Красная королева

Она видела, что королева о чем-то шепталась с Сэрреем, заметила его смущение и легкий румянец на лице. Мария Стюарт знала тайну сердца своей фрейлины; не говорила ли она теперь о ней? Мария Сэйтон задрожала. Неужели увядшему цветку ее любви суждено раскрыться вновь? Если бы в часы одиночества она сама предложила себе вопрос о том, продолжает ли она любить Сэррея, она с полной искренностью ответила бы «нет». Но довольно было увидеть его, услышать его голос – и старое воскресло бы вновь.

Сердце Марии Сэйтон сильно билось, глаза сияли, а лицо горело ярким румянцем, когда Роберт отъехал от королевы и медленно подъезжал к ее свите. Его взор скользил по всей кавалькаде, как будто он не решил еще, на ком остановить его. Быстро, как стрела, пущенная из лука, скользнул его взгляд по лицу Марии Сэйтон и перешел на графа Мюррея, который, не отрываясь, смотрел на человека, удостоившегося длинной беседы с королевой. Лэрд Мюррей старался по выражению лица Роберта угадать результат разговора. Видя, что граф Сэррей чем-то озабочен, он решил, что план Роберта не удался, что королева отклонила его просьбу, и насмешливая улыбка заиграла на губах высокомерного лэрда.

– Добро пожаловать, милорд Сэррей! – обратился лэрд Джеймс к Роберту, когда тот подъехал к нему поближе. – Поздравляю вас с прекрасной мыслью захватить королеву врасплох и не дать ей таким образом возможности отвергнуть вашу просьбу. Надеюсь, что вы довольны результатом своего разговора и пошлете графу Лейстеру приятную весть, что его ожидают в Сент-Эндрью?

Сэррей почувствовал насмешку в словах Мюррея.

– Я по многим причинам не могу принять ваше поздравление, милорд, – ответил он. – Во-первых, я не искал встречи с королевой, во-вторых, я никогда не вмешиваюсь в политические дела, и, в-третьих, граф Лейстер слишком горд для того, чтобы прибегать к помощи третьего лица, – тем более что его надежды связаны с желанием английской королевы.

– Вы говорите, что не вмешиваетесь в политику, – иронически заметил лэрд Мюррей, – а между тем сопровождаете английских послов?

– Милорд, вы, кажется, сомневаетесь в том, что сказано совершенно ясно! – резко ответил Роберт.

– Прошу извинения! – с такой улыбкой проговорил Мюррей, точно снисходил к капризу своенравного мальчика.

– Я принимаю ваше извинение, – гордо сказал Сэррей, – и очень рад, что мне не приходится сомневаться в вежливости первого лэрда Шотландии.

Затем Роберт обернулся к Марии Сэйтон.

Он словно не заметил, что Мюррей в порыве злости пробормотал какое-то проклятие по его адресу.

– Леди Сэйтон, – обратился Сэррей к вспыхнувшей девушке, – королева разрешила мне выразить вам свое почтение. Она знает, что старые воспоминания, связывающие меня с королевой Шотландии, так дороги для меня, что я имею право приблизиться к ее двору без всякого политического предлога. Может быть, с моей стороны не будет слишком большой смелостью надеяться, что и вы признаете во мне преданного слугу королевы, верно служившего ей с первого дня, когда я должен был предупредить побег, до того момента, когда имел несчастье настолько прогневать вас, что вы не пожелали узнать меня.

– Я очень рада, милорд, что вы даете мне возможность в первую же минуту нашего свидания загладить свою ошибку, – в глубоком смущении и с потупленным взором ответила Мария Сэйтон. – Во всех случаях, когда я выражала сомнение в вашей привязанности к королеве, мне приходилось краснеть за свое сомнение. Вы своей преданностью неоднократно доказали, как я была не права по отношению к вам. Я недавно тоже узнала, что мой брат своим поведением довел вас до дуэли, и извиняюсь, что осмеливалась делать вам упреки по его же милости. Поэтому мне доставило особенное удовольствие, что вы согласились воспользоваться его гостеприимством.

В прежнее время несколько приветливых слов Марии Сэйтон наполнили бы душу Роберта блаженством, теперь же извинение гордой девушки и в особенности напоминание о гостеприимстве произвели на него неприятное впечатление.

