Старик. Документальная повесть

Борис Бывалый в Красную Армию вступил добровольно в 13 лет (в марте 1919 года он был зачислен в автобронеотряд ВЧК Южного фронта, затем, с 1922 по 1925 служил политбойцом в 25 Чапаевской дивизии). В 1929 году в составе группы добровольцев в средней Азии участвовал в подавлении националистического движения (борьба с «басмачами»). На службу вернулся в 1932 году, продвигался по политической линии, к началу войны имел звание батальонного комиссара и должность комиссара 724 противотанкового истребительного полка в 10-й армии, дислоцировавшейся в Белостокском выступе. 27 июня 1941 года под Волковысском был ранен (касательно в ногу, затем его переехала «полуторка»). Отлежавшись четверо суток на белорусском хуторе, добрался до Столбцов и, смешавшись с беженцами, 15 июля поездом прибыл в Минск. Получить медицинскую помощь он не мог, поскольку ему отказали все больницы – они обслуживали только раненых и больных военнопленных, а он себя военнослужащим не называл, так как был комиссаром и евреем. Спасли Бывалого две женщины (позднее активные участницы подполья Эмилия Цитович и Софья Гордей), которые приютили его в своем жилище и помогли получить в Минской городской управе временное удостоверение на проживание в городе[184 - НАРБ, Ф.1450, Оп. 8, Д.34, Л. 61 – 62.]. (Население оккупированного Минска, не имевшее паспортов, могло получить их «… [по поручительству] 2 – 3 человек, знавших получателя в лицо – выдавался паспорт с красной полоской, являющийся временным 6—месячным удостоверением»[185 - НАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д.237, Л. 16]). За Бывалого поручились обе его спасительницы, и он получил такой документ.

После этого он мог сравнительно беспрепятственно передвигаться по городу, что позволило установить связь с несколькими командирами, находившимися в Минске в таком же положении, что и он, в том числе и с полковником Ничипоровичем. К этому времени Ничипорович уже имел связь с Иваном Роговым (ВСПД), сам стоял во главе небольшой группы из числа военнослужащих и готовил ее к выводу в лес. Такая же небольшая группа военнослужащих в скором времени объединилась и вокруг Бориса Бывалого[186 - НАРБ, Ф.1450, Оп. 8, Д.34, Л. 68 – 69].

В Руденский район они перебрались для установления связей с партизанами, о наличии которых в этих краях им стало известно. Более месяца прожили Ничипорович с Бывалым в Вороничах, но связи с партизанами установить не могли – население, вероятно, не доверяло им. Отчаявшись, Борис Бывалый 16 ноября вернулся в Минск – по его словам, для налаживания контакта с группой Воронянского[187 - НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 110, Л. 4.]. Ничипорович остался в Вороничах.

Слухи о необычном конюхе (в колхозе он числился конюхом), все же дошли до Покровского. Произошло это в некоторой степени случайно. Как сообщает Борис Бывалый, начальник штаба отряда Покровского лейтенант Денисевич в эти дни навещал в Вороничах родственников, познакомился с полковником и свел его с Покровским[188 - НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 111, Л. 35 – 36.]. Узнав о проживающих в Вороничах старших командирах Красной Армии, тот установил с Ничипоровичем связь и, по некоторым данным, в течение месяца вел с ним переговоры об условиях присоединения его группы (и группы Бывалого) к отряду[189 - НАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 187, Л. 7].

Получив известие о контактах Ничипоровича с Покровским, Борис Бывалый начал готовить людей к выходу в лес. Вскоре к нему присоединился и Ничипорович[190 - НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 110, Л. 4.]. Первая попытка, однако, оказалась неудачной. Из Минска вышли 13 декабря двумя группами. Одна из групп заблудилась в ночном лесу и вернулась в Минск. Вторая, во главе с Бывалым, не дождалась в условленном месте связного от Покровского – посланный для этой цели лейтенант Денисевич попал в засаду и был в ней убит. Бывалый вернулся в город, а Ничипорович снова ушел в Вороничи для того, чтобы убедить Покровского прислать проводника прямо в Минск[191 - НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 111, Л. 38.].

В процессе переговоров с Покровским полковник Ничипорович говорил о якобы имеющемся у него значительном количестве самого разнообразного вооружения: ручных и станковых пулеметах, патронах к ним, упоминал даже о нескольких танках, стоящих в полной готовности в районе Красного Урочища, а также обещал вывести из Минска неограниченное количество бойцов и командиров Красной Армии, желающих драться с врагом.

