Невеста чудовища

– Да хватит. – Я вдруг засмущалась. – Он наверняка столько красоток перевидал, что его теперь ничем не удивишь.

– Таких он точно не видел, – упрямо тряхнула волосами Лиза.

Я не стала спорить. При упоминании Дубовского моя уверенность снова начала подтаивать, как мороженое на солнцепёке. Мысли роились и жужжали пчёлами, больно жалили, не давая забыть – ты вверяешь себя незнакомцу. Ты не знаешь, чего от него ждать. Может, он самый милый парень на свете? Нет, это вряд ли. Его глаза… Я поёжилась, вспоминая, насколько равнодушным и жёстким он казался на фото. Если мы останемся наедине, чего он захочет? Могу ли я отказаться? И где предел его власти, его прав на меня? Вопросы оставались без ответа, засоряя мою голову мусорной шелухой.

Через несколько часов я выйду из дома, сяду в машину своего парня и поеду на встречу с будущим мужем. Ситуация – верх абсурда. Мне захотелось треснусь себя по лбу, укусить до крови, закричать, что есть силы, на разрыв, до хрипоты. Лишь бы выдернуть себя из этого сна. Разве это реальность? Разве она может быть такой? Я думала, что примирилась со своей участью, но… Зверь, заточённый в клетку, всегда будет жаждать свободы.

И ненавидеть того, кто держит его взаперти.

***

Солнце уже клонилось к закату, когда я проводила Лизку до двери. Она пожелала мне удачи, чмокнула в щёку и упорхнула в такси. Я невольно позавидовала – вот уж кому не о чем переживать. Летом её ждали тусовки на Гоа и в Берлине, осенью начиналась учёба в МГИМО, а будущее было совершенно безоблачным. Моё же казалось непроглядным туманом, в котором мелькают опасные огоньки, зовущие в гибельную трясину.

Я сжала кулаки, длинные ногти впились в ладони. Надо собраться. Стенания и страдания не могут длиться вечно, тем более, что я сама согласилась на всё это. Не на кого пенять. Только на себя.

С улицы донесся автомобильный сигнал. Я вздрогнула, выпадая из своих дум и посмотрела на время: двадцать ноль-ноль. Пора. Отражение в зеркале показалось прекрасным, но каким-то безжизненным. Сведя брови к переносице, я погрозила ему пальцем и улыбнулась, пытаясь выглядеть увереннее.

Илья не стал заезжать во двор. Он стоял возле своего чёрного мерса, подаренного отчимом на окончание школы, и медленно курил, пуская аккуратные сизые кольца.

– Привет. – Я махнула рукой, осторожно ступая тонкими каблуками по земле. – Отлично выглядишь.

– Ты тоже. – Илья скользнул по мне взглядом, облизнул губы. Потом галантно открыл дверь, чего не делал, кажется, ещё ни разу. – Прошу.

Он прикрыл дверь и сел на водительское место, мимоходом глядя в зеркало заднего вида. Потом повернулся ко мне и жарко поцеловал в губы, обхватив за талию. От его напора сбивалось дыхание, в машине мигом стало жарко. Я почувствовала, что его рука нащупывает моё колено, собирается забраться под подол.

– Эй, эй! – Я отстранилась, перевела дух. – Спокойнее, молодой человек. Сейчас не время.

– А когда будет время? – Он вдруг взбесился, треснул руками по рулю. – Когда этот урод потащит тебя в постель?! Тогда ты захочешь?

Я онемела. То, что я не хотела спешить с сексом, уже становилось пару раз причиной наших ссор, но никогда он не позволял себе такого тона. На контрасте с огнём его ярости я будто покрылась ледяной коркой. Илья опомнился. Он с силой выдохнул и потёр глаза рукой.

– Прости меня, золотко. Я на взводе, сама понимаешь.

– Перестань так меня называть.

– Что?

– Что слышал. Перестань так меня называть. Я же просила миллион раз, – отчеканила я, вбивая каждое слово. Это было жестоко, но я хотела быть жестокой. Единственное, что ещё оставалось под моим контролем.

– Тоже мне, проблема, – фыркнул он, заводя мотор. – Ладно-ладно, если тебе так не нравится, что я пытаюсь быть милым, договорились. Буду называть тебя Златой Сергеевной, так пойдёт?

Вместо ответа я молча пристегнулась. Повисло неловкое, колкое молчание. Воздух в салоне окаменел, ощерился ежиными иглами, царапающими кожу при малейшем движении. Мы не смотрели друг на друга, только вперёд, на дорогу. Это было так не похоже на наши обычные ссоры. Мы оба легко вспыхивали, принимались кусаться, но быстро отходили и мирились, клятвенно заверяя друг друга, что больше никогда не поссоримся. Конечно же, ссорились снова – и снова бурно мирились. Но сегодня мы были двумя мухами в смоле, которые жужжали и не могли пошевелиться, скованные вязкой тишиной.

Илья заехал на парковку у ресторана, остановился. Я нехотя щёлкнула ремнём безопасности, и только тогда парень повернулся, схватив меня за локоть неверными пальцами. У него дрожали губы, глаза были дикими, отчаянными, полными такой тоски, что хотелось выть.

– Не ходи туда, – сказал он пересохшим ртом и закашлялся. – Тебе не надо этого делать.

– Всё решено, – грустно ответила я. – Делай, что должен. И будь, что будет.