– Вы ошибаетесь, леди Сэйтон, – холодно возразил Сэррей, – это не я, а граф Лейстер, случайно встретившись с лэрдом Сэйтоном, принял его приглашение для себя лично и своих спутников. Я никогда не ожидал и не рассчитывал быть дружески принятым кем-нибудь из членов вашей семьи, тем более когда я узнал, до какой степени мне не доверяют в ней. Ваш брат, приняв нас, исполнил долг вежливости, и это делает ему честь; но он поставил очень определенные границы своему гостеприимству, настолько определенные, что ваша сестра совершенно игнорировала его гостей.

– Ах, теперь я понимаю, в чем дело! – воскликнула Мария, слегка краснея. – Так вот почему у вас был такой холодно-сдержанный вид, делавший вас вовсе не похожим на прежнего пажа из Инч-Магома! Вас обидело, что Георг протянул вам руку в перчатке и не открыл дверей домашнего очага. Но вы не правы, если обвиняете в этом меня. Георг совершенно не знает иностранцев и особенно не любит англичан, вот и вся разгадка его поведения. Ну а теперь постараемся понять друг друга, милорд; ведь мы не желаем серьезно ссориться и уже довольно много времени потратили на взаимные обвинения. Я первая протягиваю вам руку примирения. Королева нуждается в преданных друзьях более чем когда бы то ни было, а я охотнее всего прибегаю к тем, кто уже успел доказать Марии Стюарт свою преданность. Вместо постоянных пикировок сделаемся честными союзниками для защиты несчастной королевы от козней недругов, будь они в лице лэрда Мюррея или королевы английской.

Мария Сэйтон проговорила последние слова шепотом, но так горячо, что напомнила Роберту те дни, когда она была его идеалом. Он несколько помолчал, а затем произнес:

– Чем же я могу теперь быть полезным королеве? Раньше ей грозила серьезная опасность, и тогда я мог каким-нибудь смелым поступком доказать ей свою преданность. Теперь единственная неприятность, ожидающая королеву, – это заключение брака без любви. Такого рода жертвы неизбежны для высочайших особ, и против этого мы бессильны.

– Шотландская королева не принесет в жертву политическим целям личной свободы. Она никогда не заключит брака, имея в виду лишь интересы политики. Она колеблется в выборе только для того, чтобы выиграть время. Мария Стюарт так же отвергнет претендента английской королевы, как это сделала с другими. Само собой разумеется, что королева Елизавета никогда не простит ей этого. Лэрд Мюррей тоже станет заклятым врагом Марии Стюарт, если она выйдет замуж за какого-нибудь шотландского лэрда.

– Этого не может быть, ведь лэрд Мюррей – родной брат Марии Стюарт! – заметил Роберт.

– Это не помешает ему сделаться еще более опасным врагом для шотландской королевы, чем граф Арран был для Марии Лотарингской, – возразила Мария Сэйтон.

– Народ сумеет защитить свою королеву от мятежников!

– Народ? – переспросила Мария Сэйтон с горькой улыбкой. – Народ ненавидит королеву за то, что она не разделяет его веры и не подчиняется обычаям страны. Поверьте мне, бедная королева беззаботно танцует на вулкане, забывая, что он каждую минуту может поглотить ее. Если у нее имеются друзья, то только те, которых она приобрела раньше.

– Или которых покорила теперь своей красотой, – смеясь, прибавил Роберт, глядя на оживленное лицо Дарнлея, говорившего с королевой.

Кавалькада подъехала к воротам замка Сент-Эндрью, и разговор графа Сэррея с леди Сэйтон прекратился.

II

Маленький старый дворец был окружен стрелками конвоя ее величества. Здесь было так мало места, что трудно было себе представить, как разместится весь двор на таком ограниченном пространстве. Однако никто не роптал, так как Мария Стюарт хотела именно здесь прожить несколько недель в тишине и покое.