Покровский с недоверием отнесся к его рассказам и, видя такое настроение, Ничипорович стал просить принять в отряд хотя бы его лично. 24 декабря 1941 года он прибыл в лагерь Покровского, из обещанного вооружения, конечно, ничего не было доставлено, да и сам Ничипорович, по утверждению Покровского, явился в отряд даже без личного оружия. Тем не менее, тот предложил ему должность начальника штаба (вместо погибшего Денисевича) и Ничипорович принял это назначение[192 - НАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д 660, Л. 441.].

В конце декабря Бывалый сумел переправить к Покровскому 18 человек из числа находившихся в Минске членов их с Ничипоровичем групп. Через подпольщицу Ядвигу Глушковскую, работавшую на радиозаводе переводчицей, в городской управе удалось выписать разрешение на выезд из города (якобы в лес за дровами) и путевку на автомашину (Глушковская почувствовала слежку и тоже ушла в отряд). Отъехав по шоссе Минск – Слуцк километров 30, машину бросили и ушли к Покровскому[193 - Бывалый Б. Снова в строю // Сквозь огонь и смерть: сборник воспоминаний об обороне Минска – Минск, 1970, с. 66; НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 111, Л. 38 – 39.].

Произошло это в самом конце месяца, а уже 1 января 1942 на общем партийном собрании, проведенного у ночного костра, было принято решение объединить дислоцировавшиеся рядом отряды Покровского и Сергеева, а также группы Ничипоровича – Бывалого в один отряд. По предложению Покровского Ничипорович был избран командиром отряда, Покровский – комиссаром, Сергеев – начальником штаба (другие источники говорят, что Сергееву досталась должность начальника 3-го отдела, ведущего работу НКВД, а начальником штаба был назначен кто-то из военных, пришедших с Ничипоровичем). Борис Бывалый занял должность секретаря партбюро[194 - НАРБ, Ф.1450, Оп. 8, Д.34, Л. 69.].

По словам Бывалого, «… название отряду дали не сразу, на первом собрании этот вопрос даже не стоял. А потом уже Ничипорович предложил руководству назвать его 208-м Красным партизанским отрядом. [Чуть позже] прибавилось имя вождя, имя Сталина. Почему 208? Потому, что он хотел как-то сохранить хотя бы название своей мотострелковой дивизии. Он командовал 208 мотострелковой дивизией. Так как разницы не было как его называть, 208 или 802, так и было принято, так и обнародовано в приказах»[195 - НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 111, Л. 42 – 43.].

Чуть позже из Минска в отряд прибыли еще два героя нашего повествования – майор Рябышев и младший лейтенант Кабушкин. История их появления в городе в общих чертах повторяет эпопею Ничипоровича и Бывалого.

3-й Кубано-казачий полк 6-й кавалерийской дивизии, начальником штаба которого служил майор Иван Захарович Рябышев, был разгромлен рано утром 28 июня все там же под Волковысском. С небольшой группой бойцов Рябышев пошел на восток, пытаясь догнать фронт. Сделать это удалось только в августе месяце уже под Смоленском, но две попытки перейти линию фронта оказались неудачными. В сентябре Рябышев, потеряв всех своих товарищей, ушел назад к Минску, где проживали родители его супруги. В город он прибыл уже в октябре месяце. От знакомых он узнал, что его жена, Рябышева Любовь Александровна, с трехлетним сыном пешком пришла в Минск из Ломжи, где стоял до начала войны полк Рябышева. Через Минских подпольщиков (через ВСПД) Рябышев получил поддельный паспорт на имя Гармазинского Сергея Георгиевича, в паспорте был указан непризывной возраст. Это дало ему возможность стать на учет на бирже труда и прописаться в бараках по Студенческой улице[196 - НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 120, Л. 5 – 6.].

Через биржу он получил работу подсобного рабочего в ремонтно-строительной конторе жилищного отдела Минской городской управы, работал на строительстве гаража у здания Гебитскомиссариата (университетский городок)[197 - НАРБ, Ф.1450, Оп. 8, Д.214, Л. 117 – 121]. Позднее ему удалось познакомиться с уполномоченным Минского подпольного горкома партии старшим лейтенантом Анатолием Соколовым, впоследствии командиром отряда «Мститель» в бригаде Воронянского. В ноябре 1942 года минские подпольщики связали его с отрядом Покровского, однако ни к Дяде Васе, ни в 208-й отряд в декабре уйти он не смог: Воронянский своих людей выведет из города лишь в феврале 1942 года, а посланный для связи в Минск от Покровского начальник штаба его отряда, как мы уже говорили выше, попал в засаду и был убит полицейским[198 - НАРБ, Ф.1450, Оп. 8, Д.214, Л. 117 – 121].

