Старик. Документальная повесть

Старик. Документальная повесть
Евгений Иоников

В повести рассказывается о судьбе Василия Семеновича Пыжикова – командира партизанской бригады «Старик», предпринявшего осенью 1942 г. попытку объединить в дивизию отряды северо-восточной части Минской области. Его несанкционированная партийным руководством деятельность привела к длительному конфликту с Пантелеймоном Пономаренко. Конфликт завершился лишь в мае 1943 года, после роспуска дивизии (декабрь 1942), расформирования бригады «Старик» (май 1943) и ареста Василия Пыжикова (1 мая 1943 года)

Старик

Документальная повесть

Евгений Иоников

© Евгений Иоников, 2018

ISBN 978-5-4490-7759-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие автора

О партизанском комбриге Василии Пыжикове долгое время умалчивали историки и редко упоминали в мемуарах участники событий. Даже его реабилитация в 1955 году лишь отчасти изменила ситуацию. Первые сообщения о Старике ограничивались, как правило, признанием факта его участия в партизанском движении, при этом практически все источники не вдавались в подробности развернувшейся на Палике в 1942—1943 годах драмы. К тому времени, похоже, в отечественной историографии окончательно сформировался крайне осмотрительный подход к описанию неоднозначных эпизодов прошедшей войны. В соответствии с ним возникла и до сих пор поддерживается гладкая и бесконфликтная концепция развития событий в Борисовской партизанской зоне в самый сложный период ее становления.

В таком ключе историю Старика описывали едва ли не все авторы первых послевоенных десятилетий. В наиболее кратком, концентрированном виде ее изложил бывший командующий партизанским соединением Борисовско-Бегомльской зоны Роман Мачульский. В своих воспоминаниях он уделил Василию Пыжикову пол страницы текста. Ссылаясь на состоявшуюся у него беседу с Петром Лопатиным (командиром партизанской бригады «Дядя Коля»), Мачульский следующим образом рассказал о произошедшем: «В сентябре [1942 г.] … состоялось совещание командиров и комиссаров трех соседних бригад – «Старика», «Дяди Коли» и «Дяди Васи». Василий Семенович [Пыжиков], выступая на совещании, правильно говорил о необходимости объединения партизанских сил для нанесения более мощных ударов по оккупантам. Но достаточного опыта у командиров тогда еще не было, и они по совету некоторых военных товарищей решили создать соединение на армейский лад, точно скопировав форму стрелковой дивизии Красной Армии. На первый взгляд, это вроде и неплохо: три бригады имеют единое командование, общие тыловые службы, действуют по единому плану. Но то, что хорошо для армейских фронтовых частей, оказалось непригодным для условий, сложившихся в тылу противника. Получилось громоздкое, неповоротливое формирование.

ЦК КП (б) Б и Белорусский штаб партизанского движения отменили решение совещания и предложили Пыжикову расформировать партизанскую дивизию.

Василий Семенович вернулся к руководству бригадой «Старика»»[1 - Мачульский Р. Н. Вечный огонь. Партизанские записки. – Минск, 1978, с. 244.].

Справедливости ради отметим, что Роман Мачульский не принимал прямого участия в событиях, он появился в Борисовской зоне (у озера Палик) лишь во второй половине 1943 года, но с ситуацией, безусловно, он был знаком. В соответствии с озвученной выше концепцией Мачульский вполне благожелательно отзывается о Пыжикове, но сглаживает острые углы в весьма непростых взаимоотношениях Старика с партийными властями: «Это был толковый командир, коммунист с 1917 года, настоящий боец ленинской закалки. … Мы многому научились у Василия Семеновича… Правительство высоко оценило боевые заслуги В. С. Пыжикова, наградив его в канун 50-летия Великого Октября орденом Ленина»[2 - Мачульский Р. Н. Вечный огонь. Партизанские записки. – Минск, 1978, с. 244 – 245.].

