.

– Повторяю, свяжись с Картрайтом. Скажи, что я должен встретиться с ним как можно быстрее. Ему необходимо уйти из дому и переехать в отель. Пусть он зарегистрируется под своим именем, а потом сообщит тебе название отеля. Попроси его держаться подальше от моей конторы и не возвращаться домой прежде, чем я переговорю с ним. А сейчас я еду к окружному прокурору. Этот Фоули поднял шум…

Выскочив из такси, Мейсон быстрым шагом прошел мимо дежурного, бросив на ходу: «Пит Доркас ждет меня». Остановился перед дверью со скромной табличкой: «Пит Доркас» и постучал.

– Войдите! – крикнул помощник прокурора.

Мейсон повернул ручку и прошел в кабинет.

Крупный мужчина лет сорока, ростом не меньше шести футов, сидевший перед столом Доркаса, встал и оглядел Мейсона с головы до ног.

– Полагаю, вы – Перри Мейсон, – сказал он. – Адвокат мистера Картрайта.

Мейсон коротко кивнул.

– Да, я адвокат Картрайта.

– Я – Клинтон Фоули, его сосед. – Мужчина широко улыбнулся и протянул руку.

Мейсон взглянул на Доркаса и, шагнув вперед, пожал протянутую руку.

– Прошу извинить, что приходится отнимать ваше время, Пит. Но я должен быть в курсе событий.

– Нет у нас никаких событий, – резко ответил Доркас, – если не считать того, что вчера я полдня потратил на воющую собаку, которая, как выяснилось, никогда не выла, а теперь оказывается, что ваш Картрайт – сумасшедший.

– Почему вы думаете, что он сумасшедший?

– Почему я думаю, что он сумасшедший? – раздраженно переспросил Доркас. – Да вы сами вчера сказали мне об этом и попросили, чтобы наша встреча происходила в присутствии психиатра.

– Нет, – покачал головой Мейсон, – не извращайте моих слов, Доркас. Мне показалось, что у этого человека расшатаны нервы. И я попросил пригласить доктора, чтобы узнать квалифицированное мнение о психическом состоянии моего клиента.

– Как бы не так, – ехидно заметил Доркас. – Вы подумали, что он псих, и хотели это выяснить, прежде чем сунуть голову в петлю.

– Что значит «сунуть голову в петлю»? – возмутился Мейсон.

– Вы прекрасно понимаете меня. Вы приходите сюда с каким-то человеком, который требует арестовать богатого и уважаемого гражданина нашего города. Естественно, он стремится к тому, чтобы этот гражданин не отплатил ему той же монетой. Поэтому он и нанял вас. А вы посоветовали Картрайту не настаивать на аресте и согласиться с тем, что я вызову мистера Фоули к себе для профилактической беседы. Ну что ж, он приехал и рассказал мне много интересного.

Мейсон смотрел ему прямо в глаза:

– Я пришел сюда с честными намерениями. Я предупреждал, что мой клиент нервничает. Он сам говорил мне об этом. Он сказал, что его нервирует собачий вой. В нашем округе действует постановление, согласно которому хозяева животных, нарушающих тишину, привлекаются к судебной ответственности. Мой клиент вправе требовать, чтобы закон защитил его, даже если владельцем собаки оказался богатый человек со связями в…

– Но собака не выла! – воскликнул Доркас. – В этом-то и дело.

– Извините меня, господа! – вмешался Фоули. – Позвольте мне сказать пару слов.

Доркас кивнул:

– Мы вас слушаем.

– Я буду говорить откровенно, мистер Мейсон, – начал Фоули, – понимая, что вас интересуют только факты. Попутно я хочу отметить, что ваше стремление защитить права клиента не может не вызывать уважения.

Перри Мейсон медленно повернулся к Фоули.

– Давайте перейдем к фактам.

– У этого человека, Картрайта, несомненно, расстроена психика. Он арендовал соседний дом. Я уверен, что прежние хозяева даже не подозревали, с кем они связались. Его обслуживает одна глухая экономка. У него нет ни друзей, ни знакомых. Практически все время он проводит в доме.

– Это его право, – парировал Мейсон. – Может быть, ему не нравятся соседи.

Доркас вскочил на ноги.

– Послушайте, Мейсон, вы…

– Прошу вас, господа, – перебил его Фоули, – позвольте мне все объяснить. Я понимаю позицию мистера Мейсона. Он полагает, что я использовал политические связи, чтобы ущемить интересы его клиента.

– А разве это не так? – спросил адвокат.

– Нет, – улыбнулся Фоули. – Я лишь объяснил происходящее мистеру Доркасу. Ваш клиент, повторяю, очень странный человек. Он ведет жизнь отшельника и тем не менее постоянно шпионит за мной из окон своего дома. У него есть бинокль, и он следит за каждым моим шагом.

Доркас сел и, сунув сигарету в рот, закурил.

– Продолжайте, – сказал Мейсон. – Я вас слушаю.

– Мой повар, китаец, первым обратил на это внимание. Он заметил световые блики от линз бинокля. Поймите меня правильно, мистер Мейсон. Я считаю, что из-за расстроенной психики ваш клиент не отдает себе отчета в своих поступках. К тому же у меня есть свидетели, которые подтвердят каждое мое слово.

– Хорошо. И что из этого следует?

– Я собираюсь, – с достоинством произнес Фоули, – подать жалобу на непрерывную слежку, которой я подвергаюсь со стороны Картрайта. Из-за этого прислуга отказывается у меня работать. Эта слежка раздражает меня и моих гостей. Картрайт ни разу не зажигал света в окнах верхнего этажа своего дома. И каждый вечер с биноклем в руках он приникает к окну и шпионит за мной. Он опасный сосед.

– Однако человек не совершает преступления, если смотрит в бинокль, не так ли?

– Вы прекрасно понимаете, Мейсон, – заметил Доркас, – что речь идет совсем о другом. Картрайт – сумасшедший.

– С чего вы это взяли?

– Он жаловался на собачий вой, а собака не выла.

– У вас есть собака? – спросил Мейсон у Фоули.

– Разумеется, – ответил тот.

– И вы говорите, что она не воет?