Еще во время своего пребывания в Минске, ранней осенью 1941 года Борис Бывалый познакомился с одним подпольщиком из числа скрывавшихся в городе военных – «неким Жаном». Как потом выяснилось, этим именем представлялся младший лейтенант Иван Кабушкин. Кабушкин к моменту призыва в РККА был шофером, в армии служил в танковых войсках, воевал на финской (согласно Павлову – воентехником разведдивизиона 86 дивизии[199 - Павлов Я. С. Репрессированный, но не сломленный // Старонкi ваеннай гiсторыi Беларусi. [Зборнiк артыкулаy] Выпуск 1 – Мiнск: 1992, с. 129.]). Главное Управление Кадров МО СССР в январе 1960 года на запрос Партархива при ЦК КПБ сообщало, что накануне войны младший лейтенант Кабушкин служил в должности помощника начальника 31 полевого автохлебозавода 86 стрелковой дивизии[200 - НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 94 Л. 2.], об этом же, ссылаясь на личные беседы с ним, говорит и майор Рябышев[201 - НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 120, Л. 18.].

Кабушкин, вероятно, чуть раньше осел в городе, по крайней мере Бывалый говорит, что к моменту их знакомства Жан уже стоял во главе небольшой группы из числа военнослужащих и имел связи с городскими подпольщиками. Группа Кабушкина специализировалась на проведении мелких диверсий в городе. Кроме того, за городом, на дорогах Минск – Логойск и Минск – Столбцы она устроила несколько засад на немецкие автомашины. Нанесенный врагу урон не был значительным (Кабушкин говорит о 7 сожженных автомобилях и уничтожении 9 человек командного состава и 7 рядовых[202 - НАРБ, Ф.4п, Оп. 33а, Д.78, Л. 165.]), однако такая активность сделала Жана довольно популярной фигурой в среде Минских подпольщиков.

Вероятно, в это же время Иван Кабушкин знакомится и с Роговым. В адресованной Минскому обкому и ЦК КП (б) Б объяснительной записке, составленной 13 декабря 1942 года, Жан пишет, что по поручениям Рогова он занимался диверсиями в городе и уничтожал вражескую агентуру. В частности, он упоминает о восьми уничтоженных по заданию Рогова агентах, не считая пяти девушек, ушедших на службу к немцам – не вполне понятно, кого он при этом подразумевал. К этому времени у Жана в Минске имелась большая сеть конспиративных квартир и надежных людей, помогавших ему медикаментами, оружием, одеждой. Наряду с этим Кабушкин пытался установить связь с окрестными партизанскими отрядами, для поиска которых он время от времени высылал в разных направлениях от Минска людей из своей группы – в общей сложности было послано 11 человек[203 - НАРБ, Ф.4п, Оп. 33а, Д.78, Л.165]. Именно Жан отрекомендовал Бывалого Исаю Казинцу, Константину Григорьеву и Георгию Семенову[204 - Бывалый Б. Снова в строю // Сквозь огонь и смерть: сборник воспоминаний об обороне Минска – Минск, 1970, с. 66.], которые вокруг треста «Главнефть» создали одну из первых подпольных организаций в Минске и, вероятно, руководству Военного Совета – но об этом Бывалый по понятным причинам в своих воспоминаниях умалчивает.

Выше мы упоминали, что накануне Нового года Бывалый побывал в Минске – он организовывал отправление группы военнослужащих и узников гетто в отряд к Покровскому. Однако, ни Рябышев, ни Кабушкин в эту группу не были включены. Лишь 19 января 1942 гола Борис Бывалый вывел майора Рябышева из города вместе с очередной группой подпольщиков[205 - НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 120, Л. 7, Л. 11 – 12.].

Как оказалось, в 1925 году Рябышев служил в одной части с Ничипоровичем – взводными командирами в расквартированной в Минске дивизии[206 - НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 120, Л. 13.]. В отряде Ничипоровича – Покровского, однако, Иван Рябышев не сразу получил оружие и должность. До конца января он выполнил несколько спецзаданий в Минске. Спустя несколько часов после своего прибытия, он получил приказ от Ничипоровича переправить в Минск (на лечение к минским врачам) раненого в этот же день лейтенанта Грачева. Рябышев ночью привез его в город и поселил в доме двоюродного брата своей жены, а через несколько дней его родственники прописали Грачева под чужой фамилией (на случай проверки документов) в своем доме[207 - НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 120, Л. 15 – 17.]. После выполнения этого не простого задания Рябышев был назначен помощником начальника штаба отряда по разведке. Уже в этой должности он еще несколько раз посетил Минск: доставлял в город продукты для проживавших там семей партизан, а также переправил в отряд рацию и питание к ней[208 - НАРБ, Ф.1450, Оп. 8, Д.214, Л. 120 – 121.].