Василий Пыжиков (Старик)

Увы – в контексте воспоминаний Мачульского невозможно судить о том, как разворачивались дальнейшие события – а это и погром, устроенный в отношении бригады «Старика», и арест командира, и его реабилитация. Замалчивание этих фактов в биографии Василия Семёновича Пыжикова делает совершенно непонятными причины проведенных против него репрессий.

Даже в изданной уже в 1990 году энциклопедии «Беларусь у Вялiкай Айчыннай вайне. 1941 – 1945» статья о Старике содержит лишь общие сведения о его довоенной биографии и никак не прокомментированное сообщение об аресте комбрига[3 - Беларусь у Вялiкай Айчыннай вайне.1941 – 1945. Энцыклапедыя. Мiнск, «Беларуская Савецкая энцыклапедыя» iмя Петруся\ Броyкi. 1990. Стар. 513.]. Ненамного больше информации этот источник дает и о судьбе партизанской бригады, созданной Стариком – энциклопедия лишь констатирует факт ее расформирования в мае 1943 года[4 - Беларусь у Вялiкай Айчыннай вайне.1941 – 1945. Энцыклапедыя. Мiнск, «Беларуская Савецкая энцыклапедыя» iмя Петруся\ Броyкi. 1990. Стар.449 – 450.].

И сегодня, когда большинство существовавших в советские времена гласных и негласных ограничений сняты, многие из хранящихся в архивах документов рассекречены, а в городе Борисове его именем названа улица, о Старике известно не много и говорить о нем не принято. И хотя в официальных изданиях, в научных трудах и мемуарах время от времени появляются упоминания о Старике, но это все еще отрывочные сообщения, связанные со второстепенными событиями, которые позволяют составить только поверхностное представление о разворачивавшихся на Палике в период с августа 1942 по май 1943 года событиях. До сих пор не существует ни одного отдельного посвященного ему исследования – только несколько упоминаний в книгах, написанных о других героях[5 - Смотри, например: Иоффе Э. Лаврентий Цанава. Его называли «Белорусский Берия» – Минск, 2016, с. 208.].

В нескольких предлагаемых Вашему вниманию главах мы расскажем о деятельности Василия Пыжикова (Старика) на протяжении девяти месяцев 1942 – 1943 гг. и, надеюсь, сможем заполнить отдельные пробелы в биографии этого человека, устранив тем самым некоторую недосказанность в истории партизанского движения на Палике.

Все сколько-нибудь значимые суждения, содержащиеся в нашем исследовании, мы сделали на основании доступных архивных материалов. В основном это несколько десятков дел из фондов Национального архива Республики Беларусь – документы партизанских формирований Минской области (приказы командования, отчеты вышестоящим штабам и инстанциям, дневники боевых действий и другая внутренняя информация из отрядов и бригад – Фонд №1405), а также документация Белорусского штаба партизанского движения (Фонд №1450: приказы и распоряжения штаба, отчеты партизанских формирований, протоколы собеседований с прибывшими из-за линии фронта партизанами и т.п.). Третий большой пласт информации содержится в фондах бывшего партархива при Институте истории партии ЦК КП (б) Б, в основной своей массе это документы фонда №4п.; опись №33а этого фонда аккумулировала в себе относительно редкие сведения о развитии партизанского и подпольного движения и представляет в этой связи особый интерес для нашего исследования. О взаимоотношениях партизан с минским подпольем говорят документы фонда №1346.

Положение дел на оккупированной территории в этот период (мероприятия оккупационных властей и местных администраций, сотрудничавших с ними, информация о немецких гарнизонах и опорных пунктах полиции, о жизни гражданского населения на подконтрольных немецким властям территориях и партизанских зонах и т.д.) мы изучали на основе материалов и документов, хранящихся в Минском областном архиве.

Довольно широко мы использовали также воспоминания участников событий – в основном это мемуары партийных и военных руководителей действовавших в Борисовской зоне партизанских формирований.

