Оценить:
 Рейтинг: 3.67

Красная королева

<< 1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 20 >>
На страницу:
12 из 20
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Давид Риччио пожал его руку и тихо вздохнул.

Жалел ли он о несчастном или о самом себе?.. Обаятельность Марии Стюарт еще многих должна была ослепить и сделать несчастными. Она походила на цветок неземной красоты, благоухание которого приводило к блаженству, но и могло убить.

Глава шестая. Сватовство

I

Роберт Сэррей при своем возвращении в Англию расстался с Дэдлеем и отправился в свои родовые поместья, возвращенные ему милостью Елизаветы после отмены закона об изгнанниках. Перед отъездом в Лондон он не приминул сделать визит леди Бэтси Кильдар, и хотя ему тяжело было вызывать в себе печальные воспоминания, однако вид этой почтенной особы, все еще сокрушавшейся о казни его брата Генри, укрепил его в намерении держаться подальше от двора дочери Генриха VIII. Но уже в первые недели пребывания на лоне природы он почувствовал, что одиночество делается ему невыносимым. Полная приключений жизнь в юности и пестрая смена картин, хотя иногда и весьма печальных, все-таки имели свою прелесть. Соседям по имению Сэррей стал чужд, а спокойная жизнь богатого землевладельца имела мало привлекательного для человека, жившего при парижском дворе. Но еще более, чем к блеску и разнообразию, Роберт стремился к встрече со своими друзьями, Дэдлеем и Вальтером Браем. Конечно, бывали минуты, что он думал о Марии Сэйтон, но эта первая и единственная любовь его юности бывала так часто омрачена, что воспоминания о ней были скорей тягостны, чем сладостно-мучительны. Характер Марии Сэйтон никогда не был ясен для Роберта, а подозрения слишком часто бросали тень на прекрасный образ, чтобы в его сердце могла сохраниться святость чувств; однако мысль о Марии все еще, помимо его воли, наполняла его душу страстным томлением, печалью и скорбью. Первая любовь никогда не умирает окончательно в сердце человека; она была поэзией юности, о ней постоянно вспоминают с грустью.

Однажды, когда Сэррей собирался ехать на охоту, сторож на башне протрубил в свой рог, возвещая о посетителе. Роберт подошел к окну и увидел блестящий поезд из пажей и оруженосцев, скакавших в гору, по направлению к замку. Впереди всех ехал Дэдлей Варвик. Сэррей стремительно бросился к лестнице, чтобы встретить друга.

– Вели седлать лошадь, – сказал Лейстер, поздоровавшись с Робертом, – ты должен ехать со мной и быть свидетелем замечательно интересной истории!

– Расскажи!

– Прежде всего позволь представиться в новом звании: я – граф Лейстер.

– Поздравляю. Ты, значит, скоро нашел свое счастье при дворе.

– Счастье ли то, что я нашел, это еще вопрос; я пошел по льду, и мне интересно знать, далеко ли я доберусь. Я принес в дар Елизавете свои верноподданнические чувства, но сам дьявол не разберет этой женщины.

– Что же она подарила тебе? Графство Лейстер?

– Это сделала она как королева, а как прекрасная женщина предложила нечто большее, а может быть, и меньшее – это зависит от того, как ты себе объяснишь это. Я дал понять Елизавете, что люблю ее.

Роберт засмеялся:

– Ты, видно, особенно интересуешься королевами и не так прост, как кажешься!

– Не шути! Елизавета достаточно прекрасна, чтобы увлечь мужчину, и не заслуживает быть взятой в замужество только ради политики.

– О, да, да! Конечно, титул графини Лейстер более подходит к ней, если бы случайно она уже не была королевой! – воскликнул Сэррей.

– Ты смеешься, потому что совсем не знаешь ее и не понимаешь, какую прелесть придает честолюбие любви. Легко победить обыкновенную женщину, но высший триумф – заставить королеву покраснеть и стыдливо потупить свой взор.

– И это тебе удалось сделать с Елизаветой?