В феврале месяце к отряду присоединился и Иван Кабушкин. Обострение обстановки вокруг его конспиративной квартиры – проведенный в его отсутствие обыск и последовавшее вскоре после этого покушение (на улице в Кабушкина стрелял неизвестный) – вынудило Жана отпроситься у комитета и уехать в этот отряд[209 - НАРБ, Ф. 1450, Оп. 2, Д. 1250, Л. 28]. Как сообщает Я. С. Павлов, ссылаясь на протокол допроса Ничипоровича органами СМЕРШ в середине 1943 года, произошло это случайно – Кабушкин «пристал» к возвращавшейся с задания разведке 208 отряда и прибыл с нею в лагерь. Проверяли Кабушкина через его сослуживца по 86 дивизии – бывшего комиссара одного из полков, который лично младшего лейтенанта не вспомнил, но подтвердил достоверность его ответов на вопросы относительно довоенного положения дел в этой дивизии[210 - Павлов Я. С. Репрессированный, но не сломленный // Старонкi ваеннай гiсторыi Беларусi. [Зборнiк артыкулаy] Выпуск 1 – Мiнск, 1992, с. 129.].

Первоначально Кабушкин был зачислен рядовым в первую роту, а позже переведен в разведвзвод, сначала тоже рядовым бойцом, но уже к концу февраля он занял должность заместителя начальника разведки – у майора Рябышева[211 - Павлов Я. С. Репрессированный, но не сломленный // Старонкi ваеннай гiсторыi Беларусi. [Зборнiк артыкулаy] Выпуск 1 – Мiнск, 1992, с. 129.]. По свидетельству последнего Кабушкин вел в отряде агентурную разведку, в основном, по городу Минску. Войсковая разведка и охрана лагеря оставались за Рябышевым. Навестив однажды по просьбе Рябышева в Минске его жену, Кабушкин затем часто использовал дом ее родителей в качестве пристанища в городе – из предосторожности, правда. спать ложился во дворе, где тесть Рябышева Ломако Александр Михайлович стелил ему на верстаке[212 - НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1, Д. 120, Л. 18 – 19.].

Боевая мощь объединенного отряда в значительной степени возросла. Согласно донесению, отправленному Покровским в августе 1942 года за линию фронта в ЦК КП (б) Б, к началу 1942 года численность его отряда достигала 80 человек при 4 станковых и 8 ручных пулеметах. Соседствующий с ним отряд Сергеева насчитывал в своем составе 69 бойцов и имел на вооружении 2 «максима», 1 станковый пулемет ДС и 18 ручных пулеметов. Объединенный 208-й отряд имени Сталина к концу зимы насчитывал в своем составе уже более 500 человек[213 - НАРБ, Ф 1450, Оп. 4, Д. 187, Л. 7].

Имеющиеся в Журнале боевых действий записи позволяют сделать вывод о значительном росте активности объединенного отряда. В январе – марте 1942 года отряд разгромил немецкую комендатуру в местечке Нитва Руденского района, вел наступательный бой на деревню Развал Кличевского района. 5 – 7 марта в лесах возле деревни Клинок отряд вел бой в окружении с превосходящими силами противника и сумел вырваться из кольца без серьезных для себя последствий. В это же время проводится ряд не таких масштабных, но весьма дерзких операций. Боевая группа отряда, переодевшись в форму немецких солдат, осуществила, по меньшей мере, два налета на полицейские гарнизоны – 19 февраля в Пуховичах и 29 марта в местечке Гродзянка Осиповичского района[214 - НАРБ, Ф 1450, Оп. 4, Д. 187, Л. 2.]. Краткое описание последней операции приводит в «Белорусской военной газете» от 19.08.2015 г. Николай Смирнов:

«Утром 29 марта на четырех санях в Гродзянку въехало 14 партизан, экипированных в форму полицейских. Возглавлял их майор И. З. Рябышев в мундире германского офицера. Его сопровождала партизанка Ядвига Глушковская, выступавшая в роли переводчицы. На полном серьезе, приняв гостей за высокое немецкое начальство, начальник полиции и староста всячески старались их ублажить, одновременно докладывая о своих мнимых и действительных кровавых заслугах в борьбе с партизанами…»[215 - Смирнов Н. Несгибаемый комдив // Белорусская военная газета. 19.08.2015 г. Чтобы помнили, №154.]. В результате этой операции полиция Гродзянки была «разоружена, арестована и расстреляна»[216 - НАРБ, Ф 1450, Оп. 4, Д. 187, Л. 2.].