Ни сам Старик, ни кто-либо из его близкого окружения не написали воспоминаний, если не считать нескольких страниц Бориса Бывалого, комиссара бригады Старика, помещенных в вышедшем в 1970 году сборнике «Сквозь огонь и смерть». В этом отношении отличились скорее его оппоненты, однако их мемуары были написаны уже после реабилитации Василия Семеновича, поэтому содержат своеобразную доброжелательно-негативную характеристику его деятельности. В первую очередь, это относится к книге давнего оппонента Старика Ивана Титкова, нетерпимо и крайне отрицательно относившегося к нему в годы войны и сменившего гнев на милость в книге «Бригада «Железняк». Впрочем, в послевоенных партизанских мемуарах можно встретить и прямое и безоговорочное восхищение Стариком, – например у Ивана Дедюли, что, собственно говоря, тоже объяснимо, так как последний являлся протеже и ставленником Старика в должности комиссара партизанского отряда «Смерть фашизму». В связи со сказанным мы остерегались доверять оценочным суждениям мемуаристов, а использовали только содержащиеся в их книгах факты.

Исследования отечественных и зарубежных историков также применялись нами только в качестве источника информации – начиная от довольно интересных сведений о партизанах 1941 года, собранных работниками архивов для книги Лаврентия Цанавы[6 - Цанава Л. Всенародная партизанская война в Белоруссии. Минск, 1949. Часть 1, стр. 161 – 162, 317 – 318, 334 – 335.] и вплоть до диссертации белорусского историка Семена Грабовского[7 - Грабовский С. К. Борьба подпольщиков и партизан Борисовско-Бегомльской зоны против немецко-фашистских оккупантов (июль 1941 – июль 1944гг). Диссертация на соискание научной степени кандидата исторических наук. Мн. 1986. Стр. 28, 40 – 45.] – в той ее части, в которой речь идет о Старике.

При этом мы вполне отдавали себе отчет в том, что архивные материалы, а тем более мемуары участников событий далеко не всегда объективны – и в том и в другом случаях они создавались людьми – с их амбициями, интересами и оценками событий. Исходящая от них информация в большинстве случаев носит субъективный, а иногда и предвзятый характер – по понятным причинам в своих воспоминаниях, письмах, отчетах и показаниях они должны были защищать свою позицию, что в некоторых случаях неизбежно вело к искажению фактов.

Мы надеемся, однако, что достаточно широкий выбор изученных документов позволил нам беспристрастно и достоверно рассказать о происходивших на Палике событиях. В описании случившегося мы старались придерживаться нейтральной позиции, по большому счету ограничив свое участие в исследовании всего лишь тем, что расположили имевшуюся в нашем распоряжении информацию в хронологической последовательности.

В своем исследовании мы использовали документы, исходящие из двух лагерей – как из лагеря Пыжикова и его сторонников, так и от его оппонентов. Полагаем, что такой подход позволил нам взаимно проверять, подтверждать или опровергать поступившую от сторон информацию. Впрочем, многое в нашем изыскании осталось недосказанным, поскольку происходившие в годы войны события были настолько сложны, а переплетение интересов их многочисленных участников настолько многогранно, что установить истину во многих случаях оказалось нам не по силам.

События, ставшие предметом нашего изучения, разворачивались с середины лета 1942 по май 1943 года в небольшом по площади уголке Беларуси на северо-востоке Минской области. Его границы приблизительно ограничиваются треугольником Борисов – Бегомль – Лепель. Западная сторона этого треугольника проходит по реке Березине (точнее, лежит чуть западнее реки), две другие ограничены дорогами: шоссе Бегомль – Лепель (северная сторона) и большаком Лепель – Борисов (восточная)[8 - До 1960 г. эта местность большей своей частью входила в состав Борисовского и не существующих ныне Холопеничского и Бегомльского районов. В 1960 г. в связи с укрупнением административных образований БССР последние два района были упразднены, а их территории разделены между Борисовским и Крупским. Северная часть этой территории отошла к Чашницкому, Лепельскому и Докшицкому районам Витебской области.].