«Прости меня, – думала я, горделивой походкой вышагивая по парковке. Илья шёл рядом, низко опустив голову. – Прости меня, если когда-нибудь сможешь. Лучше бы мне вырвали душу и отправили её в Преисподнюю, чем подвергать тебя этому. Но я не могу иначе. И мы должны справиться. Мы обязаны справиться.»

Я планировала застрять возле хостес, сбивчиво объясняя, кто меня ждёт, но она сама подскочила ко мне, едва я вошла.

– Добрый вечер! – Она так мне обрадовалась, словно я была её горячо любимой сестрой, которая пропала без вести и вдруг нашлась. – Злата Сергеевна, пройдёмте со мной, Максим Игоревич уже ожидает.

Кажется, наш прекрасный план трещал по швам. Хостес повела меня не в просторные общие залы, а в один из приватных кабинетов, за дверями которых встречались сильные мира сего. Я узнала его – это был кабинет «Золотая клетка». Как иронично. Дубовскому не откажешь в чувстве чёрного юмора.

Подведя меня к двери, хостес растворилась в роскошных интерьерах ресторана. Чуть помедлив, я открыла дверь и замерла, ошеломлённая обстановкой.

Роскошь кабинета была не просто яркой. Она бросалась в глаза, оглушала, подавляла тебя. подминала и заставляла чувствовать себя ничтожеством. Всюду золото, сплошное золото, всех оттенков и граней, сверкающее и кричащее. Расписные шёлковые панели на стенах, обивка резных кресел, безделушки на каминной доске и даже ручки у столовых приборов – всё было золотым. Хрустальная люстра свисала с потолка, заливая кабинет мягким светом.

И во всём этом великолепии, по наборному паркету вышагивал он.

Максим Дубовский собственной персоной.

Смазанные петли даже не скрипнули, но он каким-то звериным чутьём почувствовал, что в комнате кто-то есть. Остановился и обернулся, пристально глядя на меня.

Я никогда не доверяла фотографиям, считала, что в наш век фотошопа и ретуши ничего не стоит сделать себя красивее, чем есть на самом деле. Максим подтвердил мою мысль – фотографиям доверять нельзя.

Но он в реальности был лучше, чем на них. При одном только взгляде на него моё сердце подскочило куда-то к горлу и заколотилось, как бешеное. Ни одна камера в мире не смогла бы передать ту ауру, что исходила от него, заполняя собой пространство.

Он был не просто хорошо или дорого одет. Каждая деталь была на своём месте, отточенная до совершенства. Тёмная рубашка оттеняла глаза, заставляла их гореть голубым огнём. Лёгкая небрежность волос была таковой лишь на первый взгляд, а на второй выдавала работу умелого стилиста. Несмотря на широкую спину и накаченные руки, всё сидело, как следует, подчёркивая контраст мощного торса и узких поджарых бёдер. Кровь бросилась мне в лицо. «Ты думаешь о его бёдрах? С ума сошла?!»

Но не красота, какой бы яркой она ни была, привлекала к нему. Что-то другое. Тяжёлый, нацеленный взгляд человека, привыкшего добиваться своего. Обманчивая расслабленность, готовая в любой момент смениться броском. Опасность, исходившая от него, была почти осязаемой. И – я не могла себе в этом признаться до конца, – чертовски горячей. Обнажённый обоюдоострый клинок. Зверь, способный разодрать надвое. Сулящий погибель всем, кто его коснётся.

Я покачнулась, не в силах справиться с обуревавшими меня чувствами. В смятении схватилась за дверной косяк. По его чувственным губам скользнула тень насмешки. Готова попорить, он прекрасно понимал, какое впечатление производит. И упивается этим. Наслаждается чужой беспомощностью, своим влиянием, своей силой. Я закусила губу. Ну уж нет. Меня тебе не победить.

– Добрый вечер, Максим Игоревич.

Глава 3: Вторая сторона

POV Максим

(За несколько месяцев до)

Звонкий женский голос дрожал от ужаса, когда его обладательница обратилась ко мне. Должно быть, себе она казалась невероятно смелой, но я чуял, как трясутся её круглые коленки, скрытые под форменной юбкой, как выступает пот над верхней губой и холодеют руки. Страх невозможно скрыть.

– Максим Игоревич, принести ещё что-нибудь?

Я отвернулся от окна отеля и покачал головой. Официантка была совсем молоденькой, с нежным пушком на округлых щеках, безжалостно измазанных тональником. Она была бы хорошенькой, если бы не этот взгляд затравленного оленёнка, который метался между мной и выходящими на улицу панорамными окнами. Прямо за ними стояли бугаи из местной охраны. Слишком заметные, чтобы быть по-настоящему эффективными.

По мощёной дорожке паркового комплекса шёл человек. Пока ещё человек. Лёгким, пружинящим шагом того, кто не отягощает свою совесть лишним грузом воспоминаний.

– Ничего не нужно, идите.

Девчонка с готовностью выскочила за дверь. Из угла донеслось недовольное цоканье – это Владислав выражал своё неудовольствие. Старый хрен не отказался бы от ещё одной порции односолодового виски. Я ценил его, как партнёра и поверенного, но с его образом жизни скоро придётся искать нового.

Игнорируя старика, я внимательно следил, как человек на дорожке ступает на круглую площадку перед журчащим фонтаном. Свет фонаря выхватил из вечернего сумрака лицо, исключая риск ошибки. Это был он, выродок и говнюк, жалкий уродливый червяк, возомнивший себя Богом. Георгий Кириченко, в узких кругах известный как Жора Клык. Достойный сын 90-х, потерявший всякий страх.