– Она не рассердилась, а это при ее гордости равносильно победе. Теперь, прошу тебя, обсуди все положение. Королева Елизавета в доказательство моей привязанности потребовала принести ей жертву, предложив мою руку другой. Как ты думаешь? Хочет она только испытать меня или, боясь все-таки оказаться слабой, находит нужным поставить преграду своему чувству?

– Быть может, верны оба предположения. Пощади и не заставляй меня разгадывать загадки женского сердца, а лучше расскажи о себе, меня это более всего интересует. Если ты действительно любишь Елизавету, было бы предательством с твоей стороны не сказать об этом той, которая будет носить твое имя. Впрочем, заставить влюбленного в себя жениться на другой – весьма оригинальный прием.

– Менее, чем ты думаешь. Если Елизавета действительно верит в мой успех, то она рассчитывает с моей помощью победить соперницу. Но ты прав, я сам должен уяснить себе, люблю ли я Елизавету или нет, а на это можешь ответить мне именно ты.

– Я? Да ты с ума сошел!

– Ты знаешь меня лучше, чем я сам. Ты знаешь, что прекрасные глаза способны зажечь во мне пламя, но знаешь также, что я честолюбив. Как ты думаешь? Может честолюбие заменить мне счастье любви, сильнее ли, могущественнее и продолжительнее оно, чем страсть, которая довольствуется мелкими победами?

– Милый Дэдлей, уже этот вопрос доказывает мне, что в Елизавете ты любишь лишь королеву, а то, что я слышал о ней, не позволяет питать надежду, чтобы когда-либо какой-нибудь мужчина победил в ней женщину и стал для нее более чем мимолетной прихотью.

– Кто знает! – пробормотал Дэдлей. – Она еще не любила. Я стою на перепутье, которое должно решить участь всей моей жизни. Я потомок Варвиков, мои предки добыли корону английским королям, служили опорой их престола. Если бы я подозревал, что Елизавета хочет испытать меня и дала мне это поручение в надежде на неудачу, тогда я мог бы требовать удовлетворения от ее сердца.

– Ты еще не назвал мне имени твоей будущей невесты.

– Я должен просить руки Марии Стюарт.

Сэррей уставился на него с удивлением, но вдруг язвительно засмеялся и воскликнул:

– Ах, я понимаю! Елизавета хочет сделать последний шахматный ход, завершить интригу Генриха Восьмого. Супруг несчастной королевы Марии должен обратиться в вассала Англии, в человека, которым Елизавета могла бы всецело управлять.

– Роберт, эта мысль и мне приходила в голову, заставляя предполагать, что Елизавета задумала в отношении меня совсем не испытание.

– И ты хотел пойти на это дело, обмануть несчастную шотландскую королеву, быть тайным агентом Елизаветы, помогая ей захватить наследство Стюартов?

– Роберт Сэррей, этого подозрения я не заслуживаю. Я сказал тебе, что я стою на распутье. Я не кукла, с которой можно играть. Если я стану супругом Марии Стюарт, я перестану быть вассалом Елизаветы, и она сильно ошибается, думая найти во мне покорного слугу. Но мне представляется, словно я сам должен посмеяться над этим проектом. Неужели Елизавета могла серьезно думать, что ее давнишний враг возьмет себе в мужья английского лорда, ее фаворита, и что Шотландия потерпит это? Я думаю, скорей меня посылают, чтобы я был отвергнут и Елизавета имела повод рассердиться, что не приняли ее совета; или, быть может, данное мне поручение имеет целью унижение, оскорбление. Словом, я не знаю, как мне вести себя, исполняя эту миссию; я не хочу повредить себе в глазах Елизаветы, но и не хочу выставить себя в смешном виде. Поэтому прошу тебя, поедем со мной! Ты легко разузнаешь, что будут скрывать от меня; ты можешь дать понять Марии Стюарт, что я не способен предать ее, если она на мне остановит свой выбор; ты также вовремя можешь подать мне знак прекратить переговоры, если не будет никакой надежды на успех.