Глава 7. Николай Дербан

История отряда Николая Дербана своим началом также уходит к первой военной осени. В сентябре 1941 года несколько командиров Красной Армии, осевших в качестве приписников в деревнях на границе Березинского и Борисовского районов, созвали нелегальное собрание окруженцев из близлежащих населенных пунктов. Собрание было проведено в школе деревни Новая Князевка Березинского района. Об инициаторах этого начинания мы знаем немного, повествующий о нем архивный документ не сохранил даже имен этих людей – известно лишь, что это были капитан и старший лейтенант. Оба они спустя некоторое время были арестованы по доносу местного председателя колхоза и расстреляны[217 - НАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д. 163, Л. 2 – 3.]. Тем не менее, достигнутые на собрании договоренности сыграли свою роль – работу по организации пассивных приписников образца осени 1941 года в партизанские группы продолжил Дербан Николай Леонтьевич, уроженец деревни Локоть Борисовского района. Накануне войны он служил инструктором по партучету Белостокского укрепрайона, имел звание техника – интенданта 1-го ранга[218 - НАРБ, Ф. 4П, Оп. 33а, Д.301, Л. 54.], что соответствовало армейскому званию старшего лейтенанта. Из Белостокского котла Дербан сумел добраться до родной деревни, где и провел зиму.

Ему, вероятно, удалось сагитировать нескольких бойцов-окруженцев, из числа которых к весне 1942 года сложилось несколько готовых к выходу в лес групп. В это же время Дербан связался с начальником полиции местечка Березино бывшим политруком (по другим данным – старшиной-артиллеристом) Леонидом Шунейко и бургомистром Мощаницкой волости Евгением Ермолкевичем, которые готовили в Березинском районе вооруженное восстание против немцев[219 - НАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 163, Л. 541 – 542]. К сожалению, нам не много известно об участниках этого заговора. Судя по всему, они имели лишь косвенное отношение к коммунистическому подполью. Некоторые белорусские исследователи склоняются к той точке зрения, что Шунейко и Ермолкевич были представителями редкого для Восточной Беларуси некоммунистического (даже националистического) патриотического движения[220 - Тисецкий А. Меж двух огней. Национально ориентированное антинацистское подполье и партизаны в регионе Малого Полесья 1941—1944// [Электронный ресурс] Код доступа http://bramaby.com/ls/blog/history/4855.html (http://bramaby.com/ls/blog/history/4855.html) Дата доступа: 06.02.2018.]. Вследствие этого их группа длительное время не признавалась в качестве подпольной антифашистской организации. Лишь в 1964 году, после обращения бывших партизан Березинского района к первому секретарю ЦК КП (б) Б К. Т. Мазурову с письмом, в котором довольно подробно рассказывалось о деятельности этой группы, заговорили о восстановлении доброго имени ее участников.

Сделать это было не просто, так как все руководители Березинского подполья занимали довольно значительные должности в коллаборационистских структурах районной власти:

Шунейко Леонид Бернардович – начальник районной полиции Березино; Гансовская Елизавета Ефимовна – переводчица в немецкой комендатуре; Ермалкевич Евгений – староста Мощанской волости Березинского района; Глинский Федор Федорович – редактор Березинской районной газеты; Пекарь Альберт Герасимович – помощник начальника Мощанской волости[221 - Памяць. Гiсторыка-дакументальныя хронiкi гарадоy i раёнаy Беларусi. Бярэзiнскi раён. Мiнск, 2004, стар. 205.]. Большинство рядовых его участников служили в местной полиции.

На своих должностях они оказались в силу различных обстоятельств и по собственной инициативе. Вот что пишет о мотивации самого Шунейко исследовавший тему еще в советские времена Василий Зеленский: «По званию… старшина. Артиллерист. Служил под Львовом, попал в плен, бежал, добрался до Минска, до войны там жила сестра, но дом оказался пустой. Документов нет, просидел неделю как мышь под веником. Нашлись добрые люди, посоветовали обратиться в Гебитскомиссариат… Там сказали идти в полицию. [Он] и пошел – выбирать не приходилось[222 - Зеленский В. В одном строю – Минск, 1980, с. 45 – 46.]».