Роберту отвели комнату во дворце, и он очень скоро почувствовал, что каприз королевы видеть его в Сент-Эндрью был для него в достаточной мере тягостным. Очевидно, она хотела сблизить его с Марией Сэйтон, пригласив его разделить их уединение. Однако ни Сэррей, ни фрейлина королевы не искали дальнейших встреч. Любовь Роберта погасла, и Мария Сэйтон ясно почувствовала это. Шотландские лэрды вежливо относились к гостю королевы, но не выказывали ни малейшего поползновения сойтись с ним поближе. Таким образом, Роберт жил во дворце, как пленник.

Однажды Сэррей стоял у окна и наблюдал, как распаковывали вещи, привезенные для королевы из Эдинбурга. Вдруг он услышал чей-то радостный возглас, поспешил выйти во двор и заметил молодую девушку, очень похожую на Филли, но она тотчас же скрылась в комнатах дворца.

– Вы кого-нибудь ищете? – спросил Сэррея чей-то мелодичный голос с иностранным акцентом.

– Да, одну молодую девушку, которая только что была здесь! – ответил Роберт. – Я даже думаю, не приснилось ли мне это, так…

– Нет, не приснилось, милорд Сэррей, – прервал его иностранец. – Я подозреваю, что эта молодая девушка напомнила вам вашего пажа.

Роберт с удивлением взглянул на итальянца, Давида Риччио, который был трубадуром и секретарем королевы.

– Откуда вы знаете это? – смущенно спросил он.

– Я знаю достаточно, милорд, для того, чтобы удовлетворить ваше любопытство. Филли сделалась самым доверенным лицом леди Сэйтон с того самого времени, как паж превратился в девушку и королева приняла под свое покровительство любимицу Кастеляра.

– Да благословит ее Бог!.. Филли – самое честное, благородное существо! – воскликнул Роберт. – Много тяжелого пришлось пережить ей в своей жизни, и, к сожалению, ни мне, ни моим друзьям не удалось улучшить ее судьбу. Я знаю одного человека, которого страшно беспокоит участь Филли; когда я сообщу ему, что королева взяла ее под свое покровительство, Мария Стюарт приобретет нового верного друга.

– Вы, вероятно, говорите о Вальтере Брае? – заметил Риччио. – Как видите, я достаточно посвящен в ваши дела. Значит, вы знали, что Филли – девушка?

– Да, синьор, я догадался об этом, – ответил Сэррей, – но уверяю вас честью, что для меня не было существа чище и священнее, чем эта девушка.

– Я верю вам, милорд!.. Королева поражалась вашим благородством и осуждала леди Сэйтон, когда та выражала сомнение по этому поводу.

– Леди Сэйтон слишком часто выражает сомнения!

Риччио смотрел на Сэррея, как бы ожидая от него дальнейших признаний, но сам не решался предлагать вопросы. Показался лакей и пригласил Роберта к королеве.

– Синьор, – обратился Сэррей к итальянцу, прежде чем последовал за лакеем, – у меня к вам просьба. Вы доверенное лицо королевы, намекните ей, пожалуйста, при случае, что у меня есть в Англии дела, требующие моего возвращения.

– Мы еще поговорим об этом, – быстро произнес Риччио, – услуга за услугу.

– Тогда я вечером приду к вам! – пообещал Роберт и поднялся по лестнице в апартаменты королевы.

Мария Стюарт была одна.

– Мне кажется, вы скучаете здесь, милорд, – обратилась она к Сэррею. – Чтобы развлечь вас, я приготовила вам сюрприз. Мой придворный колдун превратил вашего пажа, которого вы оставили в Париже, в прелестную, но немую девушку. Желаете вы видеть Филли?

– Я жажду обнять ее, ваше величество. Мои друзья и я обязаны ей жизнью! – сказал Роберт.

– Ах, какое это было грустное время, милорд! – воскликнула королева. – Самый ужасный день в моей жизни был тот, когда я вырвала Филли из рук ее страшного врага. Но, прежде чем вы увидитесь со своим бывшим пажом, я хотела бы знать, что вы думаете о будущем Филли.

– В этом деле решающий голос может иметь лишь тот, кому Филли была отдана еще ребенком! – ответил Роберт. – Во всяком случае, ваше величество, Вальтер Брай будет счастлив, когда узнает, что Филли находится под вашим покровительством.

– А вы любите Филли? – спросила королева. – Глаза вашего пажа сияют, как звезды, когда он слышит ваше имя.