– Я поеду с тобой, – ответил Сэррей после короткой паузы, – уже потому, что должен оказать эту услугу Марии Стюарт. Ради тебя, – продолжал он со смехом, – я не сделал бы этого, так как опасно быть советником человека, еще колеблющегося: которую из королев он может осчастливить своей рукой и сердцем… Но где же Вальтер Брай? Неужели он знал о твоей поездке и все-таки не поехал с тобой? Неужели Филли все еще не разыскана?

Лейстер рассказал уже сообщенное нами выше и добавил, что Вальтер еще лежит больной, но обещал приехать в Эдинбург, чтобы там навести справки о Филли, если в Лондоне ничего нельзя будет узнать.

II

Пока Сэррей занят своими приготовлениями к отъезду, опередим лордов в их поездке в Эдинбург. Смертный приговор над Кастеляром стоил много слез Марии Стюарт, и прошло несколько недель, прежде чем она оправилась от потрясающей катастрофы, которую навлекла сама. Она никогда не задумывалась над тем, какие серьезные и печальные последствия могла иметь интрига, которой предавалась она легкомысленно, из склонности к кокетству и тщеславию, и теперь пробовала развлечь себя разнообразными празднествами, балами, маскарадами и охотой. Но понятно, что подобный образ жизни еще более восстанавливал против нее строгих пуританцев. Требования о том, чтобы она вышла замуж, делались все настоятельнее. Одни хотели, чтобы супруг королевы противодействовал возрастающему могуществу Мюррея, другие желали ей мужа для избежания подобных историй, как было с Кастеляром. Сам Мюррей убеждал остановиться на выборе Елизаветы, так как боялся, чтобы Мария Стюарт в конце концов не вышла за какого-нибудь иностранного принца или шотландского лэрда, который мог бы лишить его власти.

Датский и шведский короли, сватавшиеся за Марию Стюарт, были отвергнуты. Кардинал Гиз горячо принялся за проект обручения Марии с доном Карлосом, сыном испанского короля, но Екатерина Медичи и Елизавета Английская воспротивились этому плану, боясь, что наследник Испании, Милана, Сицилии и Нидерландов, став шотландским королем, заявит претензии на английский престол. Эрцгерцог австрийский, герцоги Намюр и Феррара тоже предъявили свои кандидатуры, но получили отказ, а Мария тайно возобновила переговоры с Испанией, в то время как Лейстер был уже в пути, причем разрешила Мюррею написать Елизавете, что примет жениха из ее рук.

Нерешительность королевы, то искавшей примирения с Елизаветой, то прибегавшей к иностранному вмешательству против своих подданных, увеличилась еще от проповедей Джона Нокса.

– Я слышу разговоры о замужестве королевы! – восклицал он, обращаясь к дворянам-реформатам. – Герцоги, братья государей, короли – все желают принять участие в этом деле. Запомните, милорды, день, в который я вам сказал это, и впоследствии засвидетельствуйте об этом. Если шотландское дворянство, служащее Господу нашему Иисусу Христу, даст когда-нибудь свое согласие, чтобы неверующий – а все паписты неверующие – стал супругом и повелителем нашей королевы, то Христос изгонит нас из этого королевства и призовет на всю страну Божью месть.

Мария упрекала Нокса, говоря, что ее замужество не касается его. Он отвечал ей, что, когда он стоит на кафедре, он более не принадлежит себе, а исполняет заветы Того, Кто повелел ему не льстить человеческим страстям, так как его обязанность – проповедовать Евангелие.

– Ну а зачем же вы вмешиваетесь в дело моего сватовства? Какую роль вы играете в государстве?

– Ваше величество, – смело ответил он, – я прирожденный подданный королевства, и если я не барон, не лэрд, то все же Бог, как бы я ни казался недостойным, создал меня полезным членом государства. И в качестве последнего я обязан, как и дворянин, предостеречь народ от опасности; с этой целью я сказал открыто и повторяю это теперь перед вами: если дворянство страны допустит себе дать согласие на ваш брак с неверующим, то этим отречется от Христа, откажется от веры и подвергнет опасности свободу государства.