Пользуясь своим служебным положением, с конца 1941 до весны 1942 года Шунейко и, его товарищи оказывали помощь попадавшим под немецкие репрессии жителям Березино и окрестных деревень, включая и коммунистов, с которыми, в силу сказанного, имели мало общего. В частности, подписавшие письмо Мазурову партизаны сообщают о том, что в 1941 году группа спасла многих советских бойцов, бежавших из плена, пробиравшихся на восток окруженцев, местных коммунистов.

Шунейко лично освободил более 10 приписников, арестованных командиром отряда Мощанской полиции за связь с партизанами и под охраной отправленных в Березинскую комендатуру – ему удалось перехватить конвой и отменить отданный приказ. Чуть позже он освободил из-под ареста довоенного третьего секретаря Березинского РК Шумского Н. Д.

Елизавета Гансовская, ведая выдачей пропусков, снабжала документами людей, чье пребывание в районе было незаконным с точки зрения оккупационных властей, спасая тем самым их от преследования (в том числе обеспечила пропуском в Гомель выполнявших задание ЦК КП (б) Б коммунистов Корика и Сарвиро, а также выдала пропуск Галине Финской (Быковой), которая в 1943 году будет участвовать в покушении на Вильгельма Кубе)[223 - Памяць. Гiсторыка-дакументальныя хронiкi гарадоy i раёнаy Беларусi. Бярэзiнскi раён. – Мiнск, 2004, стар. 206 – 207.].

Весной 1942 года Шунейко принял решение о переходе к открытой борьбе с оккупантами. С этой целью подпольщики приступили к подготовке в Березино вооруженного восстания. Их план состоял в том, чтобы привлечь на свою сторону отряды полиции из волостей. Предварительно Шунейко максимальным образом укомплектовал их своими людьми[224 - Памяць. Гiсторыка-дакументальныя хронiкi гарадоy i раёнаy Беларусi. Бярэзiнскi раён. – Мiнск, 2004, стар. стар. 207.]. Предполагалось, что накануне выступления он вызовет полицейские отряды из верных ему гарнизонов якобы для общей акции против партизан и ударит по комендатуре, жандармерии, овладеет оружием на складах и уйдет в лес[225 - Зеленский В. В одном строю – Минск, 1980, стр. 59.].

Одна из проблем заключалась в том, что Березино стоит на правом, бедном лесами берегу Березины. Для успешного завершения операции следовало вывести людей на левобережье Березины – оттуда открывались пути к удобным для базирования лесам так называемого «малого полесья». Для обеспечения переправы Шунейко через бургомистра Мощаницкой волости Евгения Ермалкевича и связался с Николаем Дербаном, который как раз в этих краях создавал свой отряд. Подпольщики, вероятно, предложили ему поддержать выступление (речь шла об организации переправы через реку), но Дербан отказался от участия в восстании, посчитав его преждевременным, а свой отряд еще не готовым к серьезным боевым действиям[226 - Памяць. Гiсторыка-дакументальныя хронiкi гарадоy i раёнаy Беларусi. Бярэзiнскi раён. – Мiнск, 2004, стар. 208.].

Позже Шунейко встретился Василием Бережным, который, как и Дербан, пытался сформировать в Березинском районе отряд из числа окруженцев. (Летом 1942 года это ему удастся и в июле месяце на основе его группы будет создан партизанский отряд «Месть». В мае 1943 года Василий Бережной погибнет в бою[227 - Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. Июнь 1941 – июль 1944. – Мiнск, 1983, с. 534.]).

А пока, в отличие от Дербана, Бережной одобрил предложение Березинских подпольщиков, и даже высказался за прямое участие своей группы в восстании, но Шунейко отсоветовал – он рассчитывал справиться силами подчиненной ему полиции из районного центра и из Мощаницы, Погоста и некоторых других волостей – с их командирами он имел соответствующие договорённости. Шунейко лишь просил Бережного помочь восставшим форсировать Березину у д. Жуковец, и тот твердо обещал переправить их на другой берег[228 - Зеленский В. В одном строю. – Мiнск, 1980, стр. 60 – 61].

Выступление было назначено на 19 апреля, подпольщики заранее отпечатали в типографии районной газеты (Федор Глинский) пятитысячный тираж листовки, рассказывающей о репрессиях оккупационных властей по отношению к гражданскому населению и призывающей народ к сопротивлению.