Северо-восточная часть Минской области на довоенной карте

Примыкающие с востока к этому региону территории (восточная часть Холопеничского района вместе с административным центром – собственно Холопеничами) практически лишены крупных лесных массивов, ее земли составлены в основном равнинами с невысокими каменистыми холмами, поросшими кустарниками и редкими перелесками с обилием озер, крупнейшими из которых являются Селява и входившее в состав района Лукомльское озеро. Западнее от условной линии, по большей части, совпадающей с большаком Лепель – Борисов, леса и болота постепенно берут свое и переходят в сплошной лесной массив озера Палик (на старых довоенных картах озеро обозначено как «Пелик»). На берегах этого озера были разбиты базы Василия Пыжикова (Старика), именно здесь развернулись основные события, ставшие предметом нашего повествования.

Глава 1. Василий Пыжиков. Отряд «Старик»

Василий Семенович Пыжиков родился 15 декабря 1893 года на застенке Ершовка (Ерошовка, Ерошевка), расположенном недалеко от Холопеничей, на полпути между деревнями Хотюхово и Клен по идущей на Докудово дороге. Их семья не отличалась особым достатком, в юности Василий Пыжиков нанимался на сезонные работы в имение Хотюхово Холопеничской волости, а чуть позже, в 1908 году, перебрался в Борисов, работал строгальщиком на местном лесопильном заводе. Образования он практически не получил – окончил 3 класса сельской школы. В годы первой мировой войны был призван в армию, с 1914 года служил на Западном фронте (с его слов – «старшим строителем саперно-минерного дела»), потом окончил учебную команду и получил унтер-офицерский чин. В 1915 году попал под газовую атаку немцев и был контужен, год спустя получил ранение. В личном деле Василия Семеновича имеются сведения о том, что он дважды (в 1916 году царским правительством и в 1917 – правительством Керенского, точнее, военно-полевым судом) за революционную деятельность приговаривался к расстрелу, оба раза «сподрасстрелу» бежал.

В том же 1917 году Пыжиков командовал отрядом красной гвардии в г. Симбирске, в декабре вступил в РКП (б). В 1918 году возглавлял партизанский отряд, действовавший в северной части Борисовского уезда против немецких оккупационных войск. В 1919 – 1920 годах служил в Красной армии, в которой последовательно занимал должности комиссара полка, а затем – бригады в 17 стрелковой дивизии. С 1921 по 1923 гг. партизанил уже в Дальневосточной республике. После гражданской войны занимал ряд должностей в партийных и советских органах власти, в основном районного масштаба: от главы волостного комитета партии в Лошнице (Борисовский район) в 1922 – 1923 гг. до секретаря Самохваловичского (1927 – 1928) и Полоцкого (1931 – 1932 гг.) районных комитетов партии. Пиком его карьеры была должность первого секретаря Зейского обкома в 1936 – 1937 годах, но это была скорее должность руководителя ликвидационной комиссии, поскольку в это время шел процесс ликвидации Зейской области (а, следовательно, и обкома) и присоединения ее к Читинской области Забайкалья. После завершения этой реорганизации он возглавлял отдел в Читинском обкоме[9 - Национальный Архив Республики Беларусь (Далее: НАРБ). Фонд 1450, Опись 8, Дело 204, Листы 245 – 246].

В феврале 1938 года Василия Семеновича Пыжикова арестовали. Обвиняли его, между прочим, в измене Родине (статья 58 – 1а УК РСФСР) и организации и подготовке (ст. 58 – 11) вооруженного восстания (ст. 58 – 2), подрыва государственной промышленности (ст. 58 – 7), теракта (ст. 58 – 8), а также в причинении вреда на транспорте (58 – 9)[10 - Открытый список жертв политических репрессий в СССР//База данных. [Электронный ресурс] – Режим доступа: https://ru.openlist.wiki/Пыжиков_Василий_Семенович_(1893) Дата доступа: 20.06.2017]. Это были статьи расстрельные, но на этот раз дело закончилось с минимальными последствиями для него: «…по клеветническим материалам [он был] заключен под стражу органами НКВД, где просидел 20 месяцев [в Читинской тюрьме] под следствием и был освобожден за отсутствием состава преступления».