В тот день, когда английский посол получил известие о поездке в Эдинбург графа Лейстера в качестве претендента на руку королевы, Мария Стюарт узнала, что король испанский отказывается от сватовства своего сына, не считая его подходящим человеком, который мог бы содействовать присоединению Шотландии к католической церкви.

Что касается переговоров, которые велись между Марией и Рандольфом, то смысл их был следующий:

«Королева, – написал Рандольф лорду Бэрлею, – дала мне аудиенцию, будучи в постели. Она провела в таком положении целый день, более из-за удобства, чем из-за нездоровья. Быть может, она нуждалась в отдыхе после одного из ночных празднеств, которые всегда отличаются большой пышностью и оживлением. На них присутствующим предоставляется все, что может служить усладой для тела и для души, но самое удивительное то, что королева появляется иногда в мужском платье. На днях, после охоты, я передал ей письмо королевы Елизаветы; она ничего не ответила, но, когда наконец я попросил ее поговорить о делах, она ответила: «Я вижу, что вам наскучило быть здесь. Я послала за вами, желая повеселить вас и показать, как я, подобно простой смертной, умею проводить время среди моего маленького общества. А вы хотите испортить мне все удовольствие, заставляя говорить о важных делах. Оставьте все это при себе. Если королева Елизавета хочет считать меня своей сестрой или дочерью, я охотно буду слушаться и почитать ее. Если же она хочет смотреть на меня только как на свою соседку и королеву Шотландскую, я согласна жить с ней в мире, но она не должна вмешиваться в мои дела и беспокоить меня». Вот какова Мария Стюарт. Ни один беспристрастный человек не может смотреть без участия на веселую жизнерадостность Марии, ее поэтическую смелость, ее благородную жажду деятельности, ее блестящие надежды. Тем глубже становится наша скорбь, тем трагичнее делается положение, когда мы замечаем, как легкомыслие и обольстительная внешность ведут к тому, что лучезарная фигура невинной женщины заволакивается все более густыми тучами до такой степени, что в течение едва двух лет она стала слыть между своими врагами за бесстыдную грешницу. Я доложил ей о желании королевы Елизаветы, чтобы она отдала свою руку графу Лейстеру. Она, по-видимому, обиделась и гордо ответила: «Неужели вы считаете достойным меня так унизить свое достоинство? Разве ваша повелительница поступает согласно своему обещанию считать меня за сестру или дочь, предлагая мне сочетаться с графом Лейстером. Связать себя узами с ее подданными?» Я возразил, что лорд достоин выбора, так как королева Елизавета отличила его большими почестями. Мария заметила, что именно в силу этого обстоятельства неправдоподобно, чтобы Елизавета без каких-либо задних мыслей отдавала ей своего фаворита, а если род последнего действительно достоин трона, то королева Англии сама могла бы предложить ему свою руку. В конце концов она обещала обсудить это предложение с графом Мюрреем».

Таково было положение дел, когда Дэдлей и Роберт Сэррей со своими свитами вступили в Эдинбург.

III

В гостинице, куда направлялись оба лорда, пировали оруженосцы и егеря могущественного дома Леннокс, когда поезд показался на улице.

– Посмотрите! – воскликнул старый сокольничий графа. – Вот едут новые гости, и накажи меня Бог, если на щитах не гербы Варвиков и Сэрреев. Бьюсь о заклад, что это женихи из Англии, но они получат такой же отказ, как испанцы и датчане. Вот будет потеха и, даст Бог, веселая игра! Мы должны быть вежливы и помочь английским парням выколотить их новые камзолы, прежде чем они поскачут назад, как облитые водой пуделя. Приготовьте мечи! По улице едет Сэйтон. Если эти англичане не дадут ему дороги, он в виде приветствия порадует их несколькими окровавленными головами.

<< 1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 20 >>
На страницу:
12 из 20

Другие электронные книги автора Эрнест Питаваль

Другие аудиокниги автора Эрнест Питаваль