Восстание в Березино, однако, не состоялось: один из участников заговора предал своих товарищей и в конце марта 1942 года подполье было разгромлено. В Березино арестовали его руководство и выявленных участников из числа местной полиции, в волости также были отправлены отряды гитлеровцев для ареста тамошних полицейских; в том числе на пути из Мощаниц в Березино был арестован и Евгений Ермалкевич. После непродолжительного следствия организаторы подполья (Леонид Шунейко, Елизавета Гансовская, Федор Глинский, Евгений Ермалкевич и жена Шунейко Зинаида Майорова) 23 апреля были публично повешены в Березино, остальные участники (в основном давшие согласие на участие в восстании полицейские – всего от 60 до 70 человек) были расстреляны несколькими днями позже[229 - НАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д. 163, Л. 541 – 542; Памяць. Гiсторыка-дакументальныя хронiкi гарадоy i раёнаy Беларусi. Бярэзiнскi раён. – Мiнск, 2004, стар. 208 – 209.]. Среди расстрелянных были и, в общем-то, непричастные к подполью жены Ермалкевича и Глинского[230 - Памяць. Гiсторыка-дакументальныя хронiкi гарадоy i раёнаy Беларусi. Бярэзiнскi раён. – Мiнск, 2004, стар. 208 – 209.].

Николай Дербан не пострадал в ходе расправы с заговорщиками – во избежание провала он покинул деревню Локоть (вблизи Мощаниц), в которой открыто проживал до этих событий, и ушел в лес.

В это время возле деревни Демешовка Борисовского района скрывалась небольшая группа (9 человек) евреев из Борисова. Ее возглавлял уроженец города, бывший инструктор райкома партии в Вилейской области Пруссак Михаил Пейсахович. К ним и ушел Дербан[231 - НАРБ, Фонд 4п, оп.33а, д.301, Л. 54.]. Остальные члены его группы, в меньшей степени связанные с событиями в Березино, несмотря на то, что были уже готовы к выходу, решили ждать, когда растает снег.

Возвращаясь к вопросу привлечения к партизанской борьбе зимовавших в немецком тылу красноармейцев, отметим следующее. К весне 1942 года немецкие власти изменили отношение к военнопленным, в достаточно большом количестве почти свободно проживавших до сих пор в деревнях. Речь идет о части военнопленных (в основном раненых и больных), отпущенных прошлой осенью из лагерей на излечение. По два—три человека они расселились по деревням под присмотром местных властей. По выздоровлении их труд использовался в колхозах, а иногда и в частных хозяйствах местного населения[232 - Государственный Архив Минской области (Далее: ГАМо), Ф. 1039, Оп.1, Д.52, Л. 3, Л. 9.]. К зиме «вольноотпущенники» прижились на территории района (как и окруженцы-приписники) и вполне слились с местным населением: вместе с молодежью посещали вечеринки[233 - НАРБ, Ф. 4П, Оп. 33а, Д.301, Л. 54.], женились на местных девушках. Судя по всему, вначале лишь незначительная часть этого контингента бывших красноармейцев откликнулась на агитацию Дербана и его предшественников и дала согласие на участие в их партизанской группе.

Однако в начале апреля ситуация изменилась. Началось поголовное преследование проживавших на таких льготных условиях военнопленных, полиция ловила их и направляла в Борисов для дальнейшей пересылки лагеря[234 - НАРБ, Ф. 4П, Оп. 33а, Д.301, Л. 54.]. Эта акция не была инициативой местных (Борисовской или Березинской) комендатур, она проводилась на всей оккупированной территории Белоруссии в соответствии с принятым в марте месяце решением командования Вермахта о возврате приписанных к колхозам военнопленных обратно в лагеря[235 - Туронак Юры. Беларусь пад нямецкай акупацыяй – Мiнск, 1993, с. 92.]. Известный белорусский коллаборационист Евгений Колубович, вероятно, справедливо называл такую политику немецких властей едва ли не главной причиной, побудившей тысячи бывших окруженцев и военнопленных примкнуть к набиравшему силу партизанскому движению[236 - Колубович Е. Ф. Оккупация Белоруссии немецкой армией и коллаборация местного населения // Под немцами. Воспоминания, свидетельства, документы. Историко-документальный сборник. Составитель К. М. Александров – Санкт-Петербург, 2011, с. 20.].