После освобождения Пыжиков был восстановлен в партии с сохранением непрерывного партийного стажа и вернулся на родину, в БССР, где занимал должности заведующего отделом Минского обкома (1939—1940 г. г.) и председателя ревизионной комиссии Белкоопсоюза (1940—1941). К началу войны ему исполнилось 47 полных лет, в 1937 году он прошел воинскую аттестацию и в соответствии с занимаемыми постами в партийной иерархии получил звание батальонного комиссара. Согласно Закону СССР «О всеобщей воинской обязанности» политработники такого уровня до пятидесятилетнего возраста числились в первой категории запаса и с началом войны подлежали мобилизации в первую очередь. Однако, скорее всего по состоянию здоровья, Василий Пыжиков не был призван в армию и вплоть до февраля 1942 года проживал в Саратовской области, куда эвакуировался в июне 1941 года из Минска вместе с семьей (жена Лодзята Александра Игнатьевна и дочь Пыжикова Нина Васильевна, 1929 года рождения). Все это время Василий Семенович занимал скромную должность пропагандиста в Воскресенском райкоме партии[11 - НАРБ, Ф. 1450, Оп. 8, Д. 204, Л. 244 – 245.].

Деятельная натура Василия Пыжикова, конечно, не могла смириться со столь рутинным для него делом, и он предпринял ряд шагов по партийной линии, пока не был востребован в феврале 1942 года Минским обкомом, а затем и ЦК КП (б) Б в качестве партизанского командира – считалось, что он имеет в этом деле богатый опыт времен гражданской войны. При этом в ЦК далеко не сразу уступили его настойчивости: ответственных товарищей смущал почтенный возраст Василия Пыжикова. Как утверждал уже после войны бывший начальник Белорусского штаба партизанского движения Петр Калинин, «…он настолько патриотически воспринял это дело, говорил: «Я знаю Минск, кадры, людей…», что его и послали»[12 - НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 80, Л. 31.] во главе партизанского отряда в глубокий тыл противника. Соответствующее решение ЦК КП (б) Б было принято 4 апреля 1942 года[13 - НАРБ, Ф.4п, Оп. 33а, Д. 301, Л. 151].

Жена и дочь Пыжикова оставались в селе Воскресенском Саратовской области и им не угрожала опасность подвергнуться репрессиям со стороны немецких властей за деятельность их мужа и отца. Однако, в Холопеничском районе (под оккупацией) оставался его брат, да и законы жанра требовали соблюдения правил конспирации и Пыжиков в тылу врага использовал сразу два псевдонима. Будучи не таким уж и старым человеком, он взял себе партийную кличку «Старик», что могло быть навеяно одним из дореволюционных псевдонимов Ленина, на несколько личных встреч с которым он ссылался[14 - Дедюля И. П. Партизанский фронт. (Воспоминания комиссара партизанской бригады «Смерть фашизму») – Москва, 1975, с. 72 – 73.].

Вторым конспиративным именем Пыжикова в тылу врага была нейтральная фамилия «Владимиров» – так он подписывал документы в качестве командира партизанского отряда, а затем бригады и дивизии. При этом ряд документов подписан сразу двумя псевдонимами: «Владимиров», а в скобках – «Старик».

12 июня 1942 года Северо-Западной группой ЦК КП (б) Б (находилась при штабе Калининского фронта) был создан партизанский отряд «Старик». Личным составом отряд комплектовался за линией фронта (на немецкой стороне) в деревне Заполье Суражского района Витебской области. В это время еще не были закрыты Витебские (Суражские) ворота и связь между советским тылом и оккупированными территориями была налажена в обоих направлениях. В немецком тылу примыкающую к разрыву в линии фронта местность контролировали партизанские бригады Шмырева и Дьячкова (Первая и Вторая Белорусские соответственно). Эти бригады прикрывали подступы к «воротам» с севера (Шмырев) и с юга (Дьячков), а также должны были помогать идущим в тыл врага отрядам и разведывательным группам в их продвижении на запад. В нашем случае из состава партизанских бригад Шмырева и Дьячкова было выделено по одному взводу бойцов, которые, собственно, и составили отряд «Старика». Всего вместе с командованием в отряде насчитывался 71 человек[15 - НАРБ, Ф. 1450, Оп.4, Д. 219, Л. 22.]. Комиссар отряда Кузьма Потапенко и начальник штаба Николай Расторгуев также были прикомандированы к Старику из состава Второй и Первой Белорусских бригад[16 - НАРБ, Ф. 4п, оп. 33а, Д 69, Л. 127.].

На следующий же день после завершения формирования, 13 июня 1942 года отряд выдвинулся в Борисовский район, северная часть которого была выделена ему для базирования и ведения боевых действий. На время рейда состав отряда значительно увеличился, так как вместе с ним шли три оперативные группы. Диверсионные группы Попковича и Шамрая (по 6 человек каждая) должны были работать во взаимосвязи со Стариком в Борисовском и Крупском районах на магистралях Минск – Москва. 3-я группа Павловского в составе 7 человек двигалась с отрядом Пыжикова лишь до Борисова, после чего должна была направиться для диверсионных целей на Осиповичский узел по линии железнодорожных и шоссейных дорог Минск – Осиповичи, Осиповичи – Бобруйск, Осиповичи – Могилев[17 - НАРБ, Ф. 4п, оп. 33а, Д 69, Л. 127.].

Еще несколько человек, не включенных в состав отряда, но подчиненных Старику на время перехода, часть пути шли вместе с ним[18 - НАРБ, Ф. 1450, Оп.4, Д. 219, Л. 17.]. Всего, таким образом, под руководством Пыжикова на момент отправления числилось 103 человека[19 - НАРБ, Ф. 1450, Оп.4, Д. 219, Л. 1.]. Относительно высокой боеспособностью из них отличались только прикомандированные к отряду диверсионные группы. Остальной состав отряда был укомплектован в основном бойцами из числа мобилизованной Шмыревым и Дьячковым в Полоцком районе молодежи, военному делу не обученной и никогда не державшей в руках оружия[20 - НАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 638, Л. 121.].

Вооружены партизаны Старика были в основном винтовками, имелось также два ручных пулемета (Дегтярева и трофейный немецкий), противотанковое ружье, один ППД, и один трофейный немецкий миномет[21 - НАРБ, Ф. 4п, оп. 33а, Д 69, Л. 211.].

Накануне выдвижения командованию отряда пришлось решать несколько неожиданных вопросов – бойцам недоставало белья, обуви, табаку, сахару. В результате 10 человек выходило в рейд совершенно без обуви. 50 пар белья «взаимообразно одолжили у т. Шмырева».

Еще хуже обстояли дела со связью. Отряд Старика не обеспечили радиостанцией. Отвечавшая за Минское направление служба Северо-западной группы ЦК КПБ, предписывала Пыжикову поддерживать связь посредством курьеров, которых тот должен был отправлять из каждого района, лежащего по пути следования. По прибытию на место базирования для поддержания непрерывной связи Старик должен был каждые 3 – 4 дня в обязательном порядке отправлять за линию фронта связного[22 - НАРБ, Ф. 4п, оп. 33а, Д 69, Л. 128 – 129.].

Рейд по тылам противника редко проходил без осложнений. Обычно отряды держались лесистой местности и двигались, как правило, по ночам, из расположения одного отряда к другому. Во избежание недоразумений в отношениях с местными партизанами командование рейдового отряда имело соответствующие документы, выданные в обкоме партии или даже в ЦК.