Это подвигло и остававшихся до сих пор в деревнях участников инициативных групп, организованных Дербаном в течение зимних месяцев, примкнуть к своему лидеру. 5 апреля 1942 года в лагерь Михаила Пруссака (лесной массив урочища Галайщина в четырех километрах на север от деревни Локоть[237 - НАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д. 163, Л. 3.]) пришли первые несколько человек военнопленных и окруженцев. Вместе с группой Пруссака, таким образом, в этот день здесь собралось 25 человек. Считается, что это событие послужило началом истории партизанского отряда «Большевик». Весь месяц к Дербану прибывали люди и к маю месяцу отряд насчитывал уже 60 бойцов. В основном это были бывшие военнослужащие: группа Руденко из деревень Черневка и Оздятичи (9 человек)[238 - Белорусский штаб партизанского движения. Сентябрь – декабрь 1942 года. Документы и материалы – Минск, 2017, с. 160.], группа младшего лейтенанта Алексеева из д. Малая Ухолода, другие группы военных и одиночки, в том числе, представители местного актива. Первое время отряд не имел наименования и назывался просто «зеленовцы», «зеленовцы» Дербана[239 - НАРБ, Ф. 4П, Оп. 33а, Д.301, Л. 54.].

Отряд базировался в Березинском районе, но к лету 1942 года сфера его деятельности постепенно смещается севернее. До августа месяца отряд действовал на территории Борисовского и Крупского районов – не пересекая железнодорожной и автомобильной магистралей Москва – Минск. Как и у большинства недавно сформированных отрядов, впрочем, на первых порах операции были обращены в основном против местных коллаборационистов, что выражалось в разгроме волостных управ и экономических диверсиях, направленных в первую очередь на обеспечение отряда провизией. Так, 7, 12 и 13 июня 1942 года были разгромлены соответственно Метчанская, Орешковичская и Оздятичская волостные управы Борисовского района, а 21 числа был произведен налет на полицию, сопровождавшую мобилизованных немцами лошадей из д. Тальянка (сейчас Унтальянка), Дроздино, Леоново и Метча (лошади были отняты и розданы гражданам). Из действительно боевых операций этого периода Журнал боевых действий отряда упоминает о нападении на опорный пункт службы порядка (полицейских гарнизон) в д. Велятичи, осуществленный 17 июня 1942 года. Согласно документу, в этот день отряд вел 9-часовой бой с окруженными в здании Велятичской школы полицейскими, которых насчитывалось 80 человек, 12 из них было убито и более 30 человек ранено. Собственных потерь отряд не имел – в операции был легко ранен всего лишь один боец[240 - НАРБ, Ф. 1405, Д. 2011, Л. 4 – 5.].

Даже с учетом явно завышенного количества противостоящих партизанам полицейских сил (на начало апреля Велятичский гарнизон насчитывал 37 человек полицейских[241 - НАРБ, Ф.1450, Оп. 4, Д. 163, Л. 471.]), этот бой был одним из первых в районе, направленных на разгром полицейского гарнизона.

С появлением в северных районах Борисовской зоны группы Градова («Местные», Ваупшасов) из 4-го управления НКВД, в отряд к Дербану пришел его представитель лейтенант госбезопасности Мельников. Он созвал представителей всех отрядов, действовавших в это время южнее железнодорожной и шоссейной магистралей, и «дал всем названия» (так упрощенно партизаны Дербана понимали регистрацию отрядов в Москве, постановку их на учет). Отряд Дербана получил название «Большевик». К этому времени он насчитывал в своем составе 297 человек и представлял собой довольно боеспособную единицу[242 - НАРБ, Ф. 4П, Оп. 33а, Д.301, Л. 54]. Тогда же, точно таким образом, появились отряды «Разгром» Ивана Сацункевича и «Белорусь» Николая Покровского[243 - Ваупшасов С. А. На тревожных перекрестках. Записки чекиста – Москва, 1974, с. 273].

Глава 8. Бригада «Старик»

После объединения отрядов Покровского и капитана Сергеева («Лихого») под началом Ничипоровича в образовавшемся формировании произошли весьма значительные количественные и качественные изменения, породившие конфликт в его руководстве. Став во главе объединенного отряда, полковник Ничипорович начал создавать его по образцу и подобию воинской части, подчиняя при этом действовавшие по соседству группы и отряды в качестве взводов и рот, сведенных позднее в батальоны (в 1943 году отряд и будет реорганизован в партизанский полк четырехбатальонного состава[244 - Павлов Я. С. Репрессированный, но не сломленный // Старонкi ваеннай гiсторыi Беларусi. [Зборнiк артыкулаy] Выпуск 1 – Мiнск: 1992, с.124]