Проложенный заранее для отряда Старика маршрут предполагал форсирование Западной Двины чуть выше Витебска, в районе деревни Курино, чтобы затем уже беспрепятственно двигаться в юго-западном направлении (Сенно – Черея – Холопеничи). По имевшимся на день выхода данным берега Двины в окрестностях Курино контролировалась партизанами из отряда Райцева, и переправа через реку не сулила особых затруднений. Однако уже на второй день пути стало известно, что противник, двигаясь вдоль Двины от Суража к Витебску, вытеснил партизан из этих краев и сжег расположенные на правобережье населенные пункты, в том числе и Курино[23 - Белорусские деревни, сожженные в годы Великой Отечественной войны//База данных [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://db.narb.by/search/2429 Дата доступа: 06.02.2018.]. Это вынудило штаб Старика на ходу менять планы, отряд в своем движении начал резко забирать вправо, стремясь через Городокский и Меховский районы выйти к Полоцку и уже оттуда поворачивать на Ушачи, Лепель и Борисов. Такой маршрут намного увеличивал путь, но, как полагал штаб отряда, давал выигрыш в безопасности, поскольку пролегал по территории, в значительной степени контролируемой бригадами Шмырева и Дьячкова[24 - НАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 638, Л. 121.]. На этом безопасном пути, правда, лежали две охраняемые железнодорожные магистрали (Витебск – Ленинград и Полоцк – Витебск). Кроме того, на новом маршруте предстояло форсировать две водные преграды – помимо Западной Двины еще и реку Оболь. Обремененному тяжелым снаряжением отряду сделать это было не просто (боеприпасы, взрывчатку и другое имущество бойцы несли в вещевых мешках).

В дневнике боевых действий отряда об этом рейде имеется всего несколько записей: 16 июня он был окружен возле деревни Шаши (на самом деле – у деревни Орля[25 - НАРБ, Ф. 4п, Оп. 33а, Д. 638, Л. 121 (оборотная сторона).] Полоцкого района), 22 числа с боем форсировал реку Оболь, а 27 и 29 июня вел бои у деревни Медведовка Лепельского района и у шлюза Березинского канала[26 - НАРБ, Ф. 1450, Оп. 4, Д. 226, Л. 1.].

На деле, однако, все прошло не так складно. О некоторых особенностях этого перехода можно судить по рассказам его участников. Так, например, следовавший часть пути с отрядом Старика связной ЦК КП (б) Б по Червенскому району Юшкевич составил по итогам перехода докладную записку на имя Пономаренко. В ней он конкретизирует маршрут движения – от отряда Воронова (Городокский район) – к отряду Волкова (Меховский район) – и, наконец, к бригаде Марченко. В деревне Орля, согласно его донесению, немцы попытались окружить расположившийся на короткий отдых отряд, благо что были своевременно обнаружены дозорами. Несмотря на то, что после короткого боя Старик сумел без потерь оторваться от противника, Юшкевич делает вывод, что у его бойцов нет опыта ведения боя и их нужно серьезно обстреливать[27 - НАРБ, Ф. 4п, оп. 33а, Д 69, Л. 211.].

Санинструктор отряда К. Иванова прошла весь путь с отрядом Старика. В своем донесении в Минский обком, составленном 1 сентября 1942 года, она указывает на ряд особенностей этого рейда. Отряд благополучно дошел до Полоцкого района. В Полоцком районе часть партизан из числа местных уроженцев покинула Старика и разошлась по домам, проще говоря, дезертировала.

В этой же местности несколько человек отстало от отряда. Произошло это, по утверждению Ивановой, по вине командира, который отпустил шестерых партизан навестить родственников, проживающих в расположенной по маршруту движения деревне. Почти сразу же после их ухода отряд вынужден был покинуть место дневки ввиду появившихся вблизи немецких дозоров. Ушедших на побывку бойцов не ждали и даже не оставили